Николай Глебов - В степях Зауралья. Трилогия Страница 61

«Как же ее выручить? Вот оказия. В магазинной коробке три патрона, четвертый загнал в ствол! — Ераска отполз от ямы, задумался: — Бежать в город, найти Батурина?.. Нет, не годится: Епифану теперь не до меня. Да и где его найдешь? Как же быть?»

Из ямы послышалось кряхтенье. Бобыль осторожно заглянул вниз: вытянув ноги, прислонившись к одной из стенок, сидел Никодим. Ощупывая голову, он поднял глаза кверху и, увидев своего преследователя, произнес слабо:

— Дай попить.

— А с винтовкой как?

— Принесешь воды, получишь оружие, — махнул рукой Никодим.

Ераска сбегал к ближнему колодцу и, зачерпнув в бадейку воды, спустил ее на веревке расстриге. Елеонский пил долго, с перерывами. Сделав вид, что привязывает к бадейке винтовку, Никодим крикнул:

— Тяни!

Бобыль доверчиво высунул голову. Расстрига нажал на спуск. Раздался выстрел. Почувствовав сильный ожог возле уха, бобыль отпрянул от ямы.

— Я тебе воды, а ты мне пулю, вот она, контра-то какая! — точно обращаясь к невидимому свидетелю, заговорил Ераска и, ощупав ухо, поспешно зашагал к городу. Через час он вернулся с двумя красноармейцами.

Никодим не хотел выходить из ямы и, только когда ему пригрозили гранатой, неохотно поднялся по веревке на поверхность.

ГЛАВА 27

Белогвардейские части укрепились на правом берегу Тобола. После сильных дождей дороги в низинах превратились в сплошные болота; лошади с трудом вытаскивали ноги из холодной грязи.

Полк, в котором служил Сергей Фирсов, был расположен недалеко от Зауральска. Казачьи станицы кривой линией уходили в степь. Артиллерийская стрельба не утихала ни днем ни ночью: цепляясь за водный рубеж, колчаковцы делали отчаянные попытки задержать наступление Красной Армии. Бои шли с переменным успехом несколько дней подряд.

Сильная огневая защита белогвардейцев, сковывала наступательные действия, мешала форсировать реку. Нужно было нащупать слабые места противника и ударить по ним с тыла. Конная разведка темной ночью перешла Тобол и углубилась в тыл беляков. Смутные очертания берега остались далеко позади. Перед разведчиками лежала степь, казалось, спокойная, равнодушная ко всему, что происходит на ней.

Командир разведки ехал впереди своей группы, прислушиваясь к шорохам ночи. Вверх по реке горели неприятельские костры, на их фоне виднелись силуэты часовых. Проехав небольшой кустарник, он вполголоса подал команду. Кони перешли на рысь. Объехав стороной казачью станицу, маленький отряд стал углубляться в степь. Рассвет их застал далеко от Тобола. Спрятав коней в балке, разведчики поднялись на старый курган и залегли. В полдень они заметили большой казачий отряд, который шел крупной рысью, направляясь на Зауральск.

— Лишь бы кони не заржали в балке, — заметил с тревогой старший из разведчиков и, приложив бинокль, стал наблюдать за белоказаками.

Отряд проехал мимо на расстоянии с полкилометра, удаляясь все дальше к правому берегу Тобола; прошла рота пехотинцев и вслед за ней потянулась артиллерийская батарея. Белые спешно подтягивали силы к Зауральску, оставляя участок, где находились разведчики, без заслона.

На рассвете красная конница форсировала реку, углубилась в прорыв. За ней пошла и пехота.

Не ожидая нападения с тыла, зажатые с двух сторон колчаковцы заметались под перекрестным огнем и, бросив обозы, отошли к Ишиму.

Вместе с ними ушел и Сергей. Накануне он долго стоял на берегу Тобола, вглядываясь в левый берег, где за редкими перелесками, крестьянскими пашнями лежал Марамыш.

Наступил холодный и неласковый вечер. Моросил дождь и закрыл берега молочной пеленой тумана.

Сергей не спеша повернул к лагерю. Сел на лежавшее бревно недалеко от костра и задумался: «Перебежать к красным, как сделали многие солдаты? А дальше что? Смотреть, как хозяйничают на мельнице чужие люди… отнимут все: дом, леса, земли, маслодельные заводы — все, что принадлежит мне». Сергей заскрипел зубами, порывисто поднялся, подошел к вещевому мешку и, вынув походную фляжку с водкой, с жадностью припал к горлышку. Выпил до дна, провел рукой по небритому подбородку.

— Все кончено, — прошептал он, — водка выпита… жизнь потеряна… Но без боя не сдамся, — точно встрепенулся Сергей и, набив туго патронами подсумок, прицепил шашку. — Скажи эскадронному, что поехал в сорок третий полк с пакетом, — заявил он вахмистру. Подойдя к коновязи, вскочил на лошадь и направился на мельницу. Красных там нет. Потайное место, где хранился ящик с аммоналом, ему известно.

