Автор неизвестен - Литконкурс Тенета-98 Страница 10

Я придумал вопрос. Я спросил ее: "А когда ты умрешь?" Она ответила. Особенно наглядно это выглядело на кассовом чеке. Там было пробито: «Никогда».

Утром я отвез ее на другой конец города и отдал в какую-то коммерческую палатку, торгующую игрушками. Девушка-продавщица весело улыбалась.

"По повелению использованию подлежит — свинья-оракул".

Мне не страшно смотреть на звезды, мне страшно быть с ними рядом.

Страшный суд, вечная жизнь, говорите вы?

1-4.1.1997 г.

Соколиная Гора.

Искандер Абдуллаев

Два этюда

СЕРЕБРЯНАЯ ПУЛЯ, ОСИНОВЫЙ КОЛ

"Прекрасная, полупрозрачная мысль прилетела ко мне диковинной птицей, и я наспех связал ее первыми попавшимися словами… так что она задохнулась в них и умерла. А я, глядя на бездыханное тельце, удивлялся, чему я мог так радоваться, поймав ее.."

Аллюзия из Ф.Ницше.

…ложится на паркет, пахнущий пчелами, косматый серый зверь, похожий и не похожий на волка, и роняет серебряную пулю, символ своей особенной смерти. Задумчиво катает ее по полу громадной лапой, думая о своем, и щурится на солнце из окна янтарными глазами, в которых зрачки — как мошки в кусочках желтого камня. Лениво зевает, клацкая челюстями и негромко скулит… Некоторое время следит за неровным полетом ополоумевшей моли, пыль на крылышках которой вспыхивает алмазной пылью, попадая под заоконное солнце… Когда же она садится рядом с ним, утомленная, сильно хлопает по ней, и смеется, глядя на ее совсем уже сумашедшее, летуче-мышиное шарахание в затхлой коричневой комнате…

Он ждет… В эту ночь должна взойти и раствориться в крови луна.

Раньше, много лет назад, днем он был человеком… и ночью был человеком. Но так тяжело им оставаться, — особенно когда влажное серебро, льющееся сверху, вносит свои жестокие коррективы.

Он, тускло вспомнив что-то, походит к дальней стене — там, как дорогая вещь из оружейной коллекции, висит кем-то любовно отполированный осиновый кол, покрытый затейливой вязью то ли диковинного узора, то ли надписи на старом языке.

Полуволк ставит лапы на стену, оставляя глубокие борозды на камне, покрашенном под дерево, и носом смахивает кол на паркет. В комнате быстро темнеет. Он смотрит на мертвый кусок дерева, который когда-то сделал сам, готовил сам, любовно полировал сам, когда уже не было надежды, и все меньше оставалось времени даже в безлунную ночь, даже в сумерки, — а потом уже и днем; а был только страх, животный и безоговорочный, который все чаще сменялся холодной ЛУННОЙ яростью…

Полуволк силится вспомнить что-то, и ему это почти удается… и ввергает в настоящее исступление, так что он перекусывает свою смерть напополам и мочится на нее, нервно подняв заднюю лапу.

Молча бросается вон, уже не видя луны, которая только что взошла, полуслепой от диковинных гормонов, к которым привык так давно.

МАРТОВСКИЕ ДЖАГГЕРНАТИКИ

Весна, и головная боль, и март, наглый и невинный… Ласковое солнце балует его.

Оборотень в забытьи, странной тоске, пережидает головную боль и день, забившись в свои мысли. Что-то в нем неудержимо хочет выть, плакать и смеяться. Весна, хвостом ее по голове…

Долгожданная, пришедшая в одно касание, полутемень скрадывает нестерпимый свет и приносит с собой прохладу… Горы торопливо вписаны в черту горизонта серыми, зелеными и коричневыми мазками; и, только успокоившись, невидимая рука наносит закатные краски. Тени в лесу укорачиваются и синеют, как сумеречное небо. Зажигаются звезды, еще не зная, что скоро серебрянная монета неведомого бога потушит их.

Вперед!

