Геннадий Солодников - Страда речная Страница 5

Виктор еще бы лежал, наслаждаясь тишиной и покоем, но его негромко окликнула Райхана. Девчата торопились домой.

Просматривая планшет с результатами съемки, Капитолина Тихоновна ничего не сказала Виктору. А Веньке поручила закрепить все на ватмане тушью. Поздно вечером, когда начальница наносила на план промерные поперечники-профили, Виктор тоже не дождался отзыва о своей работе.

В последний день промеров Капитолина Тихоновна вдруг сама вызвалась на засечки, объяснив это желанием тряхнуть стариной. Виктор догадался, что она все-таки решила проверить, насколько точно перенес он на план углы магистрали. Но начальница и в тот вечер промолчала. Виктор истолковал это в свою пользу, решив, что придраться маме Капе не к чему.

4

Дождей не было больше месяца. Сохли болота, иссякали ручьи. Вода в притоке заметно садилась. Оголились в речном ложе песчаные косы, галечные гряды, добела ошкуренные дресвою коряги. Плесы утратили ровную плавность, захирели среди обсохших берегов. На перекатах река стала сварливой, суматошной. В приглубых выбоинах кружила скрытыми до тех пор коварными суводями, с недовольным ворчанием растекалась по галечным гребням, скатывалась в нижние плесовые лощины. Здесь она на время успокоилась, чтоб на следующем перекатном участке вновь проявить до поры до времени затаенное своенравие.

Раньше всех начал беспокоиться капитан «Кречета» Авдонин. По утрам он уже не спрашивал бодреньким баском: «Ну, как там водичка?» Сам подолгу смотрел на водомерную рейку и сокрушенно качал лысеющей головой.

Он уже несколько раз предлагал Капитолине Тихоновне уходить вниз. Но она не разделяла его опасений и ссылалась на то, что задания ей никто не отменял. Потом решила, что «Кречету» так или иначе надо спускаться: кончается горючее, необходимое для работы промерного катера и электростанции. Так что пусть Авдонин отправляется в путь да возвращается побыстрее, если будет возможность.

Поздно вечером, оставив партию у Чертовой вилки, Авдонин угнал катер вниз. Но не прошло и суток, как он вернулся. Еще все спали. Лишь шкипер на корме в обычном своем виде — босиком, в рубахе распояской, в форменной выгоревшей фуражке — выстругивал новое весло.

— Плохи дела, Мартыныч, — подсел к нему Авдонин. — Много ли пробежал, а в трех местах дно прихватил. В одном кое-как сполз задним ходом. Думал уж — до осени загорать.

Видя, что шкипер внимательно слушает его, Авдонин понемногу расходился:

— Ей-то что, — мотнул головой в сторону носовых кают, — даже и обсохнет — не велика беда, сиди себе, планчики рисуй. А я со своим влипну. Мне что делать прикажете? Вдруг и осенью не будет воды — катеру зимовать, значит? Да с меня за это шкуру спустят. И теперь вот из-за нее, из-за вас же вернулся. На честном слове — горючего на донышке, а обратно пришел. Еще раз попробую уговорить. Перекачаю себе последнюю солярку с вашего понтона, брандвахту на буксир и — айда-пошел. Не-е-ет, ты мне скажи, Мартыныч, правильно я говорю?

Шкипер что-то буркнул в ответ, но Авдонин уже не слушал его. Он привстал, словно охотничья собака в стойке, и во все глаза смотрел на лодку под кормой. Там была Асия. Она только что умылась и теперь стояла спиной к ним, забросив руки с полотенцем за шею. Полы коротенького халата вздернулись, высоко оголились крепенькие, в шоколадном загаре ноги. Авдонин тяжело задышал, маленькие глазки на круглом моложавом лице заблестели. С неожиданным для приземистой плотной фигуры проворством он вскочил с деревянного чурбака, в два шага оказался у трапа и галантно протянул Асие руку, наговаривая:

— Позвольте вам помочь. Уж позвольте…

Асия глянула на него, смущенно улыбнулась, но руки не подала. Прижав к груди полотенце с мыльницей, отчего халатик еще более обтянул ее, она легко взбежала по трапу. Авдонин засеменил за нею, пытаясь заглянуть в лицо. Не удержался и провел короткопалой пятерней по ее плечу.

— Эй, не балуй! — И Асия скороговоркой бросила еще что-то неразборчивое.

— Что, что она сказала? По-своему ругнулась, что ли? — Авдонин растерянно хлопал глазами, обращаясь к Мартынычу.

— Кто его знает. По-ихнему вроде… старая обезьяна или старый черт, — сдерживая усмешку, лениво протянул шкипер.

— Ух ты! Стервочка! — скорее восхищенно, чем зло, выдохнул Авдонин и снова взгромоздился на чурбан.

— Так вот, значит. Я и говорю: осадка у вас не в пример нашей. Вроде бы еще можно болтаться тут, с большой оглядкой. А лучше уходить. Толкую, толкую вашей, доказываю. А толку?

