Антонина Коптяева - Том 5. Дар земли Страница 69

— Наложите любое взыскание, только дайте еще раз попытаться. Чувствую, ладно пойдет бурение без раствора, тогда еще большими скоростями овладеем. Нельзя ставить крест на такое дело!

— Хоронить твое начинание мы и не думали. Наоборот, надо обсудить, как лучше провести его в жизнь, — сказал Денис Щелгунов.

Дело оборачивалось неплохо: о вчерашней пьянке, по-видимому, никто, кроме Самедова, не знал, но Ярулла все равно не мог утаить причину своей неудачи.

— Наверно, не произошло бы ничего, если бы я сам стоял на вахте, — сгорая от стыда, сказал он. — Уехал, понимаешь, и нарезался. А когда такое новаторство, надо мастеру находиться на буровой круглосуточно и каждую минуту быть начеку, как мать возле грудного ребенка…

— Сразу видно, что зажимом самокритики не страдаешь, — полушутя перебил Сошкин, вспомнив поговорку о повинной голове, которую меч не сечет. — Хотя трудно представить, чтобы ты «нарезался». Ведь непьющий! Но обвал скважины мог случиться и в твое дежурство.

— Не мог случиться…

— Вот чудак! Общее мнение за то, что работу следует продолжать, об этом и толковать надо! — сказал Самедов, выведенный из терпения, а про себя подумал: «Прямо набивается на выговор!»

Гурьбой двинулись на затихшую буровую. Молчали в дизельном сарае натруженные двигатели, виновато вытянувшись, стояли на «подсвечнике» оставшиеся «свечи»-трубы. Рабочие без обычного оживления, вызываемого приездом начальства, толпились вокруг застывшего ротора.

— Вы верите, что можно бурить на чистой воде, без глинистого раствора? — спросил одного из них Щелгунов.

— Кто его знает!

— Как это «кто его знает»? Вот Ярулла Низамов…

— Он-то, конечно… Собаку съел на этом деле!

— Собаку я не ел, а скважину мы съели — точно! Первым долгом теперь надо отвернуть и вытащить трубы, а потом зацементировать все и заново бурить другой ствол.

Откровенно покаявшись перед руководителями, Низамов совсем не собирался ронять свой авторитет в глазах бригады и здесь уже не брал вину на одного себя.

«Пожалуй, прав старик!» — подумал Щелгунов.

— А как добуривать думаете? — спросила Дина Ивановна.

— На глинистом растворе придется: второй ствол пойдет почти вплотную, и на воде боязно.

— Вернется из Камска Ахмадша, вместе будут решать новую задачу, — сказал Самедов, который не хотел связывать почин рабочих своим вмешательством.

Еще никогда до этого жаркого соловьиного лета Ахмадша не был так счастлив. Откуда только бралась в нем энергия! Почти круглосуточно он был в движении, спал урывками, но и во сне видел себя то на буровой, то на Каме.

Дмитрий Дронов говорил жене:

— Хороший парень! Чувствуется в нем духовное богатство, которое от природы заложено в трудящемся человеке, этого образованием не достигнешь.

Дине Ивановне Ахмадша тоже нравился, но она очень дружила с Тризнами и хотела бы породниться с ними.

Встретиться в домашней обстановке с семьей Яруллы Низамова им было некогда: оба они, и директор будущего химкомбината, и главный светлогорский геолог, сверх меры загружены работой; да и неудобно начинать разговор о свадьбе, пока молодые помалкивают, может быть, еще не выяснив окончательно свои отношения.

Возвращаясь из Исмагилова в Светлогорск, Дина Ивановна рассказывала Сошкину о наболевшем у нее деле:

— Если овладеем раздельной закачкой воды, разработка месторождений будет действительно продуманной, а то сплошь да рядом действуем на авось. Сейчас ведем исследование с помощью изотопов, в какие пласты идет вода и в какие — нет.

— Вы над идеей Яруллы подумайте. Надо помочь мастеру, — посоветовал Щелгунов, у которого не выходила из головы мысль об аварии на буровой и неожиданном объяснении с Низамовым: странно все-таки вел он себя!

Семен Тризна тоже слушал рассеянно, но вдруг оживился, погрозил кулаком идущей позади машине Джабара Самедова.

— Без конца привередничает, а вот же — едет вышка! Значит, есть резерв у вышкомонтажников!

Действительно, одна из вышек будто плыла по склону. Ее везли на лафетах: впереди и сзади шли тракторы, натягивая тросы крепления, которые поддерживали «королеву». Она двигалась вместе со своими пристройками, и нельзя было равнодушно смотреть на это торжественное шествие.

Сошкин сразу повеселел:

— А помните, с каким грохотом мы обрушивали в тридцатых годах деревянные вышки? Чтобы целиком перетаскивать их на новые точки — нам и не снилось!

