Олег Шишкин - Ведьменыш Страница 10

Порой, как только спускалась ночь, Тамару Васильевну манило на окраину. Здесь, у крестов и могильных плит, она встречала луну и слушала вой кладбищенских кобелей.

Ходила она туда тайком, в особые ночи, когда месяц зубастым топориком нависал над городком. Брала с собой большую заточенную ложку, чтобы отковыривать керамические трофеи, те, что потом трепетно заворачивала в обрывки байковой рубахи с веселым огуречным рисунком.

В ее коллекции могильных фото были самые странные типы. Многих она еще помнила живьем. Все это были жильцы ее дома. Трудно понять, зачем была ей вся эта мертвечина. Но, может, она собирала их без всякого прока? Она ощущала тягу к покойникам, а с ними и к прошлому, потонувшему вместе с их запечатленными на металлокерамике одутловатыми клоунскими лицами, раскрашенными щедрыми ретушерами.

Вот живший когда-то на первом этаже со своей женой Павлик Ямников. Был он шофером и на своем грузовике всю область изъездил, и даже добирался до реки Иртыш.

Помнится, летом, на выходные, любил с мужиками выпить портвейна. Прямо под окнами за доминошным столом собирались.

А вначале застолья приходили усталые, хмурые. Все маляры, штукатуры. И он, Павлик, с ними. Гонцом посылали Витьку со второго этажа – маленького и вороватого на мелочь мужичонку. Он расторопно приносил им и бутыль «Агдама», и в носовом платке сухой лед, купленный у мороженщицы.

Вот тогда-то вставали на дощатый стол граненые стопки, и в них наливали густое маслянистое пойло. И только потом, как особый шик, осторожно клали в портвейн кусочки сухого льда.

Напиток пузырился, угрожающе бурлил, над поверхностью вставали густые клубы белого дымка.

И вдруг, как по команде, мужики садились за стол и, сдувая целые облака со своих порций, глотали самодельную амброзию. Потом обсуждали царей и попов, климат и жизнь – и все, что в ней может быть.

Не нравилась Тамаре Васильевне эта пьянка и ночной ор под окнами. А Павлик был среди них самый горлопан. И вот однажды он нагрубил Тамаре Васильевне. Не то что бы нагрубил, а выпив изрядно, по ошибке, конечно, стал ломиться к ней в квартиру, а она возьми да и открой.

Увидев Тамару Васильевну, Павлик слегка оробел, а потом, сам не зная зачем, стоя на пороге, прокричал ей: «Что вылупилась, старая? Ошибся. Выпил. Имею право!»

Тамара Васильевна хмыкнула и вдруг влепила:

– Ты у меня завтра получишь, сокол, если доживешь. Как же тетя Валя Лидовская тебя ждет. Гляди, прогул тебе запишет.

Старуха злорадно засмеялась, а Павлик поник от этих слов, потому что, несмотря на показную храбрость, человечишка он был не кремень. Только с пьяными мог гардыбачить, да язык чесать, да обвинять Тамару Васильевну, будто она ведьма, что извела колдовством его тещу, у которой в дверном косяке добрые люди нашли исколотого иглами тряпичного чертенка.

Да кто такое докажет?! Прокурор, что ли?

Дома Павлик почувствовал озноб. Руки-ноги тряслись, голова ныла. И рухнув на матрац, он забился в жару.

«Скорую» сосед вызывать все медлил, а когда решился, было уже поздно. Неотложка-то приехала, но Павлик весь как-то выгнулся и стал покрываться маленькими, похожими на маковые семена точками.

– Менингит, тут и без очков видно, – констатировал медик.

3

Среди «драгоценностей» Тамары Васильевны имелся ларец, привезенный покойным мужем аж из Саратова. Сделана эта штучка была из картона, прошитого по краям суровыми серыми нитями. На стенки были наклеены вырезанные из открыток розы, зайчата и слоники.

В этот ларец бабка складывала новые кладбищенские трофеи – те должны были отлежаться до срока, чтоб затем угодить на стенку. Вроде карантина перед воскрешением…

Бывало, ближе к полуночи ее словно черти раздирали, словно мучили бодливые бесы. А когда пытки становились невыносимы, в руках появлялась приятная дрожь. Вот тогда-то она могла одним махом взобраться на трехметровую бетонную стену нового кыштымского кладбища…

Глава пятая

Магнитная буря

«Строго секретно.

В штаб ВВС.

Последние двое суток ночью над складами радиоактивных веществ у поселка Северный наблюдается механический объект с отчетливым мощным пульсирующим сигналом, похожим на фотовспышку.

Первое сообщение об этом я получил еще 18 июня, выполняя дежурство по связи.