Запахи, и знакомая ярость, запахи леса и бег, бесшумный и полубезумный… Там! невдалеке! за деревьями, в кустах, где начинается лунная поляна — тела двоих, любовная возня и приглушенный смех…

Долгое мгновение полуволк смотрит желтыми глазами туда, где трахаются и говорят друг другу нежные слова, плачaт, стонут и тихо смеются мужчина и женщина. Глаза его — тусклый янтарь, и ничего больше. Ощеривается и идет напролом, вперед, уже неторопливым шагом, чтобы его успели заметить перед смертью… Кровь без вкуса страха — пуста.

…Лежит на траве, под шелестящим призраком громадного дерева, прислушиваясь с любопытством к звукам и запахам, и шорохам, с поднятыми торчком от возбуждения ушами; сладкий зуд охоты стихает медленно, как угасающая мелодия колокольчика. Ветер тихонько поет заупокойную по ком-то в сверчковой тишине…

Шум ломающихся кустов, всхрапывание и вздохи, запах пота и большое животное, силуэт коня, залитый голубым светом; он приближается, не замечая оборотня, не замечая вообще ничего, кроме травы и надоедливых слепней, хлеща себя по бокам хвостом, мотая головой, как бы отгоняя мысли…

Полуволк скалит зубы в ухмылке, и крепко прижимается к влажной земле.

Сегодня хорошо и много, думает он.

…Прыжок!! на спину! когтями по бокам, раздирая толстую шкуру, зубами — в загривок, и лакать горячее, и еще, и еще!!

А потом — кромешная тьма, и тишина, как поворот выключателя, с щелчком.

…Зверь ты, или человек, скулящее создание? Скули громче… и смотри!

Смотри! он, крупица Джаггернаута, на сером коне, рубит коротким мечом налево и направо от взмыленного крупа, а конь его бешен, и оставляет трещины там, где касается копытами, и топчет демонов-крыс, скалящихся на полубогов-детей, и опрокидывает пинками полубогов-детей, улыбающихся демонам-крысам, когда они гурьбой и с визгом затевают свои странные игры…

"Отвали, волчара позорная, не до тебя."

Оборотень опрокинут на землю, и ощущает холод и тяжесть там, где давит копыто.

" А ты не пасись, где не попадя.."

" Цыц!"

" А хозяин-то где?"

" Да не знаю я. Трахается где-то, наверно. Что-то в нем от человека есть… Весна пришла, чуешь, волчара позорная?"

" Да.." — хриплый рык.

"То-то… Надоело, говорит, в джаггернатики играть, а ты попасись, я скоро.."

Полуволк рычит и воет, и кашляет кровью, и хрипит — смеется, похожий и непохожий на Анубиса, опрокинутого копьем сумасшедшего писца.

Тоскливо:

".. и восьмое скоро… сдохнешь тут в конях. р-р-р-романтика, туды ее в качель..!"

Призрачный конь уходит, забыв про оборотня, и щиплет траву, время от времени резко встряхивая головой, как бы отгоняя грустные мысли.

Вой, и плач, и смех полузверя в одном.

