Эрик Шевийар - Красное ухо

Эрик Шевийар

Красное ухо

I

Не ждите от него ничего грандиозного. Он мог бы зваться Жюлем или Альфонсом. Он мог бы зваться Жоржем-Анри. Он в той же мере француз, в какой индеец остается индейцем, как ты его ни раскрась. Его не удручает вид Бретани в дождливый день, скорее даже нравится. Он славный малый, но в Африке ему делать совершенно нечего. Да он туда и не собирается. Он — и вдруг в Африке? Ему легче представить себя счастливой матерью дюжины новорожденных щенят.

Его зовут пожить и поработать в Мали, в какой-то деревне на берегу реки Нигер.

Придумают тоже. С тем же успехом могли позвать в Гватемалу или в Суринам! Мали — должно быть, название какого-то аэролита. И надо же ему было приземлиться не где-нибудь, а прямо посреди его огорода. И надо же ему было не просто приземлиться посреди его огорода, но и его самого там застать. А чем же он занимался посреди своего огорода? Он огородничал: полол себе грядки, подрезал розы, и тут откуда ни возьмись такое.

Пожалуй, назовем его Жаном-Леоном.

И зачем только куда-то ехать? Разве не увлекательнее сидеть дома? Если разобраться, жизнь-то ведь она как раз здесь, а значит, все эти путешественники на самом деле движимы желанием попасть туда, где ее нету, получается так? Не дожидаясь ответа, он пускается в пространные рассуждения о прелести привычек. Он монотонно качает своей мудрой головой. Его взгляд блуждает по стенам комнаты.

Да нет же! Никуда он не поедет.

Во всяком случае, не в Мали. Сложно даже представить, где это вообще находится! Знаем мы эти страны, которые никто не может показать на глобусе. Кроме того, ему и дома живется вполне неплохо. Здесь, по крайней мере, все свое, родное. Время от времени он, правда, собирается съездить куда-нибудь в Португалию или в Прагу. И не исключено, что когда-нибудь он этот план осуществит. Но вот Мали — это уж как-нибудь без него. Ну не интересует его Мали. Как, впрочем, и Лима, и даже Бали, если хотите знать.

Он — честный человек. И с чего ему притворяться, будто он что-то забыл в Мали.

Его зовут пожить и поработать в Мали, в какой-то деревне на берегу реки Нигер. Как будто для того, чтобы писать обязательно ехать в Африку. Принесите ему стол, стул, карандаш и бумагу. Африка, говорите? Элементарно. Так уж устроен его мозг, что при слове Африка в нем сразу возникают крупные обитатели саванны. Поскольку воображение его небогато, ими оказываются жирафа и слон.

Читаем.

Первое, что видит Альбер Миниморум, оказавшись в Африке, — это жирафа. Сначала он не верит своим глазам. Уж не галлюцинация ли это? Явление сие кажется ему странным. Какая польза от столь громоздкого предмета? Потом его озаряет.

— Ну конечно! Это же вешалка для шляп!

Однако столь стройная и изысканная конструкция, используемая в столь прозаических целях, все же это необычно. Тем более что ее создатели, по всей видимости, постарались не перегружать ее лишними деталями, с тем чтобы не нарушить равновесия, придающего ей известное изящество, этакое сочетание прочности и легкой грации, основательности и полета.

Западный человек, придумай он жирафу, облепил бы ее с головы до лап крючками — чтобы место зря не пропадало.

Альбер Миниморум разглядывает жирафу. Интересно, что на нее можно повесить? Наверное, кепку. Или шляпу-котелок.

Но если в вашем гардеробе не один головной убор, а два?

Так вот как появляются стада! — восклицает Альбер Миниморум и ударяет себя ладонью по лбу.

Пятнадцать лет назад Альбер Миниморум отправился в путешествие вокруг слона. Ни разу за эти пятнадцать лет не замедлил он шага и не остановился передохнуть. Но вот его нелегкий путь уже как будто подходил к концу. Иначе почему пейзажи и лица все чаще казались ему до боли знакомыми? Но он тем не менее продолжал идти. Ибо каждый раз, когда он собирался остановиться и сбросить тяжелую ношу, в его душу закрадывалось смутное сомнение: а что если это всего лишь совпадение, что если это всего лишь случайное сходство? И он шел дальше. Чтобы проверить.

Бедняга, он до сих пор в пути.

А можно ли в принципе обойти слона? — рассуждает Альбер Миниморум, прибавляя шагу.

Вот вам и вся Африка. Более чем достаточно. Издалека она по крайней мере видна целиком. А коли так, зачем туда ехать, рискуя сузить свой кругозор до жалкого клочка земли под ногами и потерять таким образом всякий контакт с исследуемым предметом? Он никогда не понимал людей, которые носятся по свету. Куда они надеются попасть? Где думают остановиться? Ведь сколько ни путешествуй, впереди всегда будет какой-нибудь остров, или гора, или степь, или льдина. Или пампасы.

Да нет же, никуда он не поедет.

Перед нами начинает вырисовываться этот не слишком сложный персонаж. Очевидная склонность к риторике, оправданиям и лицемерию, конечно, могли бы ввести нас в заблуждение. Но нет, мы сразу его раскусили. Это жалкий трус. Ему легко дышится только в собственной тесной и затхлой норе. А за ее пределами расстилается царство теней и злых духов, из которого еще никто не возвращался.

Какое притворство!

И все же, по здравом размышлении, он решает немножко поддаться искушению Африкой. Понарошку, конечно, потому что никуда он не поедет, это ясно как божий день. И тем не менее он все чаще упоминает Африку в разговоре. Он делает вид, будто обдумывает предложение. Не исключено, что в начале следующего года я поеду в Африку, но это еще не точно. Я пока не уверен, что это то, что мне сейчас действительно нужно. Он дает понять, что вся его жизнь состоит из приглашений, проектов, поездок и прочей беготни по планете.

Покой — это не для него. Хотя иногда, в порядке исключения, он устраивает себе сиесту, поудобнее вытягиваясь на диване.

Оброненное словно ненароком известие о грядущей поездке производит впечатление. Получается, совсем не обязательно выходить из дома, чтобы прослыть великим путешественником. «Я заскочу к вам после Нового года, — говорит он и тут же добавляет: — если, конечно, не буду в Африке, что вполне возможно. А может, все-таки махнуть в Мали, — бормочет он себе под нос, ни к кому как будто не обращаясь. — Ты знаешь, ничего обещать не могу. Не исключено, что в это время буду как раз в Африке».

За кого он нас держит?

Никуда он не поедет. Однако с удовольствием смакует саму идею. Ему не нужна Африка, ему вполне достаточно слова Африка, на употребление которого отныне он имеет полное право. Африка, Африка. Оно уже не звучит так нелепо в его устах. Африка. Он смотрит вдаль уверенным взглядом собственника. Там, за горизонтом, теперь он словно у себя дома. У него есть все основания произносить слово Африка.

В его голосе, когда он говорит об Африке, все чаще слышится легкая пресыщенность.

Можно подумать, что он уже сто раз был в Африке. Можно подумать, что он вообще не вылезает из Африки. Что он как минимум шесть месяцев в году проводит в Африке. И, честно говоря, Африка ему уже поднадоела. Пора бы сделать перерыв. Несколько месяцев вдали от Африки пошли бы ему на пользу, просто чтобы сменить обстановку. Пользуясь передышкой, он наконец почитал бы в свое удовольствие, возможно, даже написал бы что-нибудь. Конечно, ничего такого он не говорит, но его манеры, намеки и недомолвки — все выдает в нем усталого странника, мечтающего передохнуть.

Чтобы с новыми силами пуститься в путь, разумеется.

Какая наивность! А ведь он почти уверен, что до него никто не умел пользоваться бумагой и пишущими средствами, и вот теперь он решил заявить о себе как о человеке деятельном и с этой целью неустанно повторяет слово Африка. Африка, Африка. Иногда он говорит не Африка, а Мали, так вернее.

Точность всегда считалась одним из главных достоинств его стиля.

Его действительно зовут в Мали, в какую-то деревню на берегу реки Нигер. Но он намерен отказаться. Конечно, он не станет разглашать истинные мотивы своего решения. Он не скажет, что на самом деле труслив, нелюбознателен и настолько доволен собой, что не видит оснований для того, чтобы расстаться с привычным образом жизни, и предпочитает и дальше упиваться собственной ограниченностью, погрузившись в самосозерцание.

Прислушайтесь — и вы услышите, как он мурлычет от удовольствия.

В его мозгу зреют строки исключительной поэтической силы.

Африка Красная земля черного человекаЗемля где можно встретить самого себя когда осядет пыльЗдесь варварство и дисциплина живут в ладу как верные супругиА чтоб добраться до сердцевины ты должен вырыть в кожуре колодецЗдесь каждому дано узреть себя в лоснящемся лице эбенового древа

И так далее.