Сергей Дигол - Отпечатки на следах [СИ]

Сергей Дигол

ОТПЕЧАТКИ НА СЛЕДАХ

Кому какое дело до этих фараонов?

Публике интересно, отчего погибли

все эти чокнутые археологи, а не труха,

которую они раскопали!

Константин Секулару,

Женщина, умоляю, ничего не трогайте руками!

Вы же не хотите из понятой

превратиться в подозреваемую?

майор Николай Апостол,

следователь главного

I. По дороге от алтаря

1

Заявление об увольнении Сергей Платон решил подать после обеда. Когда коллеги и, главное, начальство, пообедав и переключившись на менее важные для государства проблемы, озаботятся, наконец, самым актуальным на день вопросом — как бы поудачней отметить получение зарплаты.

Зарплату выдавали ровно в полдень, а еще через час сослуживцы спешили в кафе за углом, хозяин которого ожидал этого дня — седьмого по счету в каждом месяце со смешанным чувством. Каждый раз он он, как шестилетний мальчишка новой игрушке, не мог не нарадоваться стремительно возраставшему наплыву клиентов, и все же каждый раз он как шестнадцатилетний мальчишка, каким двадцать лет назад впервые встал за барную стойку, переживал, что на всех мититей может не хватить.

Впрочем, если не считать начальника отдела, на настроение своих коллег Сергею было наплевать. Уже наплевать, признавался он себе, нащупывая повлажневшими пальцами листок в кармане пиджака. Главное — успеть получить зарплату. А с ней — выплату по больничному листу, премиальные за квартал и еще кое–что. Специальную премию, которая не фигурировала ни в одной ведомости, не облагалась налогами и даже названия не имела. Специальной ее называли только для того, чтобы хоть как–то обозначить, а круг знающих настоящее название ограничивался, похоже, вершиной верхушки. Теми, кто имел особый доступ.

— О, Серега, ты выздоровел! — кто–то равнодушно тронул его за рукав и не останавливаясь, исчез в конце коридора.

Закрыв за собой дверь, Сергей оглядел кабинет. Он правильно рассчитал, отказавшись от обеда: двое сослуживцев, деливших с ним комнату восемь на десять метров сейчас вовсю наслаждались сочными мититеями с картошкой фри и пикантной корейской морковкой, и у него оставалось не меньше сорока минут в распоряжении. Для профессионала более чем достаточно. Он достал из кармана заявление, расправил его на столе и еще раз внимательно перечитав, тяжело опустился на стул.

Твою мать! Что подумает шеф, да не отдела, а всего ведомства, увидев перед собой скомканную бумагу, которую, словно, одумавшись, вернули к жизни из мусорного ведра? А ведь и такие листки попадают на высокий стол и наверное, радость приносят особую. Только вот в одном случае: если они — перехваченные, подлежащие немедленному засекречиванию донесения, рапорты и шифровки, но никак не заявление об увольнении от собственного работника.

Быстро скомкав бумагу, путь которой на начальственный стол, был похоже заказан, Сергей прыгнул в кресло, потеребил «мышку», и дождавшись, пока раствориться мерцающая темнота на экране компьютера, начал быстро набирать по памяти. Кликнув «No» на запрос пунктуальной машины о сохранении файла, Сергей уже через мгновение был в коридоре и не глядя потянулся к принтеру.

— Что печатаешь?

Рука Сергея замерла над принтером и в лениво выползающий лист она вцепилась одновременно с еще одной рукой.

Гораздо более изящной, пахнущей персиком, украшенной кольцами и наманикюренными ярко–красными ногтами рукой Сандры.

— Продаешь секреты врагам?

Обворожительная улыбка, влекущий взгляд, длинные кудрявые волосы: Сандра — сама Миледи. И почему она засиделась в секретаршах начальника отдела? Неиспользование ее сексуального потенциала в интересах службы — почти государственное преступление, неужели начальство это не понимает?

А, впрочем, плевать. Плевать на все, что будет происходить здесь, но уже без него. И на тебя, очаровашка Сандра, плевать. Сергей никак не мог ответить себе на вопрос, почему чары божественной и, главное, неравнодушной к нему секретарши на него не действовали. Из–за Тани? Отчасти, наверное, да.