К брандвахте причалила лодка. Из нее вылез Харитон с удочками, с нитяным частым садком, полным некрупной рыбешки.

— Вон, пожалуйста, рыбку ловите, — сразу же подхватил Авдонин. — Куда вам торопиться? От добра добра не ищут. А у меня вся душа изболелась. — Пощупал садок, вытер пальцы о поручень. — Что-то мелка больно! Или по себе выбирал?

— Рыбка мелка, да уха сладка, — ответил Харитон. — Ты небось по ночам-то сеточку ставишь. Вот и угостил бы крупненькой.

— Какую сеточку! — махнул рукой Авдонин. — С чего ты взял?

— Есть, есть у тебя, не прибедняйся. Уходишь, так хоть бы сеть оставил. Все в питании подспорье. А то как бы тут не оголодать.

— А что, сейчас же уйду, если вам здесь торчать охота, — раскипятился Авдонин, пропуская просьбу о сети мимо ушей. — Вот дождусь начальницу, не согласится со мной — тогда до свиданьица… Что-то долго она у вас спит.

— С тобой уснешь, — внезапно появилась в проходе Капитолина Тихоновна. — Давно уж слышу. Сначала двигатель чуть-чуть, а потом: бу-бу-бу… Что, думаю, такое? А это Авдонин-свет на судьбу жалуется, пускает слезу. Давай-ка без нытья, поговорим как мужчина с мужчиной.

— А что говорить… Разговор старый: уходить надо. Еще сутки-другие — и вовсе будет поздно. Тут не до смешков. Потому и вернулся.

— Ладно, ладно, — посерьезнела начальница. — Обиделся уж. Не один ты о деле печешься. Что ж, время пришло, говоришь? Пожалуй. Добро. Шкипер! Все, что есть лишнего на борту, особенно из металла, — на понтон. Остатки бензина с понтона перенести на брандвахту. Пригодится для подвесного мотора. А я пока со своими помощничками потолкую.

Разговор в чертежке был недолгим. Капитолина Тихоновна в двух словах обрисовала обстановку и заключила: «Кречет» уходит один, захватив лишь понтон из-под горючего и бесполезный теперь промерный катер. Партия остается и продолжает работать по сокращенной программе. Будут дожди, будут глубины — к ним вернется «Кречет» или какой катер поменьше. Попросила высказаться других. Поконкретней, покороче.

— Надо все лишнее сгрузить с брандвахты, — предложил Венька. — А то шкипер вон два якоря с собой таскает, приблудный барабан для троса.

— Уже делается, — успокоила Капитолина Тихоновна.

— А дров нам зачем столько? Целая поленница. Может, их…

— Нет, дрова пока не трогать, — перебила Виктора начальница. — Катеру лишний сантиметр осадки — тоже обуза. Приспичит — часть дров выбросим на берег. Надо будет, ближе к осени заготовим еще.

Когда все уже было обговорено, Капитолина Тихоновна вдруг ошарашила:

— А теперь еще одна новость для вас. Я ухожу с катером. Ну, чего вы так смотрите? Ухожу на катере до Сысольска. Там сяду на пассажирский пароход и в город. Отчет сдать, зарплату получить надо? А главное, лично обрисовать обстановку, посоветоваться. Там, может, все по-другому переиграют. Да носы-то не вешайте. Через неделю вернусь. Как? Очень просто. Я пока с Авдониным эти дни спорила, на крайний случай кое-что уже обмозговала.

Капитолина Тихоновна разложила на столе карту. Все сгрудились вокруг нее.

— Вот, смотрите. Здесь, недалеко от нас, к берегу выходит заброшенная лесовозная дорога. Она ведет в поселок Пальники. Туда летает почтовый самолет. Ясно? А уж сорок километров как-нибудь пешочком осилю. Не столько приходилось хаживать.

Капитолина Тихоновна повернулась к Любе.

— Думаю, что комсомольцы не подкачают. Записывать не будем, а для себя решим так: за семь дней закончить съемку и промеры на участке Чертова вилка — Ванюшин чертеж. При хорошей погоде это выполнимо. Вениамин, ты как считаешь?

— Какой разговор, Кап Тихоновна! В лучшем виде! Можете положиться на меня.

— Ну-ну, не больно хвались. Ты на деле, на деле покажи. И без фокусов всяких. Эх, не хватает тебе все-таки хорошей злости рабочей, азарта нет. Раззадорить бы тебя… Люба, ты бы хоть, что ли, за него на общественных началах взялась, отбавила ему своей серьезности.

Капитолина Тихоновна с хитрецой глянула на Любу, на всех, добродушно улыбнулась, словно говоря: «Шутим это мы, мальчики, шутим по-стариковски».

— Вы уж скажете, — сразу сник Венька.

— А ты не кисни! Лучше разозлись на меня. Перекостери в душе — и за работу! Ведь ты как-никак старший техник. Старший! А тебя, честно говоря, на долгое время за себя оставить-то боязно.