GDG

Капкан

Большую часть времени я жду. За одно только терпение, выказанное в этом бесконечном ожидании, мной можно восхищаться. Я лежу в ящике в вашем сарае, или в мешке под лавкой, или вишу на гвозде, вбитом в стену, и жду, жду, жду. Это первая стадия моего ожидания. Я безопасен, как безопасна граната, из которой пока не выдернули чеку. Я безопасен и безупречно красив; в моих линиях виден потенциал моей силы, мои челюсти плотно сомкнуты — голодные стальные челюсти, — моя пружина расслабила свою единственную мышцу, мой язык безволен и раскачивается сквозняком. Вы меня создали совершенным, убрав все лишнее, все, что вам самим не позволяет подняться до совершенства, до предельной цельности и законченности. Первая стадия ожидания может быть нескончаемой. Ее срок зависит только от вас, от моих создателей, и я верю, что рано или поздно вы обо мне вспомните. Вы пожелаете защитить свой дом от крыс, вам понадобится пища, которая, как вам кажется, сама идет в руки, вам захочется иметь одежду прекрасные серебристые меха на плечи ваших самок, — вам захочется развлечь себя убийством, за которое не карает ваш закон, и вы попытаетесь удовлетворить ваши желания, и не сможете! Ваши мышцы давно атрофированы, ваше зрение утратило остроту, ваша выносливость оставляет желать лучшего, ваши желания чересчур многочисленны, ваше нетерпение слишком велико. Неудачи обескуражат вас, оскорбленное самолюбие не даст вам покоя и, не существуй я, вы бы изобрели меня заново, но поскольку я есть, вы вспомните о своем создании, и откроете ящик, где я лежу, и тряхнете мешок, и протяните руку, чтобы снять меня с гвоздя. Вы придете за мной, и первая стадия моего ожидания закончится. Я — ваша желанная игрушка. Вы берете меня в руки и становитесь другим, вы перевоплощаетесь. Что может быть заманчивей перевоплощений? Отныне вы азартный игрок, охотник, соперник ваших жертв. Вы легко входите в роль когда я в ваших руках. Я ваш суфлер. Я помогаю вам там, где нужно быть безжалостным, бесчувственным, хладнокровным, с одной единственной пружиной, вобравшей в себя все ваши сомнения, желания и метания для одного рывка. Попробуйте, поиграйте со мной. Нажмите вот здесь. Смотрите — мои челюсти расходятся! Они могут быть гладкими или с зубьями, но это не имеет никакого значения. И те и другие никогда не выпустят того, что закусят, никогда, пока вы сами этого не захотите. Жмите, жмите сильней! Пружину нужно взвести до отказа. Это она должна вонзить меня в чужое тело, поэтому жмите как следует. Ей нужно вобрать в себя вашу решительность, и сохранить ее, и вернуть в нужный момент. У меня есть только терпение, только умение ждать, а все остальное — ваше, присущее только вам, так зарядите меня собой! Теперь опустите меня на пол и возьмите палку. Смотрите, вы снова перевоплотились! Теперь вы соболь, заяц, куница, белка, волк! Вы можете стать кем угодно и красться, осторожничать, хитрить, ходить вокруг, чтобы в конце концов угодить в меня. Так, тихонько, тихонько… Вот конец палки уже завис над моим язычком… Вот он опускается все ниже и чу-у-уть касается… Ц-ЧАХ! Я даже подпрыгиваю от своей стремительности! А вы, вы!.. Вы дергаете рукой в испуге, хотя и знали, что произойдет. Ну, жалкий любитель перевоплощений, я убедил вас своей игрой? Меня нельзя назвать недобросовестным — на недобросовестность у меня нет ресурсов. Я идеален! Я полностью соответствую своей функции, удовлетворяя ваше ненасытное желание иметь как можно больше доказательств вашей силы. Я нужен вам. Я прекрасен, не так ли? И вот я снова жду. Моя пасть распахнута, язык чуток, пружина взведена. Цепь приковывает меня к дереву и ко второй стадии ожидания. Во мне страшный заряд, но я бесшумен и недвижим. Сверху меня маскирует трава, или песок, или снег. Мне даже не надо прислушиваться, только ждать. Что толку, если я услышу чьи-то шаги, как они приближаются ко мне? Что толку если лапа зверя ступит со мною рядом как угодно близко? Я даже не шелохнусь, не выдам себя безуспешной попыткой. Я останусь ждать на внешне безопасной тропе, по которой уже пройдено сотни раз; останусь ждать, зная, что прошедший вернется, и тогда … Вас не будет рядом в этот мой звездный час. Вы будете в другом месте. Может быть, вы будете спать, или кормить кошку, или играть с детьми, или ласкать возлюбленную, даже не подозревая, что в этот миг я вновь совершил ваше перевоплощение, я сделал возможным ваше присутствие и там и здесь, я, без усилий с вашей стороны, превратил вас в вездесущего! Ни об этом ли вы