Владимир Двоеглазов - Ищу комиссара Страница 47

— В Малую Кунду. — Затем, приказав разбудить себя на двадцать седьмом километре, где он оставил вчера капитана и стажера, привалился к дверце и затих.

Сержант осторожно перевел УАЗ через железнодорожный переезд и, наращивая скорость, погнал по лесовозной дороге. В это время пошел снег: мелкий, редкий, лишь немного уменьшающий видимость и, должно быть, колючий. УАЗ шел под семьдесят. Снег, хотя и сыпал все гуще, был все такой же сухой и мелкий и на сцепление колес с дорогой почти не влиял. Сержант впервые сбросил скорость лишь на одиннадцатом километре, когда впереди показался шедший навстречу груженый лесовоз. С груженым лесовозом расходиться на скорости в семьдесят километров опасно.

Шедший навстречу КрАЗ-255Л ничем от своих собратьев не отличался, и сержант приглядывался к нему постольку, поскольку это был источник повышенной опасности, как всякий автомобиль. Обычная на магистрали тяжелая рабочая машина с мощным квадратным радиатором, с возвышающимся сзади возом свежеспиленных сосновых хлыстов, с тремя оранжевыми катафотами над кабиной… Особое внимание сержант обратил лишь на то, что в кабине, помимо шофера, сидел кто-то еще. Конечно, сегодня, 31 декабря, мог пораньше закончить работу оператор челюстного погрузчика с дальней лесосеки; мог оказаться в кабине и иной работник леспромхоза, которому выдано разрешение воспользоваться лесовозным транспортом и чья фамилия вписана в путевой лист; мог, в конце концов, оказаться и рабочий-вздымщик, сумевший уговорить шофера подбросить его до поселка.

До всего этого сержанту вневедомственной охраны дела не было, однако шофер лесовоза и пассажир повели себя до крайности странно: оба, едва не прилипнув лбами к ветровому стеклу, принялись разглядывать сержанта, и вдруг, когда машины уже поравнялись, раздался длинный, режущий ухо двутоновый звук воздушного сигнала. На современных лесовозах, помимо обычного, электрического сигнала, устанавливается еще один — повышенной громкости— пневматический. В принципе он ничем не отличается от автомобильных сигналов времен «Руссо-Балта» или АМО, но в действие приводится не от ручной груши, а от пневматической системы КрАЗа, и когда в камеру врывается воздух под давлением в несколько атмосфер, раздается звук, способный разбудить мертвого (лейтенант Албогачиев, впрочем, не проснулся); этим сигналом и воспользовался водитель лесовоза.

Остановив УАЗ, сержант выскочил из кабины. Тяжелый, общей массой тонн в сорок автопоезд, мигая стоп-сигналом, продолжал еще двигаться, пожирая последние метры тормозного пути. Наконец, и он остановился; почти одновременно откинулись обе дверцы, и на дорогу спрыгнули шофер и пассажир — последний не совсем удачно: поскользнувшись, влетел в сугроб на обочине; водитель же очертя голову, размахивая в правой руке чем-то пушисто-серебристым, бежал к УАЗу — расстояние между автомобилями, сложившись из остановочных путей, было не менее ста двадцати метров.

Сержант кинулся было навстречу, но, сообразив, что случилось что-то важное, чего он сам разрешить не сумеет, вернулся к машине и, навалившись животом на сиденье, принялся изо всей силы трясти Албогачиева:

— Товарищ лейтенант, проснитесь! Товарищ лейтенант! Муса Иваныч, да проснитесь же, черт побери! Товарищ лейтенант!..

15

То, что с утра значительно потеплело, — было, пожалуй, не ниже тридцати, — Редозубов отметил лишь тогда, когда они подходили уже к Новой Технике. Выбравшись на открытое пространство, откуда хорошо просматривались стан и ближние волоки, стажер выругался от досады. На мастерский участок Редозубов возлагал большие надежды: помимо стоявших под погрузкой лесовозов, здесь могли оказаться и приданный бригаде автобус, и какой-нибудь доставивший запчасти грузовик, и даже чей-нибудь «газик». Однако сейчас не было ни одной машины, в том числе и лесовозной. Между тем участок продолжал работать: так же падали сосны под пилой невидимого отсюда агрегата, так же бесшумно ползли по волокам колесные трелевщики, стаскивая пачки хлыстов к челюстному погрузчику; несомненно, ходили сюда и лесовозы, но вот теперь не было ни одного!.. С горечью наблюдал стажер тяжелую суету рабочих машин — ими управляли люди, каждый из них с радостью согласился бы помочь, но был не в силах этого сделать. Выжидать здесь автомобиль смысла не было— он, быть может, не появился бы и через час, а до магистрали оставалось всего полтора километра. Редозубов прихватил поудобнее связку лисиц и, не оглядываясь больше, зашагал к магистрали. Сзади, прихрамывая, семенил «задержанный» Калабин, таща под мышкой свернутые в рулон мешки из-под шкурок.

