Грэм Грин - Капитан и Враг

Грэм Грин

Капитан и Враг

Посвящается И., с которой связаны все воспоминания за последние тридцать лет.

Уверены ли вы, что способны отличить хорошее от дурного, Капитана от Врага?

Ни один персонаж этой книги не списан с живого человека. Но нельзя же называть героев буквами алфавита. Персонаж этого романа по имени м-р Квигли ни по своему характеру, ни по английскому написанию фамилии не похож на м-ра Квигли, с которым у меня была минутная встреча в Вашингтоне десять лет тому назад. Эта фамилия по непонятной причине врезалась мне в память, и я написал в своей книге «Мое знакомство с генералом», что «когда-нибудь использую ее в бог знает какой истории». После этого несколько Квигли весьма любезно писали мне, рассказывая о себе, но этот Квигли – мое собственное изобретение и не имеет ни к одному из них никакого отношения.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Мне идет двадцать второй год, и, однако, изо всех моих дней рождения я отчетливо представляю себе только двенадцатый, так как именно в тот сырой и туманный сентябрьский день я впервые увидел Капитана. Я все еще помню, каким мокрым был гравий под моими спортивными туфлями на квадрате школьного двора и как было скользко от мертвых листьев в галерее, ведущей к нашей часовенке, когда я без памяти убегал от моих врагов на переменке. Я проехался на ногах и резко затормозил, а мои преследователи промчались мимо, так как посреди двора стоял наш внушительный директор и беседовал с высоким мужчиной в котелке – зрелище и по тем временам уже редкое, а потому тот человек немного смахивал на актера в театральном костюме, что было близко к истине, ибо никогда больше не видел я его в котелке. На плече он держал трость, точно солдат – ружье. Я понятия не имел, кто этот человек, как, конечно, не знал и того, что он выиграл меня предшествующей ночью – по крайней мере так он утверждал – во время игры с моим отцом в трик-трак.

Я так разлетелся, что грохнулся на колени у самых ног собеседников, и когда поднялся, то обнаружил, что директор гневно смотрит на меня из-под густых бровей. Я услышал, как он сказал:

– По-моему, это как раз тот, кто вам нужен, – Бэкстер-третий. Ты ведь Бэкстер-третий?

– Да, сэр, – сказал я.

Человек, которого я всю жизнь так и буду звать – «Капитан», спросил:

– А что значит «третий»?

– Он самый младший из трех Бэкстеров, – сказал директор, – но они не родственники.

– Это ставит меня в несколько затруднительное положение, – сказал Капитан. – Который же из них тот Бэкстер, что мне нужен? Моего, как ни странно, зовут Виктор. Виктор Бэкстер – не очень-то сочетается.

– Мы тут редко пользуемся именами. Тебя зовут Виктор Бэкстер? – резко спросил меня директор.

– Да, сэр, – сказал я, помедлив, ибо очень уж не хотелось мне признаваться, что у меня такое имя: я ведь старался, хоть и тщетно, скрыть его от соучеников. Я прекрасно знал, что Виктор по каким-то непонятным причинам принадлежит к числу нежелательных имен, вроде Винсента или Мармадьюка.

– Ну в таком случае я полагаю, это тот самый Бэкстер, который вам нужен, сэр. Тебе надо вымыть лицо, молодой человек.

Суровые правила морали, существовавшие в этой школе, не позволяли мне сказать директору, что лицо было вполне чистое, пока мои враги не плеснули в него чернилами. Я увидел, что Капитан смотрит на меня карими, доброжелательными – при всей, как я узнаю впоследствии, ненадежности этого человека – глазами. Волосы у него были такие черные, что вполне могли быть крашеными, а длинный тонкий нос напоминал слегка раздвинутые острия ножниц – он так и нацелился на по-военному короткие усики, чтобы их подровнять. Мне показалось, что капитан подмигнул, но как-то трудно было в это поверить. Мой жизненный опыт подсказывал, что взрослые не подмигивают – разве что друг другу.

– Этот джентльмен когда-то учился в нашей школе, Бэкстер, – сказал директор, – в одно время с твоим отцом, как он говорит.

– Да, сэр.

– Он попросил разрешения взять тебя на сегодняшний день. Он привез мне записку от твоего отца, и, поскольку сегодня праздник и мы занимаемся неполный день, я не вижу основания не дать ему согласия, но только ты должен вернуться в свое жилище к шести часам. Он об этом знает.

– Да, сэр.

– А теперь можешь идти.

Я повернулся и направился было в классную, где уже начались занятия.

– Я имею в виду – можешь идти с этим джентльменом, Бэкстер-третий. Какой ты пропускаешь урок?

– Божественный, сэр.

– Он хочет сказать – закон Божий, – пояснил директор Капитану. И, гневно посмотрев через пространство двора на дверь, из-за которой неслись дикие звуки, закинул за плечо конец своей черной мантии. – Судя по этим звукам, ты не много пропустишь. – После чего, легко, широко шагая, он направился к двери. Его ботинки – а он всегда ходил в ботинках – ступали совсем бесшумно, как ковровые шлепанцы.

