Борис Изюмский - Путь к себе. Отчим. Страница 9

Но, батюшки! На каком уровне преподавали им тогда на курсах!..

По всему видно, что техническая революция вошла в это училище не на цыпочках, пугливо озираясь, а полновластной хозяйкой.

Семен Семенович протер очки и теперь стал разглядывать учащихся обстоятельно.

Рядом с Гришей сидит паренек с крутым затылком. А позади — русый, в профиль похожий на Петровича из старого фильма «Цирк»: высокий чистый лоб, прямой нос, высокая шея. Преподаватель назвал его Дроботом.

Были здесь и модники, видно, не признававшие форму, а может быть, еще не получившие ее: и пиджаках с широкими планками сзади, похожими на усеченную пирамиду с двумя пуговицами; в куртках, с воротничками, выпущенными поверх, точь-в-точь, как у преподавателя.

К ножкам столов привалились портфели, чемоданчики разных калибров и цветов.

«Совсем взрослые», — с удивлением думал Семен Семенович, мысленно представляя, как он будет обо всем рассказывать дома жене.

Над училищем пролетел реактивный самолет, и гул его неясно пробился сквозь задребезжавшие стекла.

По небу ходили тучи глубокой осени, виднелась вдали приунывшая роща, окутанная туманом, зябли заводские корпуса. А в кабинете было тепло, уютно и чертовски интересно.

Гриша нет-нет да поглядывал через плечо, будто удостоверяясь, все ли отец примечает как следует, ничего не пропустил?

Преподаватель вызвал к доске Хлыева. Тот пошел неторопливо, всем видом своим говоря: «Зачем меня беспокоить? Напрасный труд».

У доски отмалчивался, руки складывал так, будто выходил голый из воды, голову ронял то к правому, то к левому плечу, словно она у него не держалась.

Фруктик! Воспитателям с таким не просто.

Весело, задористо прозвенел звонок. Мужской голос приказал по селектору:

— Учащийся Хлыев, зайдите ко мне.

Наверно, это его директор вызывал.

Лицо у мальчишки вытянулось. Он вышел из кабинета. Вслед за преподавателем повалили в коридор учащиеся.

Гриша подошел к отцу:

— Ну, как тебе наше ТУ? — не без гордости спросил он.

— Все в порядке, — скупо ответил отец, — я тебе пирог привез и варенье. Мама прислала.

— Зачем это? — стесненно сказал Гриша и покосился на Алпатова, стоящего рядом. — Познакомься — мой друг Егор.

«Ишь ты, уже и другом обзавелся», — с удовольствием оглядывая паренька с зализом каштановых волос над крутым лбом и широкими светлыми бровями на открытом лице, отметил Семен Семенович. Протянул руку:

— Приятно познакомиться. Приезжайте как-нибудь к нам в гости…

Теперь можно и жену успокоить, а то она заладила: «Там его вовлекут в дурную компанию». Вот материнские страхи!

Отнеся домашние гостинцы в общежитие, Семен Семенович пошел знакомиться с мастером Голенковым.

Петр Фирсович похвалил Гришу:

— Монтажник из него получится.

На просьбу Поздняева нет-нет да писать им, родителям, как здесь идут дела, мастер ответил:

— А как же иначе?

С преподавательницей Рощиной у Семена Семеновича тоже получился хороший разговор.

— У Гриши с грамматикой нелады, — сказала она, — но мальчик он старательный, наверстает… А так, в общении с товарищами — ровен, доброжелателен…

«Ну, это он в меня пошел, — подумал отец. — Род у нас весь такой».

— Внешне Гриша вроде бы замкнут, скрытен, — продолжала учительница. — На самом же деле, отзывчивый…

— Ваша правда, — подтвердил Поздняев, — в трудную минуту не подведет. Вы ему только общественные поручения чаще давайте.

Зоя Михайловна улыбнулась:

— Постараемся…

Часов в шесть вечера Егор просматривал в общежитии серию тонких журналов в зелено-белой полосатой обложке.

Серия называлась строго: «Реферативная информация о передовом опыте» — и сразу привлекла в библиотеке внимание Алпатова.

Сколько монтажнику надо знать: разметку деталей, свойства металлов, обор узлов, гнутье труб, электросварочные, вентиляционные работы, чтение схем чертежей, технику защиты от коррозии. Да разве все перечислишь.

Антон, стоя у открытой дверцы платяного шкафа со вставленным зеркалом, спросил:

— Жор! Может, все же пойдешь в школу?

В соседней средней школе проводили вечер, и девочки принесли в комитет, комсомола училища пригласительные билеты. Дробот взял три. Гриши не было, он занимался в читальном зале.

Егор с трудом оторвался от статьи:

— Неохота. Иди сам, потом расскажешь.

