Олесь Донченко - Золотая медаль Страница 57

— Витя, неужели не узнаешь? — чуть не воскликнула Юля. — Мечик! Мечик Гайдай!

— Да неужели? — вскрикнул Виктор. — Ну, да. Он и есть! Что же это означает? Старается влюбить в себя Шепель, что ли? Смешно и… подло! А впрочем, еще ничего не известно. Почему именно — влюбить? Бахвалился по-глупому. Болтун!

— Меня интересует другой факт, — сказала Юля, — То, что Шепель пришла на маскарад.

— Что, безусловно, не будет кормить под старость, — закончил в тон Виктор. Юля засмеялась:

— Оживает наша Лидочка, оживает!

31

То, что Виктор Перегуда решил после окончания школы не поступать в институт, а идти на завод, вызвало активное обсуждение. Даже скромный и тихий, малозаметный ученик Юра Карпенко, и тот волновался:

— Для чего же на нас государство деньги тратит? Для чего вообще десять лет учило? Чтобы мы шли рабочими?

Виктор доброжелательно улыбался:

— А что, по-твоему, быть рабочим — недостойно?

— Никто этого не говорит, но только с высшим образованием ты принесешь больше пользы государству!

— Завтра! А я хочу приносить эту пользу сегодня!

— Наше сегодня, — вмешалась Лида Шепель, — не год и не два, а — весь период перехода к коммунизму. И кто знает, может, завтра твоя работа — человека, вооруженного высшим образованием, — будет еще нужнее, чем сегодня.

— К тому времени я уже буду опытным сталеваром, — ответил Виктор.

Спор на некоторое время затихал и вдруг возникал с новой силой.

Спорили в классе перед уроками, на переменах, возвращаясь домой со школы.

Юрий Юрьевич передал Юле Жуковой, чтобы она пришла на заседание партбюро.

— Здесь у нас, Жукова, разговор о десятом классе, — сказал учитель, когда девушка скромно присела на краешек стула. — Волнуется юношество! С задором избирают себе профессию. А что же думает по этому поводу комсомольский комитет? Ну, как же, молодежь спорит, волнуется, ищет ответ, а комитет молчит! Это никуда не годится! Вы о диспуте думали? Хорошо было бы устроить такой интересный, бодрый диспут о выборе профессии. И чтобы обязательно был хороший докладчик. Возьмите кого-то из комсомольцев. Может, даже вы сделаете доклад?

Надо сказать, что Юлю Жукову, наверное, больше всего удивило и даже поразило решение Виктора. Но еще больше поразило девушку то, что Виктор вплоть до последнего времени таился от нее со своими планами.

— Как ты мог так, Виктор? — укоряла Юля. — Почему ты не посоветовался со мной? И это — друг? Такой важный вопрос, выбор профессии, и он молчал, скрытничал от меня! Почему? Почему это — не понимаю!

— Потому, что я и сам еще твердо не решил.

— Вот и надо было посоветоваться! А то сам думал, крылся и от меня, и от товарищей!

— Ну вот, надумал, можно теперь и посоветоваться, — улыбался Виктор. — Что же тебя так волнует: то, что я не пойду в институт, или то, что не посоветовался с тобой?

— И то, и другое.

Доклад о выборе профессии делала Жукова. Правда, пришлось посидеть над ним долго. Много мыслей подсказал Юрий Юрьевич, немало помогли Марийка и Нина.

Диспут начинался торжественно. Стол весь был уставлен цветами, пришли почти все учителя школы, гости.

Юля сумела построить доклад интересно и содержательно. Сначала рассказала, кем работают теперь бывшие ученики родной школы. Здесь учился человек, который теперь прославился на весь Советский Союз изобретением очень ценного лечебного препарата, уже возвратившего здоровье тысячам людей. Из стен их школы вышли люди, которые стали профессорами, известными инженерами, педагогами, художниками, летчиками. Школа подготовила их к студенческой аудитории, помогла поступить в вуз. Потом Жукова остановилась на том, что в нашей стране нужна и полезна любая профессия, пусть простейшая, незаметная. Потом перешла к тому, что каждый советский человек должен стремиться принести социалистическому государству наибольшую пользу.

— А кто из нас принесет наибольшую пользу? — спросила Юля. — Тот, кто будет наиболее вооружен знаниями. Мы каждый год сдаем экзамены, но наиболее суровый экзамен нам устроит жизнь, народ, которому мы будем служить.

Жукова заметила, что Юрий Юрьевич, сидящий рядом с Надеждой Филипповной, при этих словах наклонился к ней и что-то шепнул, а учительница одобрительно кивнула головой. И Юля догадалась, что им понравилось, как она сказала об экзамене.