– Что там происходит? – спросил Капитан.

– По-моему, приканчивают амаликитян [упоминаемое в Библии воинственное племя, напавшее на израильтян по выходе их из Египта; поэтому Моисей заповедал своему народу истребительную войну против амаликитян], – сказал я.

– А ты амаликитянин?

– Да.

– Тогда давай смываться.

Он был совсем для меня чужой, но страха не внушал. Чужие люди – они неопасны. У них же нет такой власти, как у директора или у моих соучеников. И потом, чужак – он же не всегда тут. От чужака можно легко сбежать. Мама у меня уже несколько лет как умерла – я даже и тогда не мог бы сказать, как давно: время в детстве течет ведь совсем по-другому. Я видел ее на смертном одре – она лежала бледная и неподвижная, точно статуя на могильном камне, и, когда она не ответила на мой полагающийся поцелуй в лоб, я понял – не почувствовав при этом особого горя, – что она отправилась к ангелам. В ту нору – еще до школы – я боялся только отца, который, как говорила мама, давно уже связался с силами, противоположными тем, к которым она отправилась. «Твой отец – сатана», – любила она говорить мне, и ее глаза, обычно уныло-тусклые, на миг вспыхивали, точно газовые горелки.

Мой отец – это я точно помню – явился на похороны весь с головы до ног в черном, даже борода у него была в тон костюму, и я стал искать взглядом торчащий из-под пиджака хвост, но не сумел его обнаружить – правда, это меня не переубедило. Мне не часто доводилось видеть отца – ни до похорон, ни после, так как он редко заходил ко мне домой, если можно так назвать квартиру близ Ричмонд-парка, в доме под названием «Лавры», объединенном общей стеной с другим таким же, куда я переехал после смерти мамы. Как мне сейчас кажется, отец договорился об этом с маминой сестрой после похорон, на поминках, где накачивал ее хересом до тех пор, пока она не пообещала брать меня к себе на время школьных каникул.

Моя тетя была женщина вполне сносная, но уж больно скучная, и потому она – понятное дело – так и не вышла замуж. Она тоже называла отца Сатаной в тех редких случаях, когда говорила о нем, а я, хоть и боялся отца, начал испытывать к нему уважение, потому как не в каждой семье ведь есть сатана. О том, что существуют ангелы, приходилось верить на слово, а вот сатана, как сказано в моем молитвеннике, «бродит по миру аки лев рыкающий», этим-то, думал я, наверно, и объясняется, почему отец проводит в Африке куда больше времени, чем в Ричмонде. Теперь, после стольких лег, я начинаю сомневаться – а может, он по-своему был совсем неплохим человеком, чего я поостерегся бы сказать про Капитана, выигравшего меня у отца а трик-трак – во всяком случае, так он утверждал.

– Куда же мы пойдем? – спросил меня Капитан. – Я не ожидал, что тебя так легко отпустят. Я думал, придется подписывать уйму бумаг – я уже привык, что почти всегда приходится подписывать бумаги. Для обеда еще рановато, – добавил он.

– Уже почти двенадцать, – сказал я.

Я никогда не мог насытиться чаем и хлебом с джемом, который нам подавали в восемь утра.

– У меня аппетит просыпается только к часу, а вот жажда появляется всегда за полчаса до этого, но я могу начать и в двенадцать, только ты вот маловат для бара. – Он оглядел меня с головы до ног. – Ни за что тебя туда не пустят. Даже для своих лет ты ростом не вышел.

– Можем пойти прогуляться, – без особого восторга предложил я, так как прогулки входили в воскресный распорядок дня и часто сопровождались избиением амаликитян.

– А куда?

– Есть тут у нас Главная улица, а то можно пойти на луг или к замку.

– Помнится, по пути со станции я заметил кабачок под названием «Швейцарский коттедж».

– Да. Это у канала.

– Тебя, я думаю, можно оставить на улице, пока я проглочу джина с тоником. Я с этим быстро управлюсь.

Но он отсутствовал все-таки почти полчаса, и теперь, умудренный многолетним опытом, я думаю, что он проглотил по крайней мере три порции.

А я слонялся возле дровяного склада поблизости, разглядывая зеленые водоросли в канале. Я чувствовал себя таким счастливым. Меня нисколько не озадачило появление Капитана – я принял это как факт. Случилось – и все: так между двумя дождливыми неделями вдруг выпадает отличный день. Произошло – значит, произошло. А пока что я раздумывал, нельзя ли соорудить из досок, валявшихся на складе, плот и спуститься на нем к морю. Канал – это, конечно, не река, но канал, безусловно, должен вывести к реке, а жили мы – как я уразумел из занятий по географии – на острове, значит, река рано или поздно непременно приведет к морю. Парус можно было бы сделать из рубашки, но вот где взять провиант для долгого путешествия…