Антон Казун - Поколение iP Страница 10

– У меня нет другого такого, более того, я никогда раньше ничем подобным не пользовался, – качаю головой я. – Я не платил за него, но он не краденый – это подарок. Но тебе он нужнее… Бери.

Мы обменялись телефонами, и я попросил мальчика написать мне, если ему снова будет тяжело…

Через 5 минут я отправил СМС «Твой подарок уже пристроен. Есть человек, которому он нужнее». Я ожидал вопросов, но в ответ незамедлительно пришло сообщение: «Молодец!!!».

Как же я жалею, что поступил тогда именно так! Благими намереньями вымощена дорога в Ад…

Этот мальчик не был «Другим» в том значении, какое я придаю этому слову. У многих молодых людей в основном в силу финансовых причин еще нет смартфонов. Но ключевой фактор принадлежности к поколению iP – это само желание принадлежать к нему.

Часть 2. «I»

iПаутина

Никогда не доверяйте смартфону, который сможете утопить

Я уже перестал удивляться, когда на собеседованиях задают вопрос о том, в каких социальных сетях я зарегистрирован и сколько у меня там друзей. Вполне разумным также представляется и то, что после собеседования они заглянут на мои странички в социальных сетях, чтобы дополнить свое представление обо мне. Интернет перестал быть игрой понарошку – теперь ставки стали реальными. Ты не можешь отказаться от аккаунта, иначе тебя сочтут подозрительным. Еще могут вспомнить Брейвика и американского Джокера, у которых не было персональных станиц в социальных сетях. Ты не можешь создать мертвую страницу, поскольку это тоже вызовет подозрения. Уход за своим виртуальным «Я» более не является чем-то добровольным, теперь это составная часть твоего успеха. Выбери правильную аватарку, заведи нужное количество друзей, не выкладывай компрометирующие тебя фотографии, не ставь глупых статусов, не пиши «привет, как дела?» и т. д. – запретов появилось действительно много.

– Вы зарегистрированы в социальных сетях? – спрашивает рекрутер.

– Да, Вконтакте, Facebook, Twitter, – отвечаю я.

– И сколько у Вас в среднем там друзей, – без интереса спрашивает интервьюер.

– Вдвое больше, чем у Вас, – отвечаю я.

Лицо рекрутера меняется. Он не может понять, откуда я его знаю.

– Откуда Вы знаете, сколько у меня друзей? – удивляется, наконец, он.

– Я нашел ваш профиль, пока ждал своей очереди – отвечаю я. – У Вас на столе табличка с именем.

– Понятно, – кивает он. – Продолжим… хм… Прорекламируйте мне эту бутылку воды.

Он резко толкает в меня бутылку воды, которая стояла рядом с ним.

– Лучше бы спросили, почему люки круглые, – отвечаю я. Этот вопрос знают все рекрутеры, поскольку он из разряда «е2-е4».

– Вы что, не хотите получить эту работу? – поднимает брови интервьюер.

– Я думаю, что я ее уже не получил, – отвечаю я. – Я ведь Вам не подхожу.

– С чего это вы взяли? – еще сильнее удивляется рекрутер.

– Вы делаете отбор в одном общем зале, – отвечаю я, – Я сидел в первом ряду и видел, как до меня с вами разговаривали еще человек десять… И есть два момента. Во-первых, вы со мной очень мягки и много шутите. Это плохой знак. Во-вторых, я не подхожу на должность «живого манекена» из-за внешности. Эти два момента заставили меня думать, что я попал в ситуацию «живого трупа», когда вы вынуждены задавать мне все стандартные вопросы, хотя решение давно принято.

Рекрутер ежится и смотрит на одного из своих товарищей, который сидит за соседним столом в пяти метрах от него. Напарник рекрутирует девушек, потому взгляд моего рекрутера немного завистливый и направлен скорее на очередную длинноногую блондинку, сидящую напротив его коллеги.

– Зачем Вы тогда пришли на собеседование? – спрашивает, наконец, рекрутер.

– Я хотел поучить опыт общения с вами, – отвечаю я, – Да и надежа на работу все-таки была, до определенного момента. Но я минут сорок наблюдал за тем, как собеседование проходили другие ребята, и это было весьма интересно. Спасибо.

