Дмитрий Глуховский - Куда деваться

Дмитрий Глуховский

Куда деваться

Пенился горный ручей, подобострастно облизывая его ноги в очень мужских сапогах. Гордое тувинское небо покорно приняло цвет его глаз и хмурилось созвучно его мыслям. Лысые старые горы громоздились подобно его дельтовидным мышцам.

Торс героя был обнажен, словно не существовало одежды, способной вместить его первозданную мощь и любые одеяния расходились бы немедля по швам, лишь только покусившись на его суровую наготу. Вирильно бугрились мускулы под гладкой кожей, а рельеф предплечий и трицепсов указывал недоброжелателям внутри страны и за ее пределами на то, что Русь эти руки будут удерживать еще долго.

Пальцы его сжимали охотничий карабин с оптическим прицелом — символ политической прозорливости и атрибут верховной власти, шутливый намек и на снайперскую винтовку в руках Сталина на семнадцатом съезде ВКП(б), и на молнии в руках Зевеса, и многообещающее подмигивание (все еще будет!) Антон Палычу с его известной сентенцией о том, что ружье, висящее на сцене в первом акте, непременно должно выстрелить в третьем.

За его широкою спиной бдительно прядал ушами верный гнедой конь, как бы помещая героя в некий собирательный вестерн или вовсе в античный миф, разом превращая его в черно-белого голливудского ковбоя и в беломраморного греческого демиурга — в общем, в лицо, неподвластное УПК и Конституции и в любой ситуации правое по определению.

В этот образ нельзя было не влюбиться. Увидев героя, женщины должны были немедленно возжелать героя, а мужчины — пылко искать его дружбы, хотя бы их жены и отдавались герою тут же, прямо при них, тоже не в силах совладать с собою.

И пусть в портрете хватало фотошопа, но ведь была тут и поэзия!

Да этот снимок, вроде бы репортажный и небрежно сделанный, весь был одно стихотворение — немое и прекрасное, лаконичней любых хокку и величавей любой оды. Обходясь без слов, оно как стеллс-радары миновало все фильтры рационального мышления. Оно было предназначено не для ума, но для души.

Системный администратор обмахнул пыль с тонкой рамки и еще раз вгляделся в портрет Национального лидера на каникулах в Туве. Вроде бы придирчиво, но на деле — ласково, будто старый тренер на трехкратного чемпиона России по дзюдо.

Такой портрет висел в кабинетах многих чиновников, и везде его почитали как чудотворную икону.

Но не здесь.

Иконописцу трудно благоговеть перед святым ликом: он-то знает, что небесное сияние нимба — просто сусальное золото, земной и грязный металл.

И однако же даже ему было непросто противостоять поднимающемуся в душе порыву.

Он притронулся к застекленной бумаге, словно надеялся проникнуть через стекло — в эту Внутреннюю Туву, оказаться там с Ним и пойти рядом с Ним прямо по воде.

И может быть, смог бы — но тут запел селектор.

— Вас ждут в Кремле на совещании по Ритуалу, — послышался мелодичный девичий голос. — Только вас. Вы уже на десять минут опаздываете.

— Знаю! — буркнул Сисадмин. — Знаю!

Он вышел из кабинета, запер дверь, спрятал ключ и на личном лифте спустился в гараж, где уже стояла под парами служебная «семерка» со стеклами черными, как локон юной чеченки.

Минута — и он уже был в Кремле.

Совещание проходило в одном из потаенных покоев, которые полипами наросли на окаменелой кулуарной кишке. Сисадмин остановился под дверью, никак не мог собраться зайти — все мялся на пороге, прислушиваясь…

— Меньше года осталось… — бубнил кто-то обеспокоенно. — Мы же так народ не можем бросить…

— Что нас в двенадцатом году ждет… — сипел другой.

— Все в неведении… Тревожность растет… — вторил ему третий.

— Ничего… Он все устроит, — уверенно оборвал этот нервный шелест высокий голос. — У него уже готов план. Сейчас и послушаем…

Сисадмин узнал этот голос, и его лоб покрыла испарина. Стиснув зубы, он потянул дверную ручку.

Большой прямоугольный стол был облеплен суровыми людьми со среднестатистическими лицами, в хороших костюмах. Деревянная мимика, волосатые уши, кулаки со стесанными костяшками. Прозрачные глаза с каплей русского серо-голубого — словно благородный отсвет проблесковых маячков.

Топором по березе вытесанные челюсти, белые носки. Очень серьезные люди.

— А вот и вы, Владислав Юрьевич, — холодно улыбнулся Сисадмину Национальный лидер.

— Станислав Юрьевич, — автоматически откликнулся Сисадмин.

