Юрий Хвалев - Воздушный шар

Юрий Александрович Хвалев

ВОЗДУШНЫЙ ШАР

В далёкой для нас стране и близкой для них, а может, наоборот, где люди устали от демократии, нищеты и богатства жил мальчик Джек, по прозвищу Головастик. Да, вы абсолютно правы, прозвище он получил за большую голову и относительно маленькое тело. Его голова, словно воздушный шар, наполненная мечтами, часто улетала далеко ввысь, а вот тело, вскормленное худым провиантом, страдало. Ещё чаще тело страдало по вечерам, когда приёмный отец Сэм жестоко бил Джека, за то, что он приносил домой мало денег. После учёбы, а Джек учился в школе для умалишённых, он просил милостыню у церкви Всех Апостолов. Надо сказать, что Джек был умственно грамотен, но за обычную школу нужно выкладывать наличные, а Сэм на всём экономил. К тому же за учёбу в школе дураков Джек, вернее Сэм получал денежное пособие. А в целом не так уж всё было и плохо: Джек жил, а это самое главное, пусть в не богатой, но дружной семье. Отец успешно косил под инвалида, естественно за деньги, старшая сестра Джулия оптом и в розницу торговала прелестями своего тела и тоже была не в накладе, но лучше всех чувствовала себя мать Джека. Она лежала недалеко на кладбище у церкви Всех Апостолов и денег не требовала.

Поговорив несколько минут с матерью, Джек направился на своё рабочее место. Скривив на лице плаксивую рожу, тело и так вызывало сострадание, Джек протянул руку. Несколько раз кашлянул. Последнее время голос не слушался и хуже всего настраивался. Правдоподобно жалобить становилось сложнее, мужские гормоны росли, как на дрожжах, голос грубел, традиционное желание поднималось. Для верности, вылавливая нужный тембр, Джек покрутил на животе пуговицу.

— Подааайте. Кх-кх-кх. Подааайте, — протянул Джек, в третий раз кое-как получилось. — Подааайте.

К Джеку подбежали две одинаково хорошо одетые девочки Моника и Моника. Они родились друг за другом такими хорошенькими, что родители назвали их одинаковыми именами. От них пахло девственностью и сладкими карамельками.

— Эй, эй, — послышался грубый женский окрик. — Не подходите к нему он грязный, вшивый, больной.

Горизонт заслонила тучная гувернантка, привязанная к длинной, чёрной таксе. Собака подняла ногу, но так как ближайший куст отполз в сторону, а отвязывать таксу по инструкции категорически запрещалось, связка дружно метнулась вдогонку.

— Покажи, — указывая Джеку ниже пуговицы, сказали Моники, — Получишь вот эту денежку.

Джеку так нужна эта бумажка, она для него лучше любой охранной грамоты, а для почина милостыни, так важна. Поэтому, не раздумывая, он показал.

— Я же тебе говорила, — сказала Моника другой Монике. — У твоего Стива с гулькин нос, а тоже хорохорится.

— Да, ты права, — ответила Моника другой Монике. — Не буду больше с ним дружить. Он обманщик.

— Может, вы будете со мной дружить? — с надеждой спросил Джек.

— Фу-у-у, простолюдин, замарашка. От тебя пахнет помойкой.

Возвратилась такса с привязанной гувернанткой. Джек так и остался стоять с опущенными штанами, но воспитательница хороших манер была занята любовными воспоминаниями, поэтому ничего не заметила.

Сегодня, как и всегда закат ничем не удивил, его просто не было. Из грязного неба заморосил дождь, разбавляя вечернюю прохладу привычной сыростью. Искривлённый улочками город в это время вымирал; бедный люд, сидя в убогих каморках, хаял богатый люд, последние, греясь у каминов, в отместку хаяли первых, за то, что они плохо трудились. Так обычно продолжалось до утра с небольшим перерывом на сон. Но сегодня что-то случилось: забыв о сне, о неприязни друг друга, о делах, — люди суетились туда-сюда, словно что-то потеряли. Да и город преобразился, расклеенный вдоль и поперёк плакатами, на которых была изображена ужасная рожа (мужская), а под ней надпись «тому, кто поймает и передаст правосудию, 5 тысяч наличными». Речь шла о голове. Какой может быть сон, когда речь идёт о таком состоянии. Люди искали; смотрели друг на друга, ещё раз всматривались в лица друзей. Не похож ли на того. Смотрелись сами в зеркало. А вдруг.

Разбогатевший, а значит и счастливый Джек возвращался домой. Милостыня спрятана в надёжное место, в желудке лежит сытный рогалик, в голове теплится надежда на глубокий сон. День прожит ни зря.

Джек вдруг заметил, что его куда-то несет; он летит, не касаясь земли, затем, словно в водовороте его крутит, как юлу и несёт обратно. С этим ничего нельзя поделать, людское течение распирает во все стороны. И вот он уже взлетает вверх, сильная рука поднимает его и гвоздит к стене.