всегда мечтаете? Снова прозвучало мое Ц-ЧАХ! Пружина высвободилась, челюсти рванулись друг к другу и мертвым хватом сжали шкуру, мышцы, сухожилия, кости обезумевшего зверя. Я честно делаю свою работу, а вам не нужно думать, не нужно знать, как сдохнет в моих челюстях зверь не удостоенный жалости. Думать об этом утомительно, знать страшно, видеть невыносимо. Вы меня затем и создали, чтобы не видеть и не знать, но иногда я хочу, чтобы вы разделили со мной упоение, вцепились бы рядом зубами в лапу зверя, сжимая челюсти все сильней и сильней и ощущая, как подается под ними живая плоть, как кровь стекает по вашей оскаленной морде. Сильнее кусайте, сильнее! Не перехватывайте зубами за новое место, не спешите вцепиться в горло — это ни к чему. У вас в зубах лапа и этого достаточно. Она занемеет, передавленная, она будет распространять боль все глубже и глубже в тело, убивая также верно, как убивает пуля, лишь нужно дать время, чтобы боль стала невыносимой. Ваша цель — держать, ни на миг не ослабляя хватки, и пусть зверь воет, пусть рвется — он убьет себя сам. Он в бессилии будет кусать вас, ломая зубы об вашу бесчувственность, и, обезумев, будет грызть самого себя! Он глуп этот зверь. Он не умеет освободиться из моего захвата и этим он хуже вас. Он не может отличить добычу от приманки и этим он хуже вас. Он охотится, выходя на поединок, противопоставляя свою силу, свою смелость, самого себя и этим он хуже вас. Ружья, капканы, силки, приманки — ваши изобретения. Вы живете, измеряя свой успех добычей очередной приманки благосостояния, карьеры, популярности. Кто-то охотится на вас, кто-то такой же, как вы сами. Увлекательная охота на охотников, в которой капканы еще изощренней. Зверь не выжил бы в такой борьбе, как выживаете вы — он хуже вас. Но, даже когда он, обессилев, упадет, устав, закроет глаза и потеряет чувствительность, даже когда я почувствую, как холодеет он у меня в челюстях, я не отпущу и не расслаблюсь. Я ждал, я столько ждал, чтобы насладиться этим и не отпущу, пока не появитесь вы и вновь не обречете меня на ожидание. Результаты моих бдений окружают вашу повседневность. Добытые мною, как красивы эти звери на вас! Вы кичитесь ими, любуетесь, находя в них что-то, способное нравиться, но только я знаю их подлинную красоту, только я могу ее видеть и чувствовать. Вы, наверное, думаете, что блеск звериной шерсти, нежность ее ворса, игра оттенков и есть эта красота? Знали бы вы, как заблуждаетесь! Если бы я смог помочь вам разглядеть на ваших воротниках и шапках черные жемчужины спекшейся крови свидетельство бескомпромиссной и безнадежной борьбы, если бы вы увидели ореол боли и отчаяния, окружающий ваши головы, словно нимбом, если бы могли уловить запах смерти, исходящий от ворса, касающегося ваших румяных щек, лишь тогда, может быть, вы почувствовали бы настоящую красоту ваших трофеев, оценили убедительность этих скальпов, своим видом доказывающих вашу непреклонность в достижении желаемого. Но вы слепы и поверхностны. Ваши ноздри улавливают лишь запах духов и табака, ваши глаза видят лишь пустую игру света, ваши ладони ощущают приятную мягкость, но у вас не достает воображения, чтобы почувствовать под этой мягкостью клубки вздутых, напряженных желанием жить и, все-таки, скованных смертью мышц. Но не мне вас судить, вас — моих создателей. Бог вам судья. Несите меня на тропу, под листву или снег, напрягайте мою пружину вновь и вновь — я безотказен. Вы в совершенстве владеете искусством расстановки капканов! Какой восхитительный капкан вы установили на самого себя! Огромный Капкан Возмездия, стоя на языке которого, вы топаете ногой и кричите: "Хочу!" Вы, поистине, отчаянный малый и достойный мой создатель! Зверь скучен. Он умеет противостоять силе, напору, страху, но не умеет бесчувствию и коварству. Он настолько беспомощен и прямолинеен в своем порыве освободиться, бороться, жить, что с ним не интересно. Вот вы, с вами было бы все иначе! Я предлагаю вам новую игру, новое перевоплощение. Станьте охотником и жертвой одновременно! Отрепетируйте свое будущее! Поместите меня в комнату, где играет ваш ребенок, едва научившийся ползать, и подвесьте надо мной его любимую игрушку. Пусть он ползет к ней, а вы смотрите, как его маленькие ручки все ближе и ближе к моим челюстям. Я, как и прежде, не двинусь с места и если малышу повезет и он проползет мимо, так что ж, я подожду другого раза, а если вновь Ц-ЧАХ! то вы хоть раз перевоплотитесь в мою жертву по-настоящему! Неужели вы не хотите попробовать?