Эти же явления продолжались и сегодня с 22.30.

Объект совершает круговые облеты над складом, периодически посылая луч света на крышу здания или рядом с ним. Движение луча плавное. Оно происходит в течение нескольких секунд по кругу и точно очерчивает пространство вокруг склада. После того как световой луч пропадает, объект продолжает мигать другими источниками све-

та, похожими на проблесковые огни. Затем, набрав скорость, уходит в сторону узловой железнодорожной станции.

Во время появления объекта дежурный радист фиксировал ухудшение прохождения волн по УКВ-сети.

Сверено с рапортом дежурного.

Начальник в/ч 25840 полковник

1

«Да что за хрень такая! Что за чертовщина?» – подумал Степан во сне, когда раздался пронзительный резкий свист. Звук был слышен несколько секунд, но тут же оборвался, снова прорезал тишину и только потом прекратился окончательно.

Нет, это не наваждение. Звук действительно был. Свист, чертов свист, с которого начались все мытарства той злосчастной ночи, да и следующих нескольких дней.

Степан открыл глаза и повернул голову – в кабине было пусто, а обе двери открыты настежь. Слегка раскачиваясь, они надоедливо скрипели. Но только Степан взглянул на правую, как та от порыва ветра захлопнулась.

– Что тут у нас происходит? – спросил он по привычке Николая, но в ответ ничего не услышал. Сменщика в кабине не было.

Он слез на сиденье. Потом пощупал запрятанные под обшивкой в потайном кармашке деньги и, не обнаружив пропажи, удивился еще больше.

Обувшись, шофер взял монтировку и вышел из машины.

«Конечно, Коля не промах, – думал он, – и мог с какой-нибудь плечевой устроиться в кустах. Кобель такой… Ну, где он?»

По обе стороны дороги стояли стройными рядами деревца, но машин на шоссе не было. Слева виднелось небольшое круглое болотце. Ему на миг показалось, будто над водой в лунном свете поднимается желтоватый туман, то ли со снежинками, то ли с блестками.

Странная плотная тишь тревожила Степана, казалась ему недобрым, зловещим знаком. Он вспомнил – последним звуком был тот разбудивший его странный, раздражающий, пронзительный свист.

«Не случилось ли чего с Николаем? Куда он провалился? – размышлял сменщик. Правду сказать, Коля всегда себе на уме. Из-за этого у нас с ним непонятки. Говорил я ему – о себе знаки оставляй, если тебя черт куда понесет. Говорил – да без толку!»

Степан нервничал и от неопределенности накручивал себя.

Однажды такое дело с Колей уже произошло – из-за бабы, конечно. Но тогда он хоть быстро объявился и шалаву из кустов позвал. Поругались, конечно, повздорили здорово. Ну и только, а сейчас…

Стояла плотная тишина – такую и называют гробовой.

Ни ветра, ни шелеста крыл ночной птицы, ни движения на шоссе. Казалось, что и эта машина, и Степан повисли в какой-то глухой пустоте, пугающей, глубокой, словно колодец.

«Ну, где же ты, Коленька?» – взмолился в полном смятении сменщик и в который раз огляделся по сторонам. Надеялся в этих потемках разглядеть силуэт приятеля.

И тут накатило смутное, неприятное подозрение: «Кто-то за мной наблюдает. Ждет, что я сейчас выкину».

Мысль была неприятна Степану. Он даже подумал: «А вдруг все это и вправду шоферский сон?»

Бывало, в душной кабине его мучили кошмары, но стоило остановиться – слегка проветрить машину, как ночные наваждения исчезали. Может быть, и сейчас Николай по-прежнему ведет фуру и скоро, притормозив на ближайшей заправке, привычно откроет дверцу, выпрыгнет на шоссе и впустит свежий ночной воздух леса. Глядишь, все закончится…

Он ждал пробуждения, но тщетно.

Только тьма, только ночь и пустая, вымершая дорога. Где-то совсем рядом, за кучей травы, у деревьев лениво хрустнула ветка, водитель инстинктивно обернулся… Но там никого не было.

«Может, туда сходить?» – подумал Степан, взглянув на другую сторону дороги, но будто кто-то внушил ему ответ – делать этого не стоит ни в коем случае, лучше замереть и подождать.

И тут он отчетливо увидел, как на фоне дерева проявился высокий силуэт. Голова существа повернулась в профиль, затем анфас, вспыхнули на секунду два пылающих глаза и… Силуэт слился с деревьями, с тьмой, с высокой гривой травы и осоки.

Все напоминало детский дремучий страх, пережитый когда-то в темной комнате, безликий ужас. Нарастая, он превращался в гремучий колотун.