Николай Сказбуш - Октябрь Страница 77

— Насилу догнала. А то куда ж вы без меня? — Поправила сумку с красным крестом. — По распоряжению товарища комиссара, в санитарный отряд.

— Ну, отряд, занимай хату, — Антон помог Кате устроиться на нарах и сам расположился рядом, свесив ноги, они пришлись как раз перед глазами бородача, чтобы не очень заглядывал. Вслед за ними и все принялись укладываться на ночь.

В теплушке, старой, боевой, имелась особая стойка для винтовок, однако ни один из теперешних ее хозяев и не помыслил расстаться с оружием, каждый укладывал рядом с собой, да еще и рукой сверху придерживал.

Эшелон, грохоча на стыках, преодолевая сплетение дорожных путей, шел вперед, развевая знаменами, — «Вся власть Советам!».

Тимош лежал на нарах, заложив руки под голову. Он слышал, как внизу, под колесами, билось сердце родной земли. А над головой, наверно, звездное небо. Ему представилось это небо, и очи, глубокие, теплые.

Он силился сохранить образ Любы, думать только о ней, о тишине вечерних садов, а мысли неизменно возвращаются к одному:

«Плацдарм!».

Жесткая отрывистая строчка пулемета пронизывает ночь, где-то совсем близко упруго разрываются гранаты, но эшелон продолжает путь. Тимош, прислушиваясь к разрывам, безотчетным движением подтягивает к себе винтовку.

Бескрайняя даль, солнце над выжженной землей, золотое жито.

В соседнем вагоне сначала тихо, потом всё громче запевают песню. В теплушке Тимоша подхватывают:

Вставай, проклятьем заклейменный,Весь мир голодных и рабов!