— Как вам угодно, — пожал плечами Национальный лидер. — Не будем больше терять времени, у нас у всех тут серьезные дела. С бумагами надо работать. Как вы знаете, меньше чем через год нашей стране предстоит пройти через Ритуал. По вашей просьбе мы долго откладывали обсуждение предстоящего Ритуала, но дальше откладывать нельзя. Мы с коллегами, — он обвел указательным пальцем ближний круг, — заждались ваших мыслей.

— Да, конечно, — кивнул Сисадмин. — Разумеется.

А сам думал о том, насколько же удался ему тувинский шедевр. Он был и ярче, и правдивей, и живей изображенного на нем человека, словно это Национальный лидер был плоской выцветающей от времени репродукцией, а его тувинский портрет — наоборот, оригиналом. Думал так, запрещал себе так думать, и все равно продолжал.

— Мы ждем, — нетерпеливо сморкнулся кто-то волосатый.

— Да… Да, — Сисадмин собрался. — Разумеется, для становления новой России огромное значение будут иметь следующие, предстоящие нам в 2012 году выборы…

— Ритуал! Ритуал, Святослав Юрьевич, — твердо поправил Сисадмина Национальный лидер. — Не обижайте нас. «Выборы» — термин для непосвященных.

— Станислав Юрьевич, — негромко возразил Сисадмин.

— Не вижу разницы, если честно, — прекрасно расслышал его Национальный лидер. — Продолжайте.

— Главной целью на вы… при проведении Ритуала для нас будет обеспечить конституционное большинство для Партии, — сообщил собравшимся Сисадмин. — С помощью системы ГАС «Выборы» это обещает быть вполне посильной задачей…

— А какова будет главная предвыборная интрига, Ярослав Юрьевич? — прервал его Национальный лидер. — Что нас ждет? Кто бросит вызов Партии? Кто взбудоражит общественность? Кто схлестнется с нами в жестокой, бескомпромиссной борьбе?

Десятки глаз стеклянными шарами были выкачены на Сисадмина, и в шарах этих вызревала грозовая буря.

«Станислав Юрьевич», — подумал Сисадмин.

— Может, мы? — вдруг раздался робкий басок. — Мы могли бы…

Стеклянные шары перекатились в угол — на звук. В дальнем краю зала, на приставленной к стене деревянной скамье, в почтительном отдалении от стола с серьезными людьми сидели предводители прочих партий. Жирные их шеи были надежно схвачены электронными ошейниками. Один из сидящих на скамье смиренно тянул розовую холеную руку, несанкционированно оторвав откормленный зад от полированного дерева.

— Ж…е слова не давали, — нехорошо посмотрев на воспарившего политика, отчеканил один из своих легендарных афоризмов Национальный лидер. — Вячеслав Юрьевич, у вас что же тут, бунт в театре Образцова?

Политик, уколотый льдинкой лидерского взгляда, съежился и примерз обратно к скамье.

— Ну так мы просто… — сдуваясь, прошипел он.

На деревянной скамье взволнованно зашуршали.

Национальный лидер улыбнулся так, что присутствующим захотелось сделаться маленькими-маленькими и спрятаться в щелях кремлевского паркета.

Сисадмин почувствовал, что ситуация начинает совсем уже выходить из-под контроля.

— Место! — гаркнул он на политиков, выхватывая из кармана пульт управления ошейниками. — А ну, кому тока захотелось?! Место, я сказал!

Политики заскулили, сбились в кучку и уставились побито на Сисадмина.

— А мы уже решили было, что парламентская жизнь выходит из-под вашей опеки, Ростислав Юрьевич, — довольно протянул Национальный лидер.

— Нет… Нет, конечно. Мы тесно сотрудничаем, — рефлекторно поглаживая пульт, заверил Лидера Сисадмин.

На несколько долгих секунд в старинном покое повисла тишина.

— Вы же понимаете, что именно на взаимодействии и балансе ветвей власти зиждется наша государственность, — наконец пошутил Национальный лидер.

За столом вежливо засмеялись. Кажется, гроза миновала.

— Мстислав Юрьевич, — дав подданным выразить чувства, через паузу продолжил Национальный лидер.

— Станислав… — решив, что ветер вроде поменялся, взялся за свое Сисадмин.

— Это вы дома у себя можете называться, как хотите, — одним взмахом брови поставил его на место Национальный лидер. — А тут вы на работе. Так вот, Мстислав Юрьевич. У меня сложилось впечатление, что вы не подготовились к сегодняшней встрече.

— Я не…

— А время уходит. Вы же понимаете, как нам важно провести Ритуал по всем правилам. Понимаете, что это должно быть красивое, яркое действо. Чтобы китайцы со своим открытием Олимпиады нервно курили опиум в сторонке. Понимаете значение Ритуала для будущего нашей страны? Мне ведь не надо вам его объяснять, Мечислав Юрьевич?