Девушка с хутора - Полиен Николаевич Яковлев Страница 6

— Ты что, москвичка, сидишь, как святая? Больная, что ли? — Тебе-то что? Какая я тебе москвичка?

— А кто про Москву выдумал? Пофасонить захотела?

— Не лезь ко мне. Уходи.

— Обиделась... Я же не со зла сказала. Вижу, сидишь скучная, и подошла. Сказать тебе ничего нельзя. А еще подруга.

— Была подруга.

— Ах, вот как?

— Леля у тебя подруга. Во всем подражаешь ей. Только...

— Что только?—насторожилась Нюра.

— Ничего. Сама знаешь.

— Думаешь—■ дружу с ней потому, что атаманская дочка? Да? — Отстань.

— Дура ты после этого, вот что!—вспылила Нюра.

— Ну и пусть.—тихо ответила Оля.—Ты умная... Она, Лелька, с Симочкой дружит, а к тебе только так... А ты лезешь к ней. Она перед тобой ломается, а ты не видишь. Я вот знаю, как она над твоими башмаками смеялась, и Симка смеялась.

Нюра смутилась.

— Врешь ты... Врешь,—сказала она и сдвинула брови. Оля молчала.

— Врешь,—еще раз повторила Нюра и отошла. Вдруг оглянулась и, топнув ногой, крикнула: — Кацапка! — и выбежала из класса.

Оля вскочила. Правда, ее уже не раз старались уколотъ тем, что она не казачка, но чтобы кто-нибудь в лицо кричал так... «А Симочка? А Райка? А Верка Мозгалева? Они ведь тоже не ка-зачки,—думала она,—а чего же перед ними никто не кичится? Небось, Райку никто кацапкой не назовет». От досады Оля готова была заплакать. До конца уроков она сидела молча, а когда раздался звонок, первой собрала книги и пошла домой.

Дома, во дворе, отец уже развел мангал и чистил сапожным, ножом картошку.

— Подожди, я сама,—Оля отобрала у него нож.

Приготовила обед. За столом сказала:

— У Нюрки ночью во дворе воры были. Фуражку их там нашли...

— Кто нашел?—отец не донес до рта ложку.—Кто?

— Нюркина тетка.

— Тетка?

Он встал и положил ложку на стол.

— Тетка, говоришь?

— А Дашка ту фуражку подобрала и спрятала.

— Ах, вот как?—отец облегченно- вздохнул и сел.—А еще что ты слышала?—уже спокойнее спросил он и снова взялся за лож-ку.—Не говорили, на кого думают?

— Нет.

- Гм... Воры... А ты про это- помалкивай. Воры... Значит, Даша фуражку спрятала? Так... Ну ладно...

—• А Нюрка меня кацапкой назвала. Гордится, что казачка. — А ты?

—• Я ничего не сказала. Убежала она.

— Казаки, неказаки...—Отец помолчал, махнул рукой.—Бед-ным казакам тоже несладко. Вот дашин отец — Яков Алексеевич... Ты с Дашей дружи.

— В школу она не ходит.

— Знаю. А ты бы научила ее грамоте.

— Я? Не сумею я.

—■ А ты попробуй.

Отец сел за работу. Оля убрала посуду и вышла во двор. Неожиданно открылась калитка и появилась Даша.

— Легка на помине!

— Я к Андрею Федоровичу... Пойдем в сени.

Там она осторожно достала из узелка фуражку.

— Отдай батьке...

— Что?—Оля оторопела. Она "быстро сунула фуражку за ящик и, схватив Дашу за руку, потащила за собой во двор.

— Погоди, погоди... Сейчас... Твой батька был у нас в хате.— Даша опасливо посмотрела по сторонам.—И еще один человек

был. Сидят, разговаривают...—Даша снова посмотрела вокруг се-бя.—Вдруг входит Степа, такой испуганный! «Там, говорит, — какие-то двое на улице стоят и все через плетень заглядывают. Увидели меня и за деревом притаились». Поняла? И вот отец твой и тот человек, что с ним был, как распахнут окно, да как выпрыгнут! И через нюркин двор убежали. А собаки лай подняли. Мать моя твоему отцу вдогонку фуражку бросила, а он, должно быть, не видал и не поднял ее. А утром приходит из правления один казак и говорит: «Покажите фуражку, что воры обронили». Это уже нюркина тетка раззвонила. А мама говорит: «То не воры обронили, то в сарае у нас давно старая шапка валялась, а собака ее вытащила. Мы сами думали, что чужая, а, как разглядели, видим—наша». А казак свое: «Покажите». А мама ему: «Да я, ее уже спалила. От нее одна зараза». Казак и ушел. Тут мы и давай фуражку прятать. А теперь я ее и принесла тебе. Вот и все.

— Нет, не все... А что у вас отец делал? Зачем ему бежать было? Не понимаю. И кто еще был у вас с отцом?

— Кто был—не знаю. Я сама его первый раз видела. А убежали они потому... Ты смотри, чтобы никто не знал, а то... Олька, ты молчи про это. Я сама не знаю, что они говорили, только если кто узнает, отец сказал—арестовать могут. Они там говорили про лелькиного отца, еще про кого-то, про Мишкиного отца Ивана Макаровича. Кабы я знала, я бы слушала, а то мне неинтересно, я и не слушала. А когда они бросились бежать, гут я испугалась. Вот видишь как.

— Теперь я знаю,—тихо сказала Оля.—Только я боюсь... А ты боишься?

— А. то нет?

. —• И Нюрка сегодня в школе болтала про это. Ох, и злая она на меня.

— Она теперь с Лелькой дружит,—грустно сказала Даша.— А бывало мы с ней сойдемся у плетня и все разговариваем, разговариваем... Она неплохая была, я знаю... Это тетка у ней ведьма. Нюрка до Лельки тянется, в барышни лезет.

— Да... А ты в школу не ходишь?—осторожно спросила Оля.—Давай я тебя научу грамоте.

— Смеешься?

Оля побежала, принесла тетрадь, карандаш.

— Гляди. Видишь домик, а посередке перегородка. Это «а». А вот это...—и Оля показала еще две буквы. Даша конфузилась, боялась, как бы не осрамиться, морщила лоб, старалась угодить неожиданной учительнице.

— Нескоро выучишь ты меня.

— Нет, скоро,—храбрилась Оля.

— Чудная ты, — Даша с удивлением посмотрела на подругу. — Ну да ладно... Я еще приду...

Она ушла.

— Ты что?—спросил отец, когда Оля вернулась в хату.

— Ничего... Даша приходила. Фуражку...

— Как?—насторожился отец.

— Я спрятала... Боюсь...

Отец встал.

— Ты что же? Может, думаешь, что я на самом деле вор?

— А?—Оля растерялась.—Что ты, папа... Я не думаю. Я и не думала. Я... я знаю. Я все знаю... Даша мне сказала...

— Что сказала?

— Папа, ты...

Она запнулась. Потом набралась храбрости и спросила тихо:

— Ты... большевик? Да?

Отец удивился.

— А ты понимаешь, что это значит?

— Понимаю. Это...

НО' тут кто-то вошел в сени, и разговор их оборвался.

VI

Покончив