Иннокентий Галченко - Геологи идут на Север Страница 6

— Мы у цели!

Уже второй месяц мы ведем разведку, пересекая всю долину ключа шурфами.

Пятилетов, промывая пробы, качает головой и недовольно ворчит:

— Нет самостоятельного золота! И пласт золотоносный тонковат. — Он резко выбрасывает содержимое лотка. — Не такая у меня думка была про этот ключ. На Среднекане и Утинке золото лучше… Туда, ребята, надо подаваться на старание.

С коротенькой запиской и пробами отправляю Петра в Колымское приисковое управление.

Спустя месяц «Атаман» привозит весть, что к нам направляется геологопоисковая партия инженера Цареградского. Мне приказано завербовать к ее приходу необходимое число рабочих. Но увы! Даже те, кто пришел со мной на этот ключ, не хотят ни единого дня оставаться здесь дальше.

Сколько я ни уговариваю их — все безрезультатно.

— Идем на старание, подзаработать надо.

— Айда на Среднекан, ребята. Золото там богатое, — подбивает всех заядлый старатель Лукьянов.

И они тянутся за ним.

— Напьюсь же я там! — мечтает вслух Пичугин, проживший почти два месяца на сухом законе.

— Скучно здесь — одни, как волки, забились в тайгу и сидим, — говорит Степан Ложкин.

— А на приисках жизнь веселая? — колеблется Яковенко.

— Старательская вольница, — размахивает руками Лукьянов, — идем, ребята, ей-богу, не пожалеете…

— Ну, а я уже стар таскаться за фартом, свое отходил, остаюсь здесь, — закуривая, решительно говорит старик Пятилетов.

Наутро мы вдвоем с Пятилетовым грустно смотрим на удаляющиеся оленьи упряжки. Они увозят наших разведчиков.

Весна в разгаре… На реке блестит, как полированная сталь, наледь. По ней вниз по течению бегут, быстро перебирая ногами, олени, падают, поскользнувшись, вскакивают и опять бегут все удаляясь от нас. Мы остались вдвоем.

Через несколько дней по ключам пошла весенняя вода. Мы с увлечением моем на лотках золото для ситового анализа.

Опытный промывальщик Пятилетов учит меня всем тонкостям этого дела: как взять, как промыть пробу.

По левому склону долины, где уже сошел снег, обнаруживаем серию кварцевых жил. Начинаем летние поисковые работы.

Через несколько дней, на заре, я просыпаюсь оттого, что меня кто-то трясет за плечо. С удивлением вижу Цареградского, с которым мы познакомились в Нагаеве вскоре после моего приезда на Колыму.

— Нечего сказать, горазды понежиться. На дворе день, а они спят, — смеется он.

Растерянно смотрю на часы — три часа утра… — Цареградский хохочет еще громче.

— А мы вчера через гранитный массив напрямик решили махнуть — насмеявшись вдоволь, говорит Цареградский. — Сегодня утащим вас в наше логово. Там договоримся о дальнейшей работе.

В полевой партии

В обход гранитного массива идем вдоль реки Бахапчи, несущей свои мутные воды вровень с берегами. Тайга уже зазеленела, лиственницы покрываются нежными иголочками хвои. Я срываю тонкие веточки, обкусываю и жую чуть кисловатую, но приятную на вкус свежую сочную хвою.

Перед самой юртой Дмитрия на легком долбленом ботике переплываем через боковую протоку Бахапчи. Вглядываюсь в перевозчика… Так и есть!.. Степан Дураков, мои старый знакомый по Алдану.

— Работаю вот в партии у Валентина Александровича прорабом-поисковиком. Сейчас ждем арендованных у колхоза лошадей. Как придут, двинемся работать в тайгу, — говорит Степан, легко работая веслом. — Ишь, какой высокий паводок. Скоро тундровая вода пойдет, с ней сплав ожидаем с грузом для приисков, — сообщает он мне, пока ботик наискось пересекает протоку.

На берегу нас встречает по-летнему легко одетая улыбающаяся женщина.

— Моя жена, Мария Яковлевна, работает в нашей партии коллектором, — говорит Цареградский.

Чуть прищурив близорукие глаза, она приглашает нас в палатку.

После чая Цареградский знакомит меня с заданием нашей партии.

— Мы будем вести поисковые работы двумя отрядами. Я постараюсь обработать левобережье Бахапчи до вершины. Говорят, что речка берет начало из озера. Сделаю маршрут на реку Колыму. Вы же будете искать в окрестностях ручья Дорожников, между Бахапчей и Колымой, выше порогов. Площадь эта во всех отношениях интересна и перспективна.

Несколько дней, ожидая, когда подойдут лошади, мы разведаем окрестности.

15 июня появляются первые кунгасы сплава. На одном из них я узнаю Ивана Яковенко и Михаила Борисенко.

