Леонид Кокоулин - Колымский котлован. Из записок гидростроителя Страница 51

Я знал, что Старшинов любит реки горные, чистые. Когда-то такой была и Колыма: непроходимые пороги, ошалелое течение. Но вот объявилось на ней золото, и заработали на Колыме мониторы и драги. Сейчас, когда река опала, всюду — и на камнях, и на траве — лежит грязно-серый осадок.

На душе у начальника СМУ нельзя сказать чтобы тоже лежал осадок, но видимой причины для хорошего настроения не было.

На первом этапе технического проекта рассматривалось несколько вариантов общей компоновки гидроузла. Все эти варианты были изучены как и комплекс — география с геологией. Вот прямо на этом месте, где мы стоим, реку перечеркнет стотридцатиметровой высоты плотина, водохранилище гидроузла примет в себя тысячи кубических километров воды, и, в конечном счете, электростанция выдаст так необходимую этому краю электроэнергию.

Но это в очень неблизком будущем…

А сейчас мучило нас: как же помочь ребятам переправить бульдозер через Колыму?

Я присел на торчащий из земли камень и засмотрелся на огоньки шиповника, на заснеженные горы и подумал: скоро засахарит снегом и эти прекрасные ягоды — и шпили у самого неба на тучи неловко прилягут. Что это я, никак, стихами заговорил, лезет в голову черт-те что. Ребята предложили проволочь бульдозер под водой, по дну. Не укладывается, не представляю. Подобного ни в одном справочнике не встретишь.

Мы увидели спускающихся с горы парней и вышли им навстречу.

— Товарищ начальник, — откозырял Димка. — Группа выполняет операцию «Ы». Следуем в пункт назначения «Переправа» топить технику в количестве единиц — бульдозер.

— Ну-ну. — Георгий Петрович не любил шуток в серьезном деле, но хорошее настроение парней ему нравилось.

Лэповцы сбросили с плеч веревки, ломы, топоры. Из-за поворота разом выскочили бульдозер и арттягач. Они сбежали к воде, развернулись и замерли. Вышел из бульдозера Тимуров — начальник парка тяжелых машин. На своем еще недолгом веку он построил не одну гидростанцию. Невысокий, ладный человек, внешне спокойный, несколько тихий и в общем-то неброский. Его неторопливость часто принималась за безучастность, спокойствие — за безразличие. И не раз начальство пыталось заменить его более активными и опытными товарищами. Тимуров с тем же внешним спокойствием, с достоинством уступал место, и тут же участок начинало лихорадить. Через некоторое время Олега Николаевича восстанавливали в прежней должности, и он, не возмущаясь и не жалуясь, продолжал свое большое дело — обеспечивал стройку механизмами.

Тимуров показал вниз, где бурлила, словно в адском котле, вода, и обратился к парням:

— От вас требуется форсировать реку, закрепиться на том берегу. Поднять переходные опоры, перекинуть воздушный мост. Работа, разумеется, не легкая, но есть надежда, что вы с ней справитесь. Иначе не поручали бы вам это дело. Понятно?

— Понятно, понятно, ловко. Только через такую реку где взять веревка, — ответил Талип Тимурову.

Парни на берегу готовились к переправе. Заделывали мертвяки, используя валуны, разбросанные по всему берегу.

— А масло из картера слили? — спросил Старшинов.

Тимуров кивнул головой.

Старшинов еще потоптался около бульдозера и подошел к бригадиру.

— Слушай, Ланцов. Может, вначале прощупать дно, неровен час, на валун напоремся?

Димка перехлестнул трос и завязал его калмыцким узлом, распрямился.

— Не боитесь, и так все утро ванну принимали до опупения. Вроде бы нет серьезных зацепов.

Они посмотрели на реку, на солнце. Солнце пыталось перевалить снежный купол гольца на том берегу, да не смогло — увязло в Синегории. И лучи его скользили косо вниз. От этого Колыма горела золотыми огнями, а листья лениво садились на воду и, словно бабочки, сложив крылья, мчались, легонько касаясь струи.

— Не сомневайтесь, — улыбнулся бригадир.

— Тогда стропите через полиспаст.

— Понятно… и бревно, — Димка потолкал двухметровый обрубыш на тросу, — поплавком будет.

Старшинов уловил мысль бригадира.

— Откровенно говоря, не сообразил, мучился, а не сообразил, — сказал он, — выход ведь: в случае обрыва натяжного троса поплавковым можно изменить направление или вытянуть бульдозер обратно. — Старшинов похвалил бригадира и пошел по кромке берега. Он никак не мог определить, где же кончается шивера-перекат. Старшинов увидел парней. Взмокшие, с черными пятнами на спинах, они укладывали в лодку кольцами трос. И когда трос сложился крутыми упругими жгутами. Талип поднял голову, оглядел борт и, поправив канат, привязал за трос веревку. Димка в высоких резиновых сапогах приволок сплавом бревно-наплыв.

