Франсиско Сиониль-Хосе - Два рассказа Страница 10

Без четверти пять появился Хулио Лобо с роскошным портфелем, раздувшимся от бумаг. Три девицы тут же вошли к нему с какими-то документами, а четвертая понесла бутылочку кока-колы и печенье. Как только они вышли, Марина заглянула в кабинет. Он сразу вспомнил ее:

— А-а, миссис Сальседо. Ваши бумаги еще тут. Но я займусь ими завтра, в субботу. Вам известно, что я работаю даже по субботам?

— Нет, сэр.

— Вот так, приходится. — И он оскалил желтые от никотина зубы. — Так что, может быть, завтра во второй половине дня я все сделаю. — Он взглянул на настольный календарь и снова на нее. — Так, разряд 53-й, сто песо в месяц. Итого тысяча двести песо в год. А вы, наверное, могли бы позволить себе угостить меня ужином песо эдак за сорок, а?

— Да, сэр, конечно.

— Ну, вот и хорошо. У меня есть любимый ресторан — японский — в Эрмите. Знаете, на улице Падре Фаура. Его легко найти. Я там буду в воскресенье вечером, часов в семь. Подходит? И я захвачу ваши бумаги — все будет сделано. Ей-богу, нет ничего проще.

— Благодарю вас, сэр, — поспешила согласиться Марина.

Сорок песо! Если самой ничего не есть, то, пожалуй, она может угостить его ужином. Может быть, он влетит и в 80 песо. Тогда еле-еле останется на автобусный билет. А если этой суммой не обойтись, то придется, наверное, получить свое жалованье здесь, в Маниле, если, конечно, удастся.

В субботу и в воскресенье утром Марина совсем не выходила из квартиры троюродной сестры: боялась, что стоит ей ступить за порог, как она снова на что-нибудь потратится. Она наготовила родственникам рисовых пирожков, вычистила кухню, привела в порядок цветы в горшках. Сделала уборку в общей комнате, натерла воском до блеска деревянные полы. Вымыла с мылом темные от грязи кафельные стены. Когда вся семья собралась под вечер, квартира сияла и благоухала. Сестра была довольна и немного смущена тем, что Марине пришлось столько потрудиться. В воскресенье утром Марина еще помогла ей стирать и гладить, а в два часа отправилась в Эрмиту, чтобы заранее посмотреть, где находится японский ресторан.

Найти его оказалось действительно совсем нетрудно. К половине третьего он уже начал пустеть, но там оставалось еще довольно много иностранцев, в основном японцев и европейцев. Было в нем что-то пугающее. Марина поняла, что это очень дорогой ресторан. И сколько тут надо давать на чай? Нет, ей следует быть откровенной с господином Лобо и прямо сказать ему, что у нее пока нет таких денег и она устроит настоящее угощение, когда получит прибавку.

От ресторана Марина прошла в Люнету, как она по старой памяти называла парк имени Рисаля, а оттуда зашла в гостиницу «Манила». Здесь у них был выпускной бал в 1955 году — она любила вспоминать о нем. Ей вспомнилось, как за ней ухаживал будущий муж и как в тот вечер после танцев они впервые пошли в мотель.

Марина любовалась огромным вестибюлем, напоминавшим пещеру или грот, прекрасными резными панелями красного дерева, матово мерцавшим мраморным полом. Казалось преступлением ходить по толстым коврам или сидеть на этих мягких диванах. Она давно не бывала в таком роскошном месте, особенно ее поразили посыльные в белой форме. Отель всем своим изысканным видом свидетельствовал о прогрессе, достигнутом Новым обществом. В кофейном баре у стойки стояла хорошенькая девушка в филиппинском национальном платье, но Марина не могла позволить себе даже чашечку кофе. Она возвратилась в вестибюль и посидела там, наслаждаясь кондиционированной прохладой и разглядывая элегантно одетых посетителей.

В пять часов Марина вышла в парк послушать концерт. Ей впервые привелось слышать, как играет настоящий, живой симфонический оркестр, — оказывается, он звучит совсем не так, как по радио. В половине седьмого она вернулась в японский ресторан.

Начