Андрей ААрх - С Днем Рожденья, Карлос!

Андрей ААрх

С Днем Рожденья, Карлос!

Некоторое время назад меня часто посылали в командировки в район Феникса, Аризона. Будучи в одной из таких командировок я оказался недалеко от Аши Рез (индейская резервация) и заехал проведать живущего там приятеля. Он обрадовался увидев меня и после некоторых колебаний я согласился посмотреть дом в котором он вырос. Деревянный домишко выглядел достаточно обыденно — маленький и старый, с покосившейся крышей, грязный и давно заслуживший смерти от нечаянного окурка или злорадной спички. Я не очень хотел идти внутрь, но настойчивость друга и мое нежелание быть невежливым победили, и я вошел вслед за ним. В нос ударил запах жилья. Он не был неприятным или резким, скорее крепким, настоявшимся на времени и людях запах обжитого помещения. Приятель водил меня по дому, показывая комнаты (их было немного) и остатки обстановки.

Под конец экскурсии он отворил маленькую дверцу, которую я сперва не заметил. К моему удивлению за дверцей оказалась не кладовка, как можно было бы ожидать, а комната. Она существовала вопреки моим представлениям об архитектуре. У нее был низкий — мне пришлось нагнуться — потолок и неровный деревянный пол. Мой приятель рассмеялся увидев мое замешательство и сказал что здесь он с братьями спал когда был ребенком. От деревянных балок потолка веяло прохладой, мне вспомнилась землянка бабки Марты в затерянной Архангельской деревушке. Оглядевшись по сторонам я был уже готов увидеть кадки с огурцами и квашеной капустой, но вокруг было пусто. Дом готовился под снос и в нем остались только ненужные тряпки и мусор. С потолочной балки в углу что-то свисало, и я подошел поближе чтобы рассмотреть — это оказались некие мистические предметы — знакомое мне переплетение ловушки для снов и непонятные «нечты» на длинных кожаных шнурах. Я продрог и пошутил что спать тут, должно быть, не очень тепло. Приятель удивился и ответил что мне не придется тут спать, а когда я ему объяснил, улыбнулся и сказал что прохлада которую я ощущаю не что иное как дыхание духов, вьющихся вокруг висящих объектов.

— Когда-то, — добавил он, — тут еще висели куклы, но мне пришлось перевесить их подальше потому что по ночам они дрались, стучали об стены и мешали спать. Идем я накормлю тебя пищей силы — жарким из волшебного буффало.

После обеда мы сидели на патио, я подстелил куртку и пытался поудобнее пристроить спину, но это никак не удавалось. Пожилая тетка проходившая мимо, возбужденно размахивая руками рассказала что-то моему приятелю. Они обменялись несколькими фразами, пока я ворочался притирая спину к неровностям стены, и не обращая на нее внимания. Похоже она была немолодая и полная. Когда она ушла приятель перевел мне суть их разговора — тетка рассказывала что на днях в соседнем селении поймали Кокопелли — того самого который изображен на доброй половине индейских безделушек играющим на дудочке. Это известие подействовало на меня как удар хлыста. Я подскочил, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть только что отошедшую женщину, но ее нигде не было, хотя скрыться вокруг, кроме как за кучами мусора, было негде.

— Где он, пойдем посмотрим! — возопил я, чуть было не хватая моего друга за смуглые, а может нечистые, руки чтоб поднять с полу.

Он засмеялся в ответ и сказал что дух не был, в общем-то физически пойман. Ночью нечто похожее на духа или человека в костюме танцевало на крыше дома под звуки, извлекаемые им из дудки, и дом ходил ходуном под тяжестью тела. Все выскочили на улицу, и кто-то стал карабкатся на крышу, тогда Кокопелли спрыгнул прямо в колючий кустарник, и люди окружили заросли намереваясь поймать шутника, но — оказалось что там никого нет.

Приятель сделал эффектную паузу и добавил:

— А утром там даже не нашли клочков одежды — хотя если это был человек, то в таком густом кустарнике что-то должно было остаться. Хочешь сходить посмотреть?

Мое возбуждение угасло как небывало и я отказался. Он опять рассмеялся довольный достигнутым результатом. Он, вообще любит меня разыгрывать, а с тех пор как узнал о моем увлечении Кастанедой и шаманскими историями у него появилась беспроигрышная тема. Впрочем — я не обижаюсь. Он зачастую рассказывает интересные вещи, сродни описанным в книгах Карлоса, рассказывает так как будто это нечто обыденное, как каша на завтрак или макароны на обед. Его занимает мое почтение и восхищение Карлосом и его историями. Он откровенно издевается над моей нерешительностью и тем как я придумываю отговорки чтобы не ехать в Лос Анжелес.