— Мы идем к коммунизму, — говорила Юля. — Но, чтобы завершить великое дело построения коммунистического государства, нужна прежде всего высочайшая техника, научная организация труда, а этого не достичь, если не вооружиться всесторонними, глубокими знаниями. Коммунистическая партия и Советское правительство дали нам все для того, чтобы мы приобрели такие знания.

Она на миг остановилась, отыскала глазами среди участников собрания Виктора и сказала:

— Так вот мне кажется, что неправ, например, Перегуда, что он не планирует после окончания школы идти в институт, а хочет работать на заводе. Верно, что выбор профессии — «веление сердца», как говорит Перегуда, и он, наш комсомольский активист, должен подавать пример всем другим, и надо бы ему прислушиваться к советам педагогов, товарищей…

В зале стояла тишина, и когда Жукова поставила вопроса «Как же избирать профессию, кем быть?», тишина стала еще глубже и напряженнее.

— Я думаю, — говорила Жукова, — что, избирая себе будущая специальность, надо думать только о том, чтобы принести Родине наибольшую пользу. А это можно сделать только тогда, когда ты по-настоящему любишь свою работу, увлечен ею и, работая, постоянно обогащаешь свои знания.

Первым в обсуждении неожиданно взял слово скромный и тихий Юра Карпенко. Юля очень удивилась, когда он с самого начала своего выступления напал на нее.

— Жукова словно забыла, — говорил он, — что бывают обстоятельства, когда партия приказывает коммунисту взяться за то или другое дело, не спрашивая у него, будет ли он вообще увлечен своей работой или нет. И если ты, в самом деле, коммунист и верный сын народа, ты должен выполнять ту работу, на которую тебя поставят.

— Согласна с Карпенко, — выступила Нина Коробейник, — но о каких обстоятельствах он говорит? Он говорит об исключительных обстоятельствах! Если, например, надо защищать Родину от врагов, то и педагог, и инженер берут винтовки и становятся бойцами. Все мы, все пойдем тогда туда, куда нас пошлет партия. Пойдем! Но в мирное, творческое время партийный комитет не пошлет коммуниста-педагога заведовать аптекой или врача — редактировать литературный журнал!

Юля украдкой улыбнулась, вспомнив рассказа Марка Твена о том, как он редактировал сельскохозяйственную газету. Она с нетерпением ждала выступления Виктора. А он сидел, слушал, что-то записывал в книжечку и, казалось, совсем не собирался просить слова.

Тем временем ученики и ученицы выступали один за другим. Софа Базилевская, высоко подняв брови-шнурочки, весьма основательно рассказала, почему она собирается поступать в институт физкультуры. По ее словам выходило, что это — единый институт, заслуживающий внимания десятиклассников. Выступали и школьники других классов. Один семиклассник вышел к столу и чистосердечно попросил посоветовать, какую профессию избрать ему: хотел он быть врачом, летчиком и капитаном ледокола.

Нина Коробейник с большой радостью выслушала речь Надежды Филипповны о работе педагога.

— Нас временами захватывают такие профессии, — сказала Надежда Филипповна, — как профессия летчика, капитана, исследователя Арктики. Влечет в этих профессиях романтика, и это очень хорошо, наша молодежь и должна любить романтику, восхищаться героикой. Но есть одна из благороднейших профессий, преисполненная замечательной романтики, поисков, которая дает огромное моральное удовлетворение и которая так же должна увлекать нашу молодежь.

И учительница рассказала, как она стала педагогом, какую радость принесла ей эта работа, как она искала собственные творческие пути и побеждала в своей работе трудности.

Нина представила, что она уже — учительница, и у нее в классе есть такой ученик, как Николай Сухопара, и все педагоги уже отказались от него и хотят исключить из школы. Но она, Нина, не согласна с исключением, защищает ученика и находит к его сердцу такие пути, что у всех на глазах Сухопара становится одним из лучших в классе. У Нины защемило сердце от радостной тревоги, от предчувствия хорошей вдохновенной работы, поисков, раздумий, побед…

Легкий шелест прошел по залу, когда слова попросил Перегуда. Он держался просто, свободно, с достоинством.

— Я не буду оправдываться, — сказал он, — но меня, кажется, ни в чем и не обвиняют. — Он сверкнул умными карими глазами. — Не обвиняют, а только советуют поговорить с товарищами… Искренне признателен тебе, Юля. Я отнюдь не иронизирую, нет. Действительно, в таких делах надо совещаться. Я и совещался… например, со своим отцом. Он мне, наверное, и привил такую хорошую, настоящую любовь к профессии сталевара…