— Смотри, похож! — гремит бас. — Башка такого же размера. Он!

— Да не он! — шамкает брюзга. — Тот с бородой!

— А-а-а, чёрт! — отпуская Джека, гремит бас.

— Смотри, вон он! — снова шамкает брюзга.

— Гдееее?!

— Да, вон!

Тут же нырок рыбкой в глубину: разлетается брызг рук, качаясь на волнах мимики и жестов, кто-то плывёт по поплавкам голов…

Изрядно помятый с почти открученной головой Джек приполз домой. За столом сидит отец, напротив — незнакомец; разделенные светом свечи они ведут беседу. Джек как мышка затаился в углу, рассматривает незнакомца. Большая голова, орлиный нос, квадратные скулы, волосы, словно из медной проволоки. Что-то не хватает. Джек мысленно лепил бороду. Точно, он. «5 тысяч наличными».

— Рей, я понимаю твои проблемы, — говорит отец. — Но когда ты вернёшь долг?

— Я бы хоть сейчас. Но как? На плечах голова, за которую дают 5 тысяч, а в кармане ноль. Хороша копилка. — Незнакомец щелкает пальцем по лбу. — Но нельзя выудить ни цента. Подожди день, другой, дай хоть осмотреться, я верну.

— Когда? Не знаешь? Как только они поднимут цену до 10 тысяч, я несу твою копилку в полицейский участок. Пойми. Я не могу долго ждать, в стране сумасшедшая инфляция.

В углу пыльно, крохотные смешинки залезают Джеку в нос; нестерпимо щекотно, в глазах зарождаются слёзы.

— Апчхи, — чихает Джек.

— А это ты, недоносок. Иди сюда. — Бранится отец. — Где деньги?

— Сэм, зачем ты так? — Пытается смягчить ситуацию Рей.

— Молчи Рей, не твоё дело, — бормочет Сэм. — Ну!

В тесном чулане, лёжа на подстилке, разложив удобно уставшие части тела, мечтает Джек. Капли дождя монотонно отсчитывает время. Впереди ночь. В светлых мечтах можно прожить счастливую, цельную жизнь. Но голова Джека, словно камень и об неё вдребезги бьётся очередная, не родившаяся мечта. Катятся слёзы, Джек разучился мечтать. Устоявшаяся кубатура комнаты начинает давить на Джека, кто-то уплотнил её своей массой.

— Джек, ты не спишь? — Слышит он шёпот. — Это я — Рей.

— Нет, — шепчет в ответ Джек.

Громадная глыба нависает над ним.

— Джек, когда ты был совсем маленьким, я так любил с тобой играть, ты был такой забавный. Ты не помнишь?

— Нет, — отвечает Джек, — я только помню твою рыжую голову, она сейчас висит по всему городу.

— Да, — отвечает Рей, — её могут скоро у меня забрать. Поэтому у нас очень мало времени.

Рей ложится рядом.

— Когда я сидел за решёткой, — продолжает Рей, — со мной поделились великой мечтой.

— Мечтой?

— Да. За день до казни один человек, который сидел напротив меня рассказал, что на востоке есть страна, где все люди счастливы, они относятся друг к другу как братья и сёстры. Называют себя товарищами. Когда меня посадили на электрический стул и включили рубильник. Я сказал себе: Рей, ты не можешь умереть, потому что с тобой погибнет мечта. Я напряг каждую клеточку своего тела, почувствовал, как во мне зреет энергия, она растёт, делаясь неуправляемой. Ты представляешь, моя энергия оказалась сильнее, чем у них. Послышался взрыв, и на километры в округе исчез ток в проводах. Джек, надо бежать отсюда: на диком западе сам становишься зверем. Бежать туда. Только там ты будешь накормлен, ухожен, будешь учиться, станешь человеком, и тебя примут в пионеры. Но для этого нужно совершить поступок.

— Какой поступок?

— Хороший поступок. Ты должен убить отчима, этого безжалостного скота, который бьёт тебя, унижает…

Джек ощутил ладонью холод отполированной рукоятки пистолета.

— Ты должен это сделать сам, он твой враг, а врага нужно убивать с удовольствием. Стреляй прямо в сердце.

— У него нет сердца, я боюсь промахнуться…

— Тогда в голову. Хотя и там у него пустота… Куда же стрелять?

— В брюхо, там у него постоянно идёт пищеварительный процесс.

— Умница, так и сделай, но не тяни — время в обрез.

— Рей, а как же сестра, она ведь тоже несчастна. Живёт в нелюбви. Фельдшер сказал, что её передний орган совсем вышел из строя, для работы остался только задний проход, рот и уши. А этого мало. Мы возьмём её с собой?

— Джек, как только устроимся, сразу вызовем её к себе. Потом она боится высоты, а мы бежим на восток при помощи воздушного шара.