Антон надел белоснежную рубашку с черным галстуком, темно-синий костюм и сразу повзрослел, стал еще стройнее. Лихо сдвинул набок фуражку с эмблемой — не то моряк, не то летчик. Жаль, нос прыщеват.

— Слава монтажнику! — бросил он Егору и скрылся, только каблуки легко простучали до длинному коридору.

…Гриша вспомнил, что Тоня — она в комитете комсомола ведала печатью — просила его написать для училищной стенгазеты статью о монтажниках. «Журналиста нашла», — нахмурился Гриша. Вырвал из тетради двойной лист и бодро начал писать: «Мы, высотники, будем монтировать заводы, гидростанции, нефтяные вышки, трубопроводные магистрали, конвейеры и поточные линии…»

Круглое лицо его вспотело.

Прочитал и все перечеркнул. Жвачка. Надо совсем по-другому. Оказывается, статьи не так-то просто писать. И вообще жить не просто.

Вот люди, глядя на него, думают: «простачок», «чурка волосатая». А он не такой-то простачок. Знает, когда надо сделать вид, что ничего не заметил, не слышал, не понимает, а когда следует и показать себя, не дать в обиду, а то и оплеуху отвесить… в переносном смысле, конечно.

Хлыев сунулся было как-то к Грише со своим блатняцким балагурством: «Ну что, мужичок-хреновичок?» Поздняев его так отшил — кувырком летел, кепочку придерживая.

Антон думает, что он, Гриша, не видит: Дашкова ему нравится. Ну, и пусть думает. А девчонка она неплохая.

И Егор — парень хороший, у него что на уме, то и на лице. Но вот в жизни беспечный: на последний рубль накупит мороженого себе и ему с Антоном. Все-таки должна быть здоровая расчетливость. Не крохоборство, конечно. Петр Фирсович им об этом правильно говорил.

А другом Гриша умеет быть. Только не надо много о таком рассусоливать, главное — поступки… И не лезть без нужды в чужую душу с расспросами. Гриша догадывался — у Егора в семье плохо, но ведь не станешь бередить…

Статью все же написать надо.

…Антон пересек площадь, миновал театр и очутился у входа в школу.

В вестибюле суматоха и гам. Две девочки, постарше его, посмотрев на билет, на костюм, опросили:

— Наверно, из ПТУ?

— Да.

— Милости просим, — они сделали дурашливый книксен, — наверх и в актовый зал.

В зале стулья расставлены вдоль стен. На сцене ансамбль заиграл вальс, и какой-то пижон с бабочкой вместо галстука объявил:

— Дамы приглашают кавалеров!

«Гм… гм… в кавалеры попал», — подумал Антон, одергивая пиджак.

К нему подошла стройная девушка в коричневом платье с глубоким вырезом на груди, с широким поясом, подчеркивающим талию. Глаза у девушки смелые, даже дерзкие, и, кажется, немного подкрашены.

— Пойдемте.

Они закружились в вальсе. Оказывается, она учится в десятом классе, мечтает попасть в ГИТИС, ненавидит математику и свою классную руководительницу Индюшку. Довольно обширная информация для трех минут.

Все тот же пижон с бабочкой, подражая какому-то конферансье, произнес нараспев:

— Жюри успело избрать Королеву изящества — Ларису Валевскую!..

Он взял за кончики пальцев партнершу Антона и вывел в центр зала.

— И Рыцаря галантности, — он приблизился к Антону, рукой подвернул свое большое ухо к его губам, мотнул головой, — нашего гостя Антона Дробота!..

«Здрасьте-пожалуйста, в галантные попал».

«Королеве» вручили гвоздику, и Лариса приколола цветок к груди. Она раскраснелась, еще больше похорошела. А Дроботу дали целлулоидного кролика; Антон, не зная, куда его девать, поставил на подоконник и «забыл».

Весь вечер они танцевали с Ларисой. Она то и дело прижималась к нему, жеманно спрашивала:

— Ты доволен своей дамой?

На что Антон вежливо отвечал:

— Еще бы, «мисс изящество»!

У него нарастала неприязнь к ней. Она, видно, все время помнила, о своей красоте и неотразимости.

Часов около десяти Лариса сказала, скорее утверждая, чем прося:

— Ты, конечно, проводишь меня домой?

Они вышли на улицу. Прохладный ветерок приятно охлаждал лицо. Кончик оранжевой луны словно припаяли к стреле подъемного крана. Лариса взяла Антона под руку:

— У тебя есть сигареты?

— Я не курю.

— Что же это за мужчина, который не курит?! А где ты учишься?

— В профтехучилище…

— Гепетеушник, — разочарованно протянула она, — а я думала, ты студент.

Дробота покоробили тон Ларисы, пренебрежение, прозвучавшее в ее словах.