Таксопарк - Илья Петрович Штемлер Страница 98

Круто развернувшись, помчался он к Северному шоссе. Некоторое время перед глазами еще мерцали хитрые стариковские глаза, а в ушах стоял скрипучий голос. «Ничего, я тебя еще повстречаю до твоей смерти. Память у меня хорошая, не жалуюсь. У рыжих вообще память хорошая. Припомню, как из-за тебя гнал машину по мокрой дороге, припомню». Валера переключил щетки на активный режим — снегу прибавилось…

Темными штрихами проносились встречные автомобили, швыряя в кузов мокрую снежную кашицу. Березки стояли на обочине дороги, с любопытством глазея на грязный таксомотор. Первый снег застал их врасплох, они не успели окончательно сбросить свою багряную одежду. А вот сосны были довольны, нахохлившись, они стояли важные, словно большие опрокинутые кульки.

Сбросив скорость у К.П. до сорока, Валера, стараясь унять нервы, скосил глаза на старшину ГАИ. Тот покачал головой. Видимо, понял, что таксист гонит куда-то свой аппарат, но придраться оснований не было — автомобиль шел спокойно, точно конь с опущенной мордой перед строгим дрессировщиком…

Миновав контрольное расстояние, Валера прижал акселератор, и мотор одобрительно и ровно загудел.

Снег перестал падать, воздух был прозрачный, глубокий.

Красная индикаторная полоска на спидометре все норовила клюнуть черточку под цифрой «сто», но недовольно отскакивала, чтобы удобней изловчиться… Валера понимал, что такую скорость держать сейчас небезопасно, но он чувствовал, как колеса хищно держат асфальт шоссе. Редко какого водителя это не обманывало…

Стремительно приближался стоящий на обочине оранжевый предмет. Валера уже различал контуры бульдозера. А ровная дорога уходила к горизонту и была совершенно пустой, лишь где-то далеко угадывался автомобиль… Валера на всякий случай включил сигнал обгона, хотя бульдозер и стоял на обочине полностью, не касаясь асфальта шоссе…

Вдруг от столба, что сейчас торчал метрах в ста от Валеры, отделилась фигура человека, пересекающего шоссе. Валера судорожно нажал на клаксон. Низкий тревожный сигнал заложил уши… Валера понимал, что значит тормозить при такой скорости: заблокированные колеса на мокром асфальте… Мужчина не обращал внимания на сигнал, брел, покачиваясь и спотыкаясь посреди дороги. Оставалось одно — проскочить мимо, места хватит, только бы мужчина не вздумал изменить направление…

Валера чуть повернул руль. Мужчина покачнулся и стал заваливаться в сторону, прямо по линии крыла таксомотора. Валера не выдержал, нажал на тормоз. Визг колес острой зубной болью впился в мозг. Мелькнуло искаженное страхом, белое, отрезвевшее лицо мужчины…

Таксомотор развернуло и стремительно понесло боком на бульдозер.

— Не надо! Не надо!.. О… — кричал горлом Валера. — Алкаш! Гад! Что ты?.. Что ты?.. За что?!

Оранжевая туша бульдозера прорвалась сквозь брызнувшее в лицо лобовое стекло.

Руки Валеры слепо раскинулись в стороны…

И руль, стремительный, неотвратимый, мощным паровым шатуном придавил грудь, выбивая из горла последние слова. Нет, уже не слова, а рваные мгновенные звуки…

Тихий звон, как далекое розовое эхо, окутал мозг и в следующую секунду рванулся в тело страшной, дикой, оглушающей сознание последней болью…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Снег на улицах еще не успел потемнеть под колесами автомобилей, и в сумерках с высоты холма город, казалось, провалился в гигантский сугроб, выставив для ориентира крыши домов.

За день выпала среднемесячная норма. Последний раз, как сообщили синоптики, такое случилось в тысяча девятьсот сорок втором году… Тарутин пытался угадать, где в этой стылой крахмальной простыне находится его дом, но так и не угадал. А Вика свой нашла быстро и радовалась, пританцовывая и махая красной варежкой.

В парке было безлюдно и тихо. В стороне, над деревьями, мерз остов чертова колеса с пустыми разноцветными люльками, уныло торчала перекладина качелей. Неубранные транспаранты прятались под снежной муфтой. И присесть некуда — скамейки напоминали белые катафалки. Вика подошла к одной из них, вывела свое имя и, повернувшись, плюхнулась на пухлый холодный матрац.

— Хорошо! — Она закрыла глаза. Темные ресницы на стянутых морозом щеках сейчас казались длиннее обычного.

— Простудишься. — Тарутин сесть не решался.

— Хорошо, — повторила Вика, не двигаясь с места.

Тарутин снял перчатки и полез в карман за папиросами. Петли задубенели и плохо слушались. В пачке осталась одна папироса, да и та была надломлена. Тарутин вспомнил, что у входа в парк они видели небольшое кафе. К тому же в такую погоду не мешает чего-нибудь выпить, а еще лучше вообще отправиться домой, в тепло. Идея посещения парка принадлежала Вике — ей захотелось пройтись по первому снегу…

С самого начала сегодняшней встречи Вика была чем-то возбуждена. И это беспокойство передавалось Тарутину… Он смял пустую пачку и швырнул в кусты. Вика поднялась, отряхнула пальто и взяла Тарутина под руку.

Сосны оттопырили широкие белые подолы и, казалось, с любопытством поворачивали им вслед свои бабьи фигуры.

— У тебя серьезные неприятности? — произнесла Вика.

Тарутин искоса взглянул на нее, но промолчал.

— Мне рассказал Сережа о селекторном совещании. У тебя крупные неприятности, — настойчиво повторила Вика.

— Интересно, когда он успел тебя проинформировать? И дня не прошло, — не скрывая досады, обронил Тарутин. Вика промолчала.

Тарутину больше не хотелось говорить, вспоминать, думать… Хотелось курить.

Снег недовольно похрустывал под ботинками. А Вика шла бесшумно, мягко раздвигая узкими сапогами бледно-розовый наст.

От смотровой площадки начиналась аллейка, ведущая вниз, к кафе. Тарутин вышел вперед и повел Вику за собой на буксире. На повороте они не удержались и завалились в сугроб. Вика хохотала, а Тарутин недовольно сопел, отряхиваясь, — он черпанул ботинком снег, и холодная влага подтекла под пятку, а это к смеху не располагало…

За стеклянной дверью кафе-бара вывешено объявление: «Закрыто. Мероприятие». Вика с огорчением всплеснула руками и жалобно посмотрела на Тарутина: только сейчас она почувствовала, как продрогла.

Тарутин постучал. За дверью показался толстый усатый мужчина в белом пиджаке бармена и с черным бантом-кисой под засаленным воротником. Он ткнул пальцем в объявление и развел руками. Вглядевшись в