— Здраствуйте, Карлос, — хитро прищурясь четко выговаривает он по-русски.

— Здравствуй, сукин сын, — отвечаю я, уклоняясь впрочем от дословного перевода фразы. Скорее всего он смеется надо мной, рассказывая обо всех этих больших собаках и черных свиньях, насылающих порчу на людей. Он подтрунивает над моими слабостями, называя пищей силы обыкновенную жесткую говядину, обильно сдобренную специями. Он вероятно шутит вспоминая свое детство и виденного им Кокопелли, танцующего в лунном свете, как ни романтично это звучит. Я не верю ни одному его слову, что не помешало мне сделать моего невежливого приятеля героем нескольких рассказов и повести, и взять за правило здороваться с каждой большой собакой встреченной по дороге к машине. Кто его знает…

Сергей подошел ко мне перед отъездом, доверительно положил руку на плечо и сказал:

— Андрюха, будет случай — передай привет Карлосу. Просто подойди и скажи — Здравствуй, мол, Карлос, и земной тебе поклон от твоих читателей из Советского Союза.

Я кивнул, загордившись возложенной на меня миссией, в свете которой мой отъезд принимал совершенно другую окраску. Кроме того мы все были уже хорошо выпимши и сил ни на что, кроме как соглашаться не было. Да и Серега, что ни говори, был человеком авторитетным.

— Скажу, — истово пообещал я польщенный таким вниманием. — Скажу «Здравствуйте, Карлос…»

Серега одобрительно кивнул и загасив бычек пошел в комнату.

— Здравствуйте, Карлос! — повторил я девятиэтажке напротив. Она тактично промолчала. Я посмотрел на свои руки, сине-желтые в свете падающем из окна и ночного неба. — Здравствуйте, Карлос… — медленно, напомнил я рукам и пошел в комнату — допивать.

Я решался долго, сперва не желая разрушать собственный мир и представление о человеке ставшем для меня классиком. Решившись не мог собраться записатся, взять отпуск, купить билет, поехать. После наступило какое-то странное отчаяние, и необходимость увидеть Карлоса стала физически настойчивой и тяжело давила на шею сзади.

— Здравствуйте уважаемый Карлос! — репетировал я стоя перед зеркалом. Я… мнеее… мы русские тоже… мнеее… ваш талант гхм произвел переворот… — хрипло блеялось у меня изо рта — и это еще до того как я увидел его.

Тьфу!

Я одевался и шел на работу, подсчитивая по дороге вероятность того что Карлос сам окажется сейчас у меня на пути и скажет:

— Извините, меня зовут Карлос Кастанеда, я хотел бы с вами поговорить…

Скорее всего я ему откажу, сославшись на занятость.

— Здоров, Карлуша! — нет, так точно не годится.

День шел за днем, пока я наконец-то не понял что это давление в шее не уменьшается и никуда не уходит, и если что-то и изменилось в лучшую сторону, так это мое умение носить этот камень.

— Хай, Карлос!

Сказал я проснувшись утром. Это получилось легко и непринужденно. Я сел на кровати и постаравшись запомнить мышцами лица эту фразу повторил несколько раз «Хай, Карлос!». Наклонил голову, прислушиваясь к звучанию собственного голоса. Кот испуганный таким моим поведением спрыгнул с кровати, потянулся и умер, упав на бок. Я заплакал, какой-то частью себя поражаясь обильной своей слезоточивости. Кот ожил, поднял голову и еще более удивившись моему поведению не подходил ко мне до вечера.

Не дожидаясь пока бедная тварь израсходует оставшиеся восемь жизней я зарегистрировался на Интернете и стал с нетерпением ждать занятий.

После дождливого Нью Йорка в Лос Анжелесе было приятно жарко. Я взял такси и вышел за несколько кварталов от нужного мне адреса, намереваясь пройтись и оглядеться. Несколько мешал оранжевый матрасик, свернутый трубочкой, который вызывающе торчал из сумки.

— Привет!

Сказал кто-то сзади меня.

— Привет, — оборачиваясь ответил я.

Незнакомка стояла обнимая такой же матрасик, только синий, мы похоже купили их в одном магазине.

— Меня зовут Рема, — протянув руку сказала она.

Я пожал протянутую мне ладонь. Мой матрасик выскочил из сумки и мгновенно расстелился на полу, зазывающим оранжевым лепестком. Рема рассмеялась:

— Какой ты шустрый, — сказала она.

Я покраснел, но она или не заметила этого или приняла за оранжевый отсвет.

— Ты на занятия? — полуутверждающе спросила она.