Мечты сбываются - Лев Маркович Вайсенберг Страница 56

старшая дочь Сато? Но ее простыми словами не описать! В светло-зеленом новеньком платье, гибкая, тонкая, с алым цветком в гладко зачесанных волосах, она сама, как цветок, выделялась среди подруг — так, во всяком случае, казалось Юнусу. И так же это казалось Кнарик, в подражание старшей сестре воткнувшей цветок в свои взлохмаченные, иссиня-черные кудри.

Все, все принарядились — хозяева и гости.

Даже старик кирмакинец и ардебилец, обычно не щеголявшие нарядами, в этот день радовали глаз: кирмакинец явился в новой папахе, ардебилец в новых ярко-желтых башмаках, с виду, пожалуй, не слишком изящных, но бесспорно готовых долго и верно служить их владельцу. Спасибо промысловому комитету: не позабыли там в этот торжественный день старательных работников, порадовали их подарками!

О чем говорили за праздничным столом? О многом. И, конечно, затронули промысловые дела — таков уж здешний люд!

Немало толковали и о глубоких насосах. Да, неплохая штука эти насосы, теперь это ясно даже глупцам. А ведь поначалу сколько было недоверия и сомнений у стариков!

Кирмакинец, внимательно прислушивавшийся к беседе, обиделся: спорить не приходится, немало теперь сделано хорошего, такого, чего людям и не снилось, но, если быть справедливым, то люди и в прежнее время не были такими глупыми, как их теперь изображает молодежь.

— Много нынче об этих глубоких насосах толкуют, а если сказать правду, так я такие насосы видел еще тогда, когда сам был молодым! — буркнул он и, обведя взглядом сидевших за столом, указал заскорузлым пальцем на Юнуса: — Моложе, чем он!

Все переглянулись. Моложе, чем Юнус? Странно! Ведь Юнусу сейчас лет двадцать семь, двадцать восемь, а кирмакинцу много за семьдесят, и выходит, значит, что он видел глубокие насосы еще с полвека назад? Быть того не может!

— Не у тебя ли, старик, в Кир-Маки, где ты ведром на гнилой веревке таскал нефть из колодца, видел ты эти глубокие насосы? — подтрунил над своим другом сидевший рядом ардебилец.

Кирмакинец стоял на своем:

— Говорю, что видел, — значит, видел!

— Не верится что-то!

— Не верится, потому что тебя в ту пору на свете не было!

Взгляды присутствующих обратились к Араму: он хотя и моложе кирмакинца, но все же человек в летах — немало на своем веку повидал, — может быть, он разрешит спор?

Арам неторопливо раскурил трубку:

— Признаться, не помню, чтоб видел я в давние годы глубокие насосы… — начал он. Не желая, однако, ставить в неловкое положение старика, и притом своего гостя, он дипломатически добавил: — Правда, лета наши с дедушкой кирмакинцем уже немалые, и многого из прошлого не упомнишь.

Ответ этот кирмакинца не удовлетворил.

— Ты, Арам, помоложе меня и, может быть, не видел, а я видел! — настаивал он.

Ардебилец покрутил пальцем у виска и сказал:

— Ты, дед, что-то путаешь, это у тебя, видно в голове мешается от старости.

— Это у вас, у ардебильцев, башка с детства слабая, а я хорошо помню с того часа, как впервые открыл глаза! — в сердцах вскричал кирмакинец.

Пришла пора вмешаться Газанфару.

— Скажу вам, товарищи, что уже не впервые слышу от стариков, что пятьдесят лет назад видели они в наших краях глубокие насосы, — сказал он. — Поначалу мне тоже не верилось, но позже я узнал, что именно в те далекие времена делались здесь опыты с такими насосами, но неудачные, и решили тогда господа нефтепромышленники, что применять в наших краях глубокие насосы невозможно.

— А в чем трудности заключались, не знаешь? — поинтересовался Юнус.

— Точно не скажу, но, кажется, нефтепромышленники считали, что препятствуют работе насосов глубокие пески.

— Так же думал и инженер Кулль!

— Именно!.. — повернувшись к кирмакинцу, Газанфар дружески спросил: — Так ты, старик, о тех, что ли, насосах вспоминал?

Кирмакинец удовлетворенно закивал головой:

— О тех, о тех!

— Выходит, значит, что ты прав!

Ободренный словами Газанфара, кирмакинец воскликнул:

— Вот я и говорю, что нечего вам, сынки, бахвалиться — деды и отцы ваши не хуже вас в нефтяном деле понимали!

Но с этим Газанфар согласиться не захотел.

— Не хуже, ты говоришь? — переспросил он с хитринкой. — Но ведь хозяева-то прежние от глубоких насосов отказались — испугались рыхлых песков. А мы? Мы стали с песками бороться, применили, как сам знаешь, фильтры. И выходит, значит, что есть нам чем гордиться, если сравнить с тем, что было. Так ведь, отец? Только добавлю: гордиться, а не бахвалиться!

Старик развел руками: ну разве с таким человеком, как Газанфар, можно не согласиться? Все он до тонкости знает, понимает и, вдобавок, умеет толком объяснить человеку…

Славно было в этот день в доме Арама за праздничным столом, обильно, вкусно было угощение!

И особенно понравился всем шашлык, приготовленный хозяином. С утра сходил Арам на базар, купил баранью заднюю ногу, отделил мякоть, нарезал, посолил, посыпал перцем, мелко накрошенным луком, полил уксусом, лимонным соком и, поставив на три часа в холодок, чтоб мясо промариновалось, насадил эти куски баранины на вертела. Разжег затем в укромном уголке позади дома мангал-жаровню и принялся жарить баранину, повертывая вертела над раскаленными углями. А когда пришла пора, потчевал гостей, как заправский кебабчи, тупым концом ножа снимая с вертелов шипящий шашлык, ловко накладывая его в тарелки и следя, чтоб не пренебрегли приправой — гранатовым соком, молодым барбарисом. Немало было выпито за этим шашлыком красного кюрдамирского, немало было сказано при этом, по доброму кавказскому обычаю, красивых пышных тостов в честь гостей и хозяев, немало прозвучало шуток, веселого смеха. Да, не женское это дело — готовить шашлык и угощать им гостей!

Не забыта была за праздничным столом и Баджи, занятая в этот день в спектакле и не имевшая возможности прийти, — не такие люди здесь собрались, чтоб забыть старых друзей! Надо думать, придет время, Баджи порадует своим искусством тех, кто в этот день не был в театре. А пока — и гости и хозяева не раз