– Вы бы могли работать на моем месте, – задумчиво говорит рекрутер, – Но я Вас больше не задерживаю.

– Не забудьте убрать из открытого доступа фотографии на пляже, – улыбаюсь напоследок я. Бутылку, которая все еще в моей руке, я уношу с собой. Хоть от одного глупого вопроса спасу других претендентов.

Я редко веду себя так нагло, но в этот раз у меня был хороший день, да и немного алкоголя в крови придавали храбрости. Пора было возвращаться на вечеринку, с которой я отлучился ради этого собеседования.

У меня перед глазами две странички – на одной мальчик, на другой девочка. Мы никогда «не были в друзьях» и никогда не встречались лицом к лицу. Они тоже никогда не были знакомы друг с другом. Девочка, правда, училась в моем вузе и могла даже быть моей однокурсницей, но не случилось. Мальчик весьма хорош собой – высокий, спортивный, на фотографиях обнимает симпатичных девушек. Страницы в социальной сети тоже заполнены правильно, друзей больше, чем у меня. Со стороны, кажется, что у ребят вся жизнь еще впереди, если бы не одно «но»…

Ее несколько лет назад неизвестные изнасиловали и убили. Он же покончил с собой, выбросившись из окна, судя по предсмертной записке, из-за несчастной любви. Хотя эти два события не взаимосвязаны, эффект в социальных сетях они вызвали большой. Но самое пугающее то, что их странички продолжают жить – на них оставляют комментарии, туда заходят родные и близкие.

Когда-нибудь социальные сети превратятся в огромные кладбища. Это сейчас число живых превышает число мертвых, а что будет через 100 лет? Конечно, есть вероятность, что через 100 лет социальных сетей не будет. Но представьте, что они уцелеют, и вот уже у наших правнуков спрашивают: «А где похоронен твой прадедушка?» «Как это похоронен?» – изумляется наш правнук, «он по-прежнему с нами – вон на той флэшке» (конечно, и этот носитель информации к тому времени устареет также как наши тела).

Социальные сети запомнили сотни и тысячи разговоров, многие из которых мы сами уже не помним. Одно время я развлекал себя чтением самой ранней переписки с теми, кого сейчас считаю друзьями. Социальные сети хранят в себе наше прошлое, на данный момент лишь несколько лет, но скоро в их памяти останутся целые жизни. Кто-то вырастет в социальных сетях и умрет в них же. Останется только придумать программу, которая сумеет скомбинировать реально существовавшие диалоги и превратить их в аналог личности. «Я регулярно общаюсь со своим прадедушкой», – скажет мой правнук. – «Иногда я спрашиваю у него совета».

Диалоги за десятки лет, новости, видео, любая активность – все это уже сейчас возможно сохранить, а в перспективе обработать и превратить в почти реального человека. Таких почти реальных людей будут миллионы и мы, поколение iP, обретем бессмертие первыми.

– Мне становится страшно от такого будущего, – говорит моя собеседница, после того, как я пересказываю ей эту идею.

– А меня это напротив воодушевляет, – возражаю я. – Хотя и пугает тоже, надо признать.

– Страшно, что мое виртуальное Я никогда не умрет, а при желании даже не состарится, – продолжает Н. – Я, наверно, даже начну ревновать к ней и захочу уничтожить ее…

Мы не должны бояться неизбежного. Предыдущие поколения могли только мечтать о вечной жизни, мы же научимся хотя бы сохранять свою память. Бесконечное число крестражей уже отлиты в огне Роковой Горы, для этого даже не пришлось никого убивать – мы лишь принесли в жертву частичку своей реальной жизни.

Впрочем, социальные сети полезны не только после смерти. Они существенным образом облегчают нам нашу повседневную жизнь. Создатель теории «шести рукопожатий» и автор одного из самых жестоких социальных экспериментов С. Милгрэм искренне удивился бы тому, что теперь наш «маленький мир» стал еще меньше. Нам не нужно отправлять письмо через 6 рук, чтобы достигнуть нужного человека. Скорее всего, у адресата уже есть аккаунт в социальной сети, а если не у него, то, как минимум, у кого-то из его близких. Нам нужно всего одно рукопожатие, один клик.