До Новой Техники Калабин еще держался — трусил, почти не отставая, но теперь стал донимать стажера:

— Гражданин инспектор! Не могу больше! Сил нету! Падаю…

— Я вот тебе упаду! — обернувшись, рявкнул Редозубов. — С «химии» бежать силы были? Не отставать!

До магистрали оставалось буквально сотни две метров, когда со стороны 94 го квартала послышался рев груженого лесовоза. Шел явно двухкомплектный поезд, переключаясь с пятой передачи на четвертую и обратно; автомобили с одним возом на ровной дороге не переключались — мощности им хватало. То, что поезд был двухкомплектный, имело сейчас большое значение: на этих машинах установлены радиостанции, и можно попытаться хотя бы километров за десять связаться с диспетчерской. Радиостанции стояли и на некоторых одновозных поездах, но на такое везение Редозубов рассчитывать не мог.

Хотя было ясно, что перехватить машину он не успеет, Редозубов собрал все силы и побежал, сзади что-то кричал Калабин, но стажер даже не оглянулся; когда он, задыхаясь, выскочил на ледянку, машина была уже метрах в трехстах. Редозубов швырнул шкурки на обочину, сел рядом в сугроб и закурил. Дальше бежать было некуда, оставалось только ждать.

— Не угостите? — спросил, подойдя, Калабин. — Махоркой все пробавлялся, да и та кончилась…

Редозубов протянул пачку.

— Ты чего кричал-то?

Калабин положил на обочину рядом со шкурками упаковочные мешки — так осторожно, словно в них была завернута бутылка водки, и сказал:

— Боялся, что без меня уедете… Бросите…

— Тьфу! — сплюнул Редозубов. — Об чем голова болит у человека!.. Эх, опоздали…

Калабин вздохнул. На него было жалко и жутко смотреть. Ни одного живого места на лице, все сплошь в кровоподтеках, глаз заплыл, над другим рассечена бровь, губы кровоточат… При всем том в нем угадывался человек значительной силы, хотя и подорванной, быть может, алкоголем, но достаточной, наверное, для того, чтобы раскидать двух-трех обычных хулиганов, какими, судя по его описанию, выглядели те двое, за которыми ушел замполит. О третьем члене преступной группы Калабин почему-то почти не упоминал: то ли третий его не бил, то ли, будучи старшим, вообще оставался в тени.

— Как же они тебя так?..

— А что я мог сделать? Сами посудите…

— Тихо! — прервал Редозубов, прислушиваясь. Сомнений быть не могло: со стороны 94-го квартала вновь слышался рев автомобильного дизеля. — Хватай мешки! — скомандовал стажер, подбирая лисиц и выходя на середину ледянки. — Да вперед не лезь! Стой где стоишь!

Калабин неохотно, но послушно остался на обочине рядом с черным сажевым пятном на снегу от упаковочных мешков.

Редозубов чуть сместился (по ходу автомобиля) к правой полосе. «Палочки-выручалочки» — жезла ГАИ — у него не было, уповать на то, что водитель окажется знакомым, он слепо не мог, а машину следовало остановить во что бы то ни стало. Когда лесовоз, не сбавляя скорости, приблизился метров на сто — сто двадцать и шофер рявкнул для острастки пневматическим сигналом, рассчитывая, по-видимому, что непрошеные пассажиры уйдут с дороги, Редозубов медленно отвел руку в сторону и так же не спеша, повелительно, твердым жестом указал на обочину. Так останавливают машину люди, имеющие на то полное право.

Лесовоз, хотя и с одним возом, был с радиостанцией; во всяком случае, над кабиной покачивался стерженек антенны.

— Редозубов, ты?! — изумился водитель. — А я-то думаю, что такое? Ну замашки у тебя, должен я заметить! Чисто сам Нуждин!.. А это что еще за явление Христа народу? — продолжал изумляться водитель: в кабину влезал Калабин. — Господи, пресвятая богородица! Да кто ж тебя так разделал?.. Ну, брат…

— Рация работает? — прервал Редозубов, вскакивая на подножку.

Водитель, часто моргая короткими белесыми ресницами, уставился на связку лисиц.

— Работает… — ответил он, плавно, но энергично отпуская сцепление и переводя взгляд на дорогу; лесовоз, похрустывая мерзлыми хлыстами, тронулся с места. — А! Браконье… — начал было шофер, но тут же прикусил язык: Редозубов дал понять, что в комментариях не нуждается. — Дак тебе с кем связаться-то?