— К вам приплыли поработать в полевой партии. Ну, какие из нас старатели! — смущенно говорят они мне.

Мы охотно берем их в партию.

Вечером два якута каюра приводят нам восемь белых лохматых якутских лошадей.

— Оротукский колхоз прислал! В экспедиции работать, — сообщает нам по-русски старший каюр. Заметив, что мы удивились чистоте его речи, он добавляет не без гордости: — Грамотный я. Это Афанасий вот только первый раз русских видит, — кивает он на молодого улыбающегося якута, — не знаю, как говорить с ним будете…

— Ничего договоримся, — успокаиваем мы его.

Через несколько дней наш отряд на четырех лошадях уходит к реке Колыме. В отряде, кроме меня и каюра Афанасия, — Иван Яковенко и Михаил Борисенко. Старика Пятилетова из-за приступа ревматизма пришлось оставить.

С каждым днем появляется все больше и больше мелких нахальных комаров, которые тучами преследуют нас, мешая работать. Кожа у нас еще не приобрела иммунитета, поэтому укушенные места распухают и чешутся. Лица наши настолько изменились, что мы с трудом узнаем друг друга. А в сетках работать тяжело и душно.

Мы с Михаилом идем впереди. Я веду съемку, он помогает брать шлиховые пробы. За нами, выбирая дорогу, первых двух лошадей ведет Иван, позади него меланхолично вышагивает наш молчаливый Афанасий. Он беспрекословно слушается во всем бывшего буденновца, знатока лошадей.

Вот лошади вышли на широкую наледь, легко и весело идут по блестящему панцирю, рассыпающемуся под копытами на мелкие ледяные иглы. Комары постепенно отстают. Местами встречаются глубокие канавы, промытые водой в двух-трехметровой толще. Мы вместе с лошадьми перепрыгиваем через узкие ледяные расщелины и продолжаем двигаться вперед.

— Тахто! Тахто! — раздается истошный крик Афанасия. Мы оглядываемся и видим, что задняя лошадь, проваливаясь в узкую канаву, тянет за собой отчаянно упирающуюся переднюю лошадь. Подбежав, я ножом перерезаю повод, и общими усилиями мы стараемся вытащить испуганное животное. Но оно проваливается все глубже, вот уже беспомощно стоит по брюхо в ледяной воде… Только через час, вспотевшие от усилий, боком вытаскиваем лошадь из канавы, но она не может стоять на окаменевших от холода ногах и валится на лед. До теплой, нагретой солнцем земли ее надо тащить с километр. Это нам не под силу. Мы подстилаем, под лошадь ветки, но движения ее становятся все более вялыми, и через час у нее окончательно исчезают признаки жизни.

«Придется составлять акт и подробно описать обстоятельства гибели лошади, — думаю я. — Никто не поверит, что она замерзла в разгаре лета».

Приближаемся к вершине реки. Здесь намечаем места для зимней разведки.

— Перевал скоро будет. Хороший перевал с Мончана на Колыму-реку, — говорит нам Дмитрий, объясняя дорогу.

Но, увы, идет мелкий дождь, вершина реки покрыта туманом, и никакого перевала мы не видим. Двигаемся по руслу реки, выбирая из боковых проток те, в которых больше воды. Вот русло реки суживается, путь то и дело преграждают гранитные валуны. Туман становится гуще. Неожиданно мы упираемся в скалу, с которой шумно низвергается водопад. С трудом поворачиваем лошадей обратно.

Только на следующий день мы, наконец, находим невысокий перевал, покрытый сланцевой щебенкой, и, обойдя гранитные массивы, попадаем в вершину речки Конго, небольшого притока Колымы.

Приближаемся к самой Колыме. Впереди синеют сквозь тонкую дымку горы на противоположной стороне реки.

— Разрешите с лошадьми идти вперед, — просит меня Иван, — К вашему приходу чаек будет готов, да и рыбка на уху!

Идем вдоль реки. Легко двигаться по намытым ровным косам. Раздвигаю густые кусты тальника и выхожу на почти пересохшую небольшую протоку. Мое внимание привлекает какое-то движение в небольшой ямке с водой. Присматриваюсь и с удивлением вижу, что яма вся заполнена крупными черными хариусами, «морсовиками», как называют их на реке Ангаре. Воды в ямке так мало, что верхние плавники рыб находятся в воздухе. Мы моментально руками вылавливаем штук тридцать крупных хариусов.

— Вот это улов! — восхищается Михаил, укладывая рыбу в рюкзак.

Около палатки, которую проворно поставили наши рабочие, каюр с гордостью показывает двух больших линьков и до двух десятков хариусов, пойманных Иваном — нашим неугомонным рыболовом. Зовем рыбака и вываливаем из рюкзака к его ногам наш улов.