У конторы управления Дронову перехватил дежурный диспетчер:

— Опять неприятность на Исмагилове: в том же ряду мощный выброс нефти из другой скважины…

Только на следующее утро Дина Ивановна вернулась домой, распахнула тяжелые драпировки, впустив свет и тепло в застоявшуюся прохладу спальни. Расхаживая по комнатам с таким ощущением, будто пол зыбился под ее ногами, она вспомнила о том, как работал на авариях Салих Магасумов. Что движет парнем, готовым, кажется, горы своротить? Наверное, любовь к младшей дочке Низамовых. (Во время работ у фонтана Дина Ивановна увидела их вместе.) Она знала высокую цену этого чувства, но знала и то, что иных любовь толкает не на подвиг, а на самосохранение.

«Значит, прежде всего сказывается отношение человека к труду и товарищам по коллективу. Хотела бы я, чтобы Ахмадша походил на Магасумова!»

Нервное перенапряжение взвинтило ее и ко сну не клонило, поэтому, достав блокнот, стала чертить разрез ствола скважины. Около двух километров глубины… Вот оно где, сокровище Татарии — девонская нефть! С какими еще сюрпризами столкнется бригада Яруллы Низамова на следующей буровой?

Талантливый геолог Дронова довольно ясно представляла себе, что творится в недрах земли, но понять движения души человеческой ей не всегда удавалось. Не догадалась она, что мучило Яруллу Низамова и отчего он, часто искавший ее совета, даже не подошел к ней сегодня. В срыве буровых работ он винит случайную для него пьянку, но прав Сошкин — эта авария могла произойти и при неусыпном присмотре мастера.

Дина Ивановна вдруг почувствовала отчаянную усталость, однако встать, пройти через две комнаты, постелить постель и раздеться показалось ей совершенно непосильным делом. Пристроившись поудобнее в кресле, она подсунула руки под голову и почти мгновенно уснула, уронив чертеж скважины, которую предстояло бурить отцу Ахмадши.

Из старых друзей к Семену чаще всех наведывался Джабар Самедов. Через несколько дней после аварий в Исмагилове нагрянул и Груздев. Он был так подтянут и деловит, что Самедов, зашедший по привычке на огонек в гостеприимный дом Тризны, сразу сообразил:

— В Москву собрался, Алеша?

— Угадал. Везу материалы для общественной экспертизы. Спасибо Щелгунову, что поставил вопрос в ЦК профсоюзов, иначе бюрократов из Госплана не прошибешь. Есть все основания для постановки вопроса и в Совете Министров.

— О чем вы толкуете? — поинтересовалась Танечка, ставя на стол еще один прибор.

Джабар Самедов ответил многозначительно:

— Алеша опять поднимает шум из-за комбинированной установки.

— Очень своевременно, — одобрила Танечка. — После съезда партии все стали интересоваться химией.

— В том числе мой министр домашних дел, — с ласковой насмешкой сказал Семен. — Хотя бы ради предметов быта.

— А что? — не отступила Танечка. — Октановое число — это ваше дело, но синтетика — область, всех волнующая.

— То-то и оно! — невпопад отозвался Груздев, беспокойно прохаживаясь по комнате.

Нервозность, не свойственную ему, заметил даже Джабар Самедов.

— Тебе, Алексей, жениться надо, — сказал он доброжелательно, — тогда у тебя жизнь войдет в норму.

— Где уж нам, старикам?

— У молодых тоже осечки бывают. Дружок-то наш Ярулла не позволит, пожалуй, Ахмадше жениться на Наденьке.

Алексей резко остановился, так и полоснув Джабара сверкнувшим взглядом.

— Что ты сказал?

Самедов покосился на дверь (Семен и Танечка вышли на кухню), понизив голос, пояснил:

— Связал себя Низамов обещанием женить Ахмадшу на дочери фронтового дружка и теперь, конечно, все усилия приложит к тому, чтобы сдержать слово.

Какое-то мгновение Груздев сверлил глазами лицо старого озорника, скорее пораженный, чем обрадованный известием; с трудом вымолвил:

— Вряд ли удастся Ярулле поставить на своем!

Каждая встреча с Москвой вызывала у Груздева радостное удивление. Крутясь на такси от разворота к развороту в поисках дома Белякова на одном из проспектов Юго-Запада столицы, он по-детски любовался ансамблем гигантских зданий, зеркальными витринами и зелеными полями газонов.

«Вольготно построились! И ветерком продувает, как на „правительственной“ улице в Светлогорске! А номера на домах хоть в лупу рассматривай! Ежели понадобится „скорая помощь“ или пожарная команда, тоже будут ко всем подъездам соваться!»