Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны Страница 10

К озеру приходила на водопой масса животных, и Дик знал: их подстерегают тут крокодилы. Ждать пришлось долго. Но операторы-натуралисты — народ терпеливый. При жаре в 42 градуса Дик настойчиво ждал, и на тринадцатый день это случилось.

«Годами выработанное профессиональное чутье заставило меня направить 400-миллиметровый объектив на антилопу импалу, слишком глубоко зашедшую в воду и слишком беспечно утолявшую жажду…

Борьба крокодила и антилопы длилась минут пятнадцать. Вода была красной от крови. И когда до развязки оставалось уже немного, вдруг всплыл бегемот и направился прямо к месту борьбы…

Такого поворота событий я, признаться, не ждал. Крокодил отступил. Антилопа рванулась на берег. А следом за ней пошел бегемот. «Ну вот сейчас он беднягу прикончит», — подумал я, не отрываясь от камеры. Но случилось то, что вы видели на экранах. Больше того, бегемот, попытавшись безуспешно поднять антилопу, вернулся к воде, окунул в нее губы и понес влагу страдалице. Но силы антилопу уже покинули».

Таковы обстоятельства съемки. С крокодилом и антилопой все ясно. А поведение бегемота?

Вот тут надо вспомнить слово «альтруизм». На русский оно переводится так: «Бескорыстная забота о благе других людей». Эгоизма — заботы лишь о себе — у людей тоже много. «Своя рубашка ближе к телу» — поговорка известная. Но известна и еще одна поговорка: «Сам погибай, а товарища выручай». При сложностях нашей натуры человеческое всегда противопоставлялось животному, в дикой природе, мол, милосердия нет, там действует закон силы — слабого оттеснят, отбросят, даже добьют. Множество наблюдений эти выводы подтверждает. Природа — жестока, больных и слабых она выбраковывает.

Многие видели, как утки клюют хромоножку. Аисты выкинут из гнезда птенца, если чувствуют: корма на всех не хватает — природе выгоднее вырастить двух крепких, чем трех ослабленных. На хилого волчонка мать однажды уставится цепким внимательным взглядом — это сигнал волчатам. И они разрывают хилого брата.

Голодные волки разорвут ослабшего в своей стае. Много всего можно вспомнить. Но есть в жестоком рациональном мире искорки, заставляющие вспомнить об альтруизме. Посмотрите, как ловко атакуют вороны ослабленных голубей, как разоряют гнезда маленьких птиц.

Но однажды я наблюдал: на нитке, намотавшейся где-то на лапку, вниз головой на суку дерева повис скворец. Орал он безбожно. Пока я соображал, что и как предпринять, на помощь скворцу пришли вороны, точнее, самая сообразительная из них (а может быть, милосердная). Она села на сук и оборвала клювом нитку. Есть у меня достоверные сведения: лиса вертелась у ног человека и, как собака, побуждала его последовать за ней. Оказалось, в проволочную петлю попала другая лиса. На Полтавщине в прошлом году мы вели киносъемку и были свидетелями, как два гуся пришли на помощь утенку, которого все норовили щипнуть. Дельфины не дают задохнуться в воде ослабевшему — поддерживают его на поверхности. Похожее много раз наблюдали и у слонов. Раненого товарища они поддерживают с двух сторон, не давая ему упасть, уводят в безопасное место. Даже и в волчьей жизни иногда вдруг сверкнет милосердие. Известен случай, когда волчица кормила старого своего друга — уже потерявшего зубы волка.

Такого рода случаи интересны для понимания законов жизни, а также «поправок» к этим законам. Случаи милосердия у животных наблюдали наверняка многие. Хорошо бы нам их собрать. Но только никаких вымыслов — точные наблюдения, еще лучше подтвержденные снимком. На этой фотографии вы видите кадр из уникального репортажа Дика Ройкасселя.

Бегемот отогнал крокодила от антилопы.

 Фото из архива В. Пескова. 27 марта 1988 г.

Кончина Лыкова-старшего

(Таежный тупик)

Вернувшись в марте из отпуска, я обнаружил дома письма и телеграммы: «Скончался Карп Осипович Лыков». А уже через день на вертолете метеослужбы, замерявшем запасы снега в саянской тайге, мы летели над Абаканом.

Я первый раз видел эти места зимой. Белым холстом река стелилась между горами. Кое-где, не сдаваясь морозам, она чернела водой, кое-где по белому вился олений след. Пронизанный мартовским солнцем, суровый сибирский лес стоял по сопкам в дремотном оцепенении. В нужных местах на заданной с осени высоте вертолет обтекал горы. Мигали в кабине глазки снегомерных приборов. «Много ли навалило?» «В среднем — по пояс, но есть места — больше двух метров», — ответил гидролог. Недоступные, непролазные, в снегах потонувшие дебри. Трудно вообразить тут очажок жизни. Но он где-то есть. В ясный день пилоты находят его, не глядя на карту.

