Владимир Корчагин - Две жизни

Корчагин Владимир

Две жизни

Часть первая

Глава первая

Выпускной вечер близился к концу. Молодые геологи, только что получившие дипломы об окончании горного института, все еще сильно возбужденные, слегка выпившие, шумно поднялись из-за банкетного стола и, разбившись на небольшие группки, с жаром обсуждали полученные назначения.

— Нет, Сергей, зря ты не отказался от предложенного тебе места. Был же выбор! И почему ты, именной стипендиат, должен киснуть в этих хоженых-перехоженых вдоль и поперек местах? — наперебой выражали свое недоумение трое выпускников, обступив высокого голубоглазого паренька с пышной копной непослушных светло-русых волос и тонко очерченным, словно девичьим, лицом. — И что ты не видел там, в этой Рязанщине? То ли дело Урал, Кавказ, Забайкалье!

— Ну, это еще как сказать… — задумчиво произнес Сергей. — Урал, Кавказ, конечно, интересны, но и платформы таят в себе еще столько неизведанного! Побольше, может быть, чем так полюбившиеся вам геосинклинали. А потом… Только вы не смейтесь, пожалуйста! Как-то раз мне приснилось, что я обязательно должен побывать, пожить именно на рязанской земле.

— Ну ты даешь! Приснилось… С каких пор ты стал в сны верить? — искренне удивился лучший друг Сергея Семен Дымов.

— Но это был совершенно особенный сон, таких, наверное, никто никогда не видел.

— Что же это был за сон? — живо отозвался другой приятель Сергея — Гриша Инопланетянин, прозванный так за пристрастие ко всякого рода уфологическим явлениям.

— Трудно даже сказать… Я, понимаете, не столько увидел, сколько почувствовал, да, именно почувствовал, что где-то там, в Рязанской области, я должен встретиться с чем-то совершенно необычным, невероятно важным. И даже место уточнялось: в бассейне какой-то речки Ермишь. До этого я и названия такого не слышал. А потом посмотрел на карте — есть такая речка. И как раз в Рязанской области.

— Вот здорово! — воскликнул Гриша Инопланетянин. — У меня, знаете, тоже…

— Да нет, — перебил его Семен, — слышал ты, наверное, когда-нибудь об этой речке или прочел где-то, вот и приснилось.

— Да и неважно — слышал, не слышал. Это же сон! — вступил в разговор самый трезвомыслящий и наиболее прагматичный из друзей Дмитрий Ковалев. — Мало ли что во сне увидишь или услышишь. А тут — выбор места работы, может быть, на всю жизнь. Как можно принимать во внимание какие-то сновидения!

— Нет, сон — это так, между прочим, — смутился Сергей. — Просто меня давно привлекают платформенные отложения. А тут, в центре Русской платформы…

— Ладно, ребята, выпьем за Русскую платформу! — взял со стола рюмку Семен. — Эй, люди, кто еще остается здесь, на Русской платформе! За нее, матушку, пьем!

К нему тотчас потянулись ребята и девчата со всего зала:

— За Русскую платформу грех не выпить!

— Дай бог ей еще лет миллионов двести здравствовать!

— Да и нам вместе с ней!

— Что, тоже двести миллионов?

— Ну хотя бы просто двести!

Смех, шутки, звон бокалов — все смешалось в один ликующий гул. А из динамиков полились уже чарующие звуки вальса. И первые пары закружились меж столов.

Сергей отошел в сторону. Ему почему-то захотелось побыть наедине с собой. Но к нему уже пробирался Гриша Инопланетянин.

— Слушай, Серега, — зашептал он в самое ухо, — я опять о твоем сне. Ты сказал, что не столько увидел, сколько почувствовал необходимость побывать на этой твоей Ермиши. Как это понимать — почувствовал?

— Ну, как тебе сказать… Мне показалось, там, во сне, показалось, что еще задолго до того как увидел этот сон, я уже знал, что мне надо побывать на рязанской земле, хотя прежде, до сна, и не осознавал этого. И лишь во сне — понимаешь, во сне! — почувствовал, что это уже было, осознание необходимости побывать там было… Но я, наверное, окончательно тебя запутал.

— Да нет, я все понял. Ведь у меня тоже было нечто подобное. Я не раз видел во сне, что, будучи уже взрослым, работаю. Живу будто где-то в другом месте, совсем не таком, как здесь, а работаю… Ты не поверишь, служу… священником.

— Священником?!

— Да-да! И снилось мне это во всех деталях, со всеми подробностями: и риза будто на моих плечах, и кадило в руках, и свечи кругом, и толпа молящихся. Да если бы раз такое приснилось, ну два, три… Так нет же, что ни ночь — я снова в церкви. И церковь, понимаешь, все время одна и та же, словно я всю жизнь в ней провел, все уголки там облазил. Но главное я, так же, как и ты, все время чувствовал, именно чувствовал, что я что-то не доделал, не закончил там, что мне надо обязательно вернуться туда, что-то разыскать там, что-то завершить в церковных делах.

— Только в церковных?

— Если б только в них! — вздохнул Гриша.

— Что же еще?

— А еще… — друг заметно смешался, но тут же решительно рубанул рукой воздух. — А-а, говорить так — все! Так вот, свершаю будто я однажды в своей церкви службу, кругом, как всегда, толпа молящихся. А толпа, сам знаешь, толпа и есть: я в ней и отдельных лиц не различаю. И вдруг вижу — глаза. Огромные, красивейшие девичьи глаза! И такая в них ласка, такой призыв, что я чуть голоса не лишился. И сама она, поверишь, будто ангел небесный… Ну, да мало ли, думаю, всяких прихожан. Пришла она и уйдет. Мое дело — Богу служить. А только с тех пор, что ни день, только ее одну и ищу в толпе. А она ни одной службы не пропускает и тоже вроде глаз с меня не сводит. Словом, лишился я всякого покоя. Но кто она — ума не приложу. И спросить никого не смею, ведь как-никак священник. Ну, думаю, придет на исповедь, сама все скажет. И вот вижу, наступил такой день. Подходит она ко мне ни жива ни мертва. И сам я будто дрожу как в лихорадке. Но все стараюсь делать чин чином. И только хочу произнести первые слова молитвы, как — хоп! — сон проходит. В другой раз — то же самое. И так без конца: стоит ей подойти ко мне, как сон долой! Так мы и не обмолвились ни единым словом. Я понимаю, все это ерунда, конечно, но вот засела у меня в голове идиотская мысль: кажется мне, что эта дивчина где-то есть на самом деле. И должен я ее обязательно разыскать. Но где все это происходит, где эта самая церковь, в деревне ли в какой, в городе, я так и не знаю… Тебе больше повезло. Мне бы эту твою Ермишь! А то еду вот в Уренгой. А зачем еду, и сам не знаю. — Он чуть помолчал. — только ты никому не говори о том, что я рассказал, а то снова начнут хихикать: знаем мы, мол, этого Инопланетянина.

— Нет, Гриша, все это останется между нами. Тем более что оба мы столкнулись, по-видимому, с чем-то очень схожим. Поэтому давай условимся не терять друг друга из вида, писать время от времени, ты мне — в Рязанское управление, я тебе — до востребования, в Уренгой.

— Лады! Только… кажется мне, что ты не все рассказал о своем сне.

— Да там все было так неопределенно…

— Ну что ж, тогда до свидания. Я тоже не засижусь здесь.

Друзья обменялись прощальным рукопожатием, и Сергей вышел из душного гудящего зала. За спиной его еще грохотала музыка, слышались раскаты веселого смеха. Но все это казалось уже в прошлом. Впереди было что-то совсем другое, новое, еще неведомое, жадно манящее, хотя и полное неожиданностей и тревог.

Глава вторая

Да, Сергей не все сказал Грише о своем сне. Не сказал, пожалуй, самого главного. И прежде всего, что сон был не один. В первый раз Ермишь эта приснилась ему еще зимой, когда он вдруг увидел себя в небольшой сельской кузнице, и не в роли стороннего наблюдателя, а мальчишкой-подмастерьем, отданным в обучение к кузнецу — крепкому, кряжистому старику с пышной, окладистой бородой и седой гривой волос, перехваченной узким кожаным ремешком. И было ему в том сне всего каких-нибудь четырнадцать-пятнадцать лет, одет он был, как положено, в холщовую рубаху-косоворотку и пестрядинные штаны, заправленные в онучи, обут в полу стоптанные лаптишки, подпоясан видавшим виды кожаным фартуком. И все это казалось совершенно естественным, не вызывало ни малейшего удивления, как и то, что в руках его были длинные тонкие щипцы, которыми он привычным движением удерживал на наковальне раскаленную докрасна железяку, по которой кузнец бил тяжелым молотом, выковывая то ли подкову, то ли дверную скобу. И что было удивительным, так это то, что в открытую дверь кузницы, стоящей на берегу небольшой речки, было видно, как почти к самому берегу подплыли две большие белые птицы с грациозно изогнутыми шеями и гордо поднятыми головами.

— Глянь-ка, дядя Егор, отколь это такие птицы на нашей речке?

— А это лебеди, сынок. Я их не раз видел здесь на Ермиши. Видно, с господских прудов. Надоело им там в неволе сидеть, они и рады-радешеньки вырваться на волю. Я пробовал даже их хлебушком прикармливать. Да где там!.. А ты вот что — возьми-ка ведерко да принеси свежей водицы.