Мечты сбываются - Лев Маркович Вайсенберг Страница 70

— Ну, если так…

Хабибулла сдержал слово. В салоне Ляли-ханум инженер был принят весьма приветливо, его щедро угостили французским коньяком, а любезная хозяйка столь мило улыбалась новому гостю, что Хабибулла ревниво подумал, уже не поторопился ли он, пригласив сюда Кулля.

Кулль встретил здесь кое-кого из старых знакомых, своего бывшего шефа Мухтар-агу, услышал весьма интересные разговоры. Особенно много толковали здесь о загранице. Кулль втянулся в беседу и принялся с увлечением рассказывать о своей жизни в Америке, о работе на нефтепромыслах компании «Стандарт Ойл», невольно идеализируя ту далекую жизнь и, казалось, забыв о пережитых им там тяжелых днях безработицы и нужды.

Бывший владелец промысла «Апшерон» почувствовал себя задетым.

— Незачем, инженер Кулль, вспоминать о далекой Америке — вспомните лучше, в каких прекрасных условиях вы работали у меня на «Апшероне»! — сказал он с обидой в голосе.

Мухтар-аге возразил Абульфас:

— Вполне понятно, почему инженер Кулль так хорошо отзывается об Америке — ведь это, уважаемый Мухтар-ага, страна, где любой предприимчивый человек может развернуть свои силы во всю ширь, не то что здесь! — Абульфас говорил со смешанным чувством восхищения и тайной досады: ведь именно таким предприимчивым человеком ощущал он себя всю жизнь, а вот здесь, в России, в Баку, судьба обделила его богатством и властью, подняв всего лишь до уровня управляющего домами.

А бек Шамхорский, в свое время владевший не одним десятком тысяч десятин земли, перешедшей к нему по наследству от прадедов и дедов, с небрежной самонадеянностью заметил:

— В жизни важна не столько предприимчивость, сколько счастье: оно — наша путеводная звезда!

Хабибулла метнул на бека недружелюбный взгляд.

«Посмотрим, как дальше ты проживешь с твоей путеводной звездой!» — едва не промолвил он со злой усмешкой, но тут же опомнился: чего им теперь ссориться — советская власть, отняв у бека Шамхорского его земли, казалось, сравняла этого богача землевладельца с сыном малоземельного помещика Хабибуллой.

Французский коньяк развязал языки — гости заговорили без боязни о том, что теснило их души.

Толковали здесь и о том, что волновало и тревожило в последнее время людей на промыслах, — но совсем в ином тоне и освещении. С чувством злорадства обсуждали налеты на советские представительства в Берлине, Пекине, Тяньцзине, Шанхае, на «Аркос» в Лондоне. Мстительный огонек сверкнул кое у кого в глазах, когда вспомнили об убийстве Войкова, и блеск надежды осветил эти же глаза, когда зашла речь об оппозиции в коммунистической партии. Неужели подобные события не приведут к скорой гибели ненавистную советскую власть и партию большевиков?

Хабибулла и Кулль покинули дом Ляли-ханум во втором часу ночи. Оба были в хорошем расположении духа и расстались друзьями.

Да, Хабибулла сдержал слово: инженер Кулль в самом деле отвлекся от своих невеселых дум и в этот вечер не проскучал. И так повелось с этого вечера, что инженер стал захаживать к Ляле-ханум — подобно Хабибулле, на огонек…

Как-то в беседе с Хабибуллой Ляля-ханум посетовала, что ее дом мало посещают люди искусства, и дала понять, что Хабибулла, как работник управления театрами, мог бы помочь восполнить этот пробел. Хабибулла, всегда готовый услужить Ляле-ханум, не преминул пригласить от ее имени кое-кого из театральной среды.

Сейфулла принял приглашение с большой охотой: не его, Сейфуллы, вина, если кое-кто из его коллег, кого он готов был считать своими старыми друзьями — такие, скажем, как Али-Сатар и Юлия-ханум, — зазнались и стали в последнее время пренебрегать его дружбой; к счастью, находятся еще люди, которые ценят его талант и зовут к себе в дом.

Охотно приняли приглашение и Телли с Чингизом. Да и как отказать такому человеку, как Хабибулла-бек, хотя и не являющемуся их непосредственным начальством, но все же видным работником управления театрами, могущим, при желании, повлиять на судьбу актера? На радостях Телли захотелось удружить Баджи и она даже собралась намекнуть Хабибулле, что неплохо б прихватить с собой ее подругу, но Чингиз удержал ее от этого шага, говоря:

— Ты уже не раз приглашала Баджи на вечеринки и всегда нарывалась на отказ — хватит тебе унижаться перед этой недотрогой! Ко всему, поскольку я знаю, у нее с Хабибуллой-беком есть какие-то старые счеты, и вряд ли он нас поблагодарит за такую гостью…

Не впервые привелось Сейфулле бывать среди людей, подобных завсегдатаям салона Ляли-ханум.

Правда, в свое время он не был в этой среде на положении равного — его приглашали только как актера, которому надлежало развлекать и ублажать хозяев дома и гостей забавными сценками, рассказами, анекдотами. Он исполнял все это с искоркой таланта и неизменно пользовался снисходительной симпатией. И вот теперь, очутившись в знакомой, хотя и поблекшей обстановке, он вновь пустил в ход свой запыленный репертуар и вновь снискал у зрителей одобрение и успех.

Пришелся здесь ко двору и Чингиз — красивый, бойкий и, видимо, услужливый молодой человек. Побольше б таких в наш век своеволия и дерзости!

Но подлинное восхищение вызвала у всех Телли. Она забавляла гостей песенками и танцами из западных оперетт, мило кокетничала с мужчинами, не отказывалась от вина, несмотря на внешне строгие, но, в сущности, одобрительные взгляды Абульфаса; он давно смирился с тем, что его дочь — актриса, и теперь, в этой среде, ему даже льстил ее успех.

Понравилась Телли и хозяйке дома. Ляля-ханум оказала ей немало внимания, а когда возник у них женский разговор о платьях, она перелистала вместе с гостьей не одну страницу журнала дамских мод, недавно присланного ей из Парижа двоюродными сестрами.

На этом дело не остановилось. Хозяйка повела гостью в спальню и, раскрыв зеркальный шкаф, извлекла оттуда висящее на вешалке богатое вечернее платье василькового цвета с большим вырезом на груди и на спине, с богатой серебряной вышивкой, обвивавшей стан.

Глаза Телли загорелись:

— Какая красота!

— Это тоже прислали мне сестры из Парижа, — сказала Ляля-ханум, протягивая гостье платье.

Бережно взяв его за плечики и приложив к себе, Телли взглянула в зеркало.

— Словно на меня сшито! — воскликнула она восхищенно.

— Несколько лет назад