— Давайте двое в лодку, — сказал он. — Но ты, Талип, становись на корму, будешь сбрасывать трос, но только слабины не давай, держи внатяг, а как дойдем до середины — шевелись, а то трос подрежет и развернет, опрокинет лодку.

— Ты нас за кого, Димка, принимаешь? Мы что, совсем не соображаем, да?

— Кто сомневается! Но коснемся берега — спроворьте: прыгайте в воду и закрепляйте трос за мертвяк, да половчее, поняли? Видишь, как течение рвет!

Ребята смотрят на воду. Старшинов отвернулся — скорее бы уж, что ли…

— Не маленькие, понимаем, — ворчит Талип и снимает на всякий случай сапоги.

— Природные условия строительства чрезвычайно сложны. Еще об этом в Москве предупреждали, — не совсем кстати заметил Старшинов. — Здесь, кроме вечной мерзлоты, тяжелейшая транспортная схема. Схема, схема.

— Все готово, — перебил его Тимуров.

Старшинов посмотрел на лодку — перегруз, запасу на два пальца, но промолчал: пока выходят на стремнину, успеют витков десять, не меньше, сбросить, и тогда лодка облегчится.

— Ну что, парни, будем выруливать? — спросил Тимуров.

— Будем, Олег Николаевич. Но, по-моему, надо брать наискось, против течения, с поправкой на снос, — и Димка показал рукой, под каким углом пересекать реку.

Тимуров только поскреб в затылке.

— А мне сдается, — сказал я, — что если держать вверх по течению, трос подхватит водой и образует подкову, своеобразный веер, да так натянет, что опрокинет. Резать реку надо наискосок, по течению, да попроворнее, чтобы укладывать трос в одну линию. Течение в этом случае должно само подсобить переправе.

Старшинов прикинул, кивнул. Димка понял и развил мысль дальше:

— С учетом течения зайдем лодкой повыше и резанем?

Обо всем ребята договариваются сами. «Руководить — это зачастую не мешать людям работать», — вспомнились чьи-то слова.

Мертвяк — камень-валун перехвачен тросом и захлестнут восьмеркой. Узел находится ближе к основанию валуна, но не на самой земле, а так, чтобы трос не мог подрезать камень, но в то же время и не мог бы соскользнуть. Основательно работают ребята, особенно Талип, толковый парень. Но тем не менее тревога меня маяла. Да и Старшинову было не по себе. Если бы можно было рассчитать, взял бы карандаш, бумагу, и все ясно, — сказал он еще. А тут кто предскажет исход? Какое дно? Гранитные козлы, гранитный порог? Одним словом, эксперимент…

Сейчас мне это слово «эксперимент» казалось каким-то безликим.

— А если утопим бульдозер? — не выдержал я.

— Давайте не думать об этом.

— Вот я не уверен, — досадовал Старшинов, — а они очень даже уверены в себе. Можно подумать, всю жизнь то и делали, что бульдозеры под водой протаскивали. Ланцов, тот и вовсе: скажет, вроде бы совет держит, а сразу ясно становится, что сам уже все решил.

Димка дает последние указания водителю тягача.

— Ты, батя, — говорит Димка, — не рви машину, плавно действуй, чувствуй на крюке груз, понял?

Водитель улыбается — как не понять, пятьсот лошадей как-никак в упряжке.

Ребята уверены, что цыган не подведет. Все на стройке знают — самый надежный товарищ, и к тому же самый богатый цыган Григорий Стожаров. Пятьсот лошадей при нем да шестьдесят пять стоят под окном его дома — новенький «Москвич». Да и как не надеяться — вот уже четверть века Гришка-цыган припаялся к коллективу гидростроителей.

Помню, было это еще в Иркутске, на строительстве ГЭС. Однажды показался здесь цыганский табор. Обложили цыгане берег Ангары — кибитки, кони, песни, пляски. Пестрые гадалки, бородатые удальцы, и вся эта веселая карусель бурлит, днем и ночью не затихает.

И как-то появился в котловане высокий стройный юноша с серебряной серьгой в ухе. Живыми черными глазами обшарил экскаватор, улыбка белозубая.

— Дядя, а дядя, дай посидеть на твоем коне? Сбацаю с подковыркой на носок!

— Ишь ты, плясун какой. — И, шутки ради, экскаваторщик бросил к ногам цыгана ковш. Цыган не устоял, запрыгнул, прошелся мелким бесом по дну. Дробно получилось в ковше!