И все же дело было не в этом. Он слишком хорошо помнил свой первый сексуальный опыт, если его, конечно, можно назвать таковым. Кстати, можно ли первую мастурбацию счесть за грехопадение? Что об этом думают сексологи и священники? С женщиной — без вопросов, это понятно. Но когда рукоблудие слаще любой женщины, хотя бы оттого, что оно первое? И главное — женщина–то была! Феерическая, сводящая с катушек женщина, с маняще приоткрытыми губками, смуглой кожей, острыми, как лезвие — может, не к месту сравнение, но что делать, если они и в самом деле пронзали насквозь — жгучими глазами и прекрасными обнаженными грудями. Женщина с обложки, великая Сандра. Сергей не особо вникал, какая из нее певица, а скорее всего, певичка, но с ролью женщины — первой женщины в его жизни — она справилась великолепно. Через считанные секунды после начала манипуляций журнал с полуобнаженной Сандрой на обложке оставалось лишь выбросить, да побыстрее, пока родители не застукали, а Сергею — приводить в порядок мысли и пытаться понять, бывает ли подобное лишь раз в жизни, и неужели такое счастье можно повторить, а если возможно, то неужели оно может наскучить?

Сандра–секретарша, конечно, была лишь копией. Причем это касалось только имени. По правде говоря, были и жгучие глаза и полуоткрытый ротик и пышные волосы — пожалуй в последнем компоненте та, настоящая, журнальная Сандра, даже уступала, но — груди! Пышные, совершенные, господствующие — все это было, но, увы, лишь у той, у первой Сандры, его незабываемой подростковой любви. Молочные железы Сандры–второй, Сандры во плоти, плотью–то как раз и не вышли, и не нужно было снимать с нее кокетливую блузочку, чтобы убедиться в этом прискорбном факте.

— Так что там за секреты? — повторила Сандра, жадно впитывая глазами взгляд Сергея.

Так, спокойно. Все под контролем, прокрутилось в голове Сергея. Вот и он — момент, когда не просто можно, но жизненно необходимо воспользоваться безответной симпатией девушки.

— Любовное письмо, — выдержал настойчивый взгляд Сергей и, кажется, даже сумел его отбить.

— Дааа?

Ффу, слава богу! Сандра отпустила листок — разумеется, чтобы поправить прическу.

— И кто эта счастливица?

Нарочито медленно разглаживая листок, Сергей отправил Сандре воздушный поцелуй.

— И ты еще спрашиваешь? — и ушел к себе в кабинет, оставив девушку один на один с приступом аритмии.

Свежеотпечатанное заявление он положил в папку — ту самую, с которой его видели целыми днями разгуливающим по коридорам ведомства и заглянуть в которую поленился бы даже самый пытливый коллега: все и так знали, какую ерунду принято носить в таких вот папках — операция прикрытия, шутили сотрудники, имея конечно же в виду собственное безделие.

Решился он час спустя. Но по пути, ведущей в неизвестность, он предусмотрел остановку, паузу для сомнений и подчистки огрехов. Скомканный лист тяготил карман, и спастись от неприятного ощущения можно было лишь одним способом — сжигая несостоявшийся документ. Может ли кто–нибудь поручиться, что выход из ведомства настолько же безболезненен, как и вход в него? И что увольнение по собственному желанию не сопровождается допросом на детекторе лжи, перекрестным допросом, инъекцией правды, одиночной камерой с идеальной звукоизоляцией и капающей равномерно и круглые сутки водой из специального отверстия в потолке и прочими проверками, которые Сергей нафантазировал себе, поступая в ведомство и которые, к его удивлению и даже, прямо скажем, разочарованию, ограничились подпиской о неразглашении, напечатанной, кстати, даже не на служебном бланке. Во всяком случае, любые подозрения лучше исключить. Вдруг обыск и — на тебе — второй экземпляр заявления, абсолютно идентичный, не считая тщательно скомканной бумаги. С какой целью, гражданин Платон, копию служебного документа выносим? И не скрывается ли под скучной казенщиной второй, куда более содержательный смысл, а если скрывается, то где шифр, подозреваемый Платон?

— Я в туалет, — уже выходя из кабинета, Сергей обременил коллег необязательной информацией, но в ответ не услышал даже отстраненного мычания: послеобеденный компьютерный пасьянс — священный ритуал, отрывать от которого имеет право разве что старший по званию.

В туалете Сергей поздоровался с парочкой курильщиков из второго отдела. Имен их Сергей не знал и, похоже, уже не узнает: не станешь же, в самом деле, знакомиться с почти бывшими коллегами в день увольнения. Сергей вошел в кабинку, привычно застелил обод двумя скрещивающимися прямо напротив лобка полосками туалетной бумаги, сел и стал ждать.