«В котельную надо проникнуть со стороны реки — так безопаснее. Основной ход, очевидно, охраняется сторожем», — думал он, подстегивая лошадь. Время приближалось к полуночи.

Поднявшись на стременах, Сергей напряженно вглядывался в темноту: все затянуло густой пеленой тумана. Водная пыль забивалась под воротник шинели, стекала с лица. Смахнув ее с усов, Сергей остановил коня. Донесся глухой лай собак. Лошадь Фирсова беспокойно повела ушами и издала тревожный храп. Где-то недалеко в степи прозвучал тоскливый вой одинокого волка. Сергей снял с плеча винтовку, положил на седло.

«Воет, проклятый, собак поднял некстати!» Объехав мельницу стороной, он углубился в прибрежные кусты и сошел с лошади. Не выпуская винтовку из рук, цепляясь за тальник, медленно спустился к реке. Вот и знакомый колышек, вбитый еще старым Никитой. Здесь должен быть ящик с аммоналом. Положив винтовку возле себя, Сергей шашкой начал разрывать землю.

С реки дул холодный ветер, плескались о берег волны. Фирсов работал торопливо, порой останавливаясь, прислушивался к шуму воды и прибрежного кустарника. Наконец острие шашки уперлось в ящик. Сергей вытащил его, открыл крышку и, положив в карман бикфордов шнур, стал подниматься с ношей наверх. Осторожно пробрался к заднему ходу, который вел в котельную, нажал плечом на маленькую дверь. Она оказалась закрытой изнутри и не поддавалась.

В конторе светился огонек. Фирсов ощупью направился вдоль стен. Обойдя двор, подкрался через палисадник к окну. Через мокрые от дождя стекла были видны силуэты сидящих за столом людей. В одном из них, высоком и широкоплечем, одетом в кожаную тужурку, Сергей узнал Епифана Батурина.

«На мельнице партизаны!» Пятясь от окна, Сергей стал приближаться к выходу в котельную. Неожиданно услышал чей-то голос:

— Эй! Кто тут бродит? — Звякнул затвор винтовки. — Эй! Кто там? — повторил окрик сторож.

Тихо опустив ящик с аммоналом на землю, Сергей повернулся на шаги. Охранник подошел ближе. Навалившись на него, Сергей рванул дуло винтовки. Залаял, гремя цепью, рыжий Полкан. Ему ответили собаки из поселка. Из конторы по ступенькам бежали люди. Бросив полузадушенного охранника, Сергей метнулся через двор в кусты, где была лошадь, и, вскочив в седло, помчался в безлюдную степь.

В полдень, проехав стороной казахский аул, он заметил одинокую юрту и направил коня к ней. Встреченный лаем собак, не слезая с седла, голодный Фирсов крикнул вышедшему из жилья пастуху-казаху:

— Дай ашать….

— Колчак? — не спуская глаз с погон Сергея, спросил тот.

— Колчак, Колчак, — ответил тот и выжидательно посмотрел на казаха.

— Колчак-та албасты[17], — хозяин юрты презрительно сплюнул и повернулся спиной к путнику. — Айда, — махнул он рукой на степь. — Моя Колчак не кормит!

Под вечер усталый конь пошел шагом. Фирсов сошел с седла. Конь едва передвигал ноги. Кругом лежала мертвая равнина, покрытая тонким налетом соли. По-прежнему моросил дождь. Серые облака стремительно неслись над степью, бросая холодные волны водяной пыли на землю.

Ночь застала Фирсова на кромке солончаков. Лошадь вконец обессилела. Сделав попытку подняться на передние ноги, вновь упала и вытянула шею. Яростные порывы ветра несли с собой стужу, хлестали в лицо острыми иглами снега. Опустившись к поверженному коню, Сергей спрятал озябшие руки в шинель.

Ночь тянулась мучительно долго. Перед утром, бросив полуживую лошадь, он закинул винтовку за плечи и зашагал по степи. Туман рассеялся, выглянуло скупое осеннее солнце. Сергей вздохнул с облегчением: в стороне от него виднелся стог сена, значит близко жилье. Осмотрев местность, он убедился, что находится недалеко от станицы Звериноголовской. Боясь встретить красных, Фирсов забрался глубже в стог и пролежал целый день.

ГЛАВА 28

Как только Русаков поднялся, Устинья выехала в Звериноголовскую к свекру. В степи было неспокойно.

Узнав от Епифана, что его отряд направляется к мельнице Фирсова, стоявшей недалеко от станицы, Устинья обрадовалась.

— Ну вот, стариков попроведаю и на могилу Евграфа схожу. Теперь можно ехать без опаски…

— В седле тебе трудно. Не ускачешь за нами, — стал отговаривать ее Епифан.