Сигнал: «Смотрите по левому борту!» И вот мелькнула крыша избушки с дымком из трубы, забегала рядом коза на привязи, человеческий след к проруби на реке… И вот мы уже на земле. Вертолет тотчас же исчезает. Мы стоим по пояс в снегу, слышим дробь дятла, блеяние козы и видим семенящую вниз фигурку, закутанную в три, а может, в четыре платка. Агафья! За восемь лет первый раз она встречает гостей одна.

Бросив поклажу возле порога избы, молча идем по тропинке в глубь леса. Вот оно, последнее убежище старика Лыкова: горка серой земли и над нею восьмиконечный тесаный крест. К кресту веревочкой привязано бронзовое распятие.

Агафья постояла с нами возле могилы. Не заплакала. Ерофей рассказывал: не плакала и когда шила саван, когда засыпали могилу. Но глубоко протоптанная в снегу тропинка свидетельствовала о каждодневном приходе сюда.

Как все было? Мы с расспросами не спешили. И Агафья держалась так, как будто ничего особого не случилось. Попросила помочь откопать погреб. Принесла картошки и репы. Затопила печурку. С обычным застенчивым любопытством взяла гостинцы, особо радуясь снаряжению к фонарю и лимонам — «лимоны-то я недавно во сне видела». И потом уже рассказала в мелких подробностях о кончине, о самой кончине, о похоронах и о том, что было до этого, — как жили осень и зиму, о чем говорили в последний раз.

Карп Осипович.

Главным событием года минувшего было строительство новой избы. В остатках старого родового для Агафьи жилья зимовать было нельзя.

Летом Лыковым твердо пообещали помочь. И обещанье начальник управления лесами Хакасии Николай Николаевич Савушкин выполнил. Построить избу тут было и просто, и сложно. Просто потому, что лес — рядом. Сложно потому, что все до мелочи, в том числе и рабочие руки, надо было сюда переправить. Хлопоты экспедитора взял на себя директор лесхоза в Таштыпе Юрий Васильевич Гусев, а ставили сруб лесные пожарники и Ерофей, на долю которого выпала, как он сказал, «медвежья работа» по заготовке бревен. Новостройка еще не пропиталась характерным лыковским духом, пахнет смолою, стены еще не закопчены, изба светла и просторна. Обращая ежедневно лицо в угол, где на полке стоят иконы, Агафья по памяти «воздравие» поминает плотников: Александра Путилова, Юрия и Николая Кокоткиных, Александра Чихачева, Петра Мохова, Ерофея Седова.

Свою часть работы Агафья сделала позже, перед самой зимой — сложила из речных валунов почти что русскую печку. Трудно было со сводами, но сметливая Агафья прикатила с берега бочку, брошенную геологами, распорола ее, своды вышли — лучше не надо. Для тепла служит переправленная сюда геологами железная печка, а кухарит Агафья у каменной — при нас испекла хлебы, в чугунке «для леченья» напарила свежих апельсиновых корок.

Карп Осипович по слабости тела в становленьи избы не участвовал, но очень радовался обновке. Гладя руками стены, всплакнул: «Не придется пожить в хорошей избе». Минувшим летом он был уже дряхлым, забывчивым. Приближенье конца, видно, чувствовал и в последний раз на свой лад попытался устроить будущее Агафьи.

В конце лета прибилась к Лыковым пара единоверцев из Поти — муж и жена. Назвавшись родичами Лыковых, уговорили геологов к ним переправить.

Борода бывшего киномеханика и моленье его супруги пришлись старику по душе. Союз на жительство был заключен. Ерофей, разглядевший в пенсионерах с Кавказа искателей «чего неизвестно», предостерег: «Не крутите голову старику, житье не выйдет. Тут ведь утром — картошка, в обед — картошка, на ужин — картошка. Геологи к этому кое-что добавляют, но вас снабжать никто тут не будет». Это суждение «подселенцы» пропустили мимо ушей — «мы в войну не такое видали». Однако из «тупика» они утекли, объявившись осенью в доме у Ерофея. На вопрос, отчего же не состоялась зимовка, ответили: «Пища нам не подходит и вера не та».

Агафья, вспоминая своих шустрых гостей, разногласия подтвердила: «Цё за вера у них — масло из бутылки едят, молоко сушеное едят, консерву едят. Едак-то надо в миру и жить». Не понравились Лыковым и другие «мирские» привычки неожиданных квартирантов, например справлять ночью нужду в ведерко, не выходя из избы. При всей запущенности быта это для Лыковых было неприемлемо, нетерпимо. Разъяснений и оправданий Карп Осипович слушать не захотел: «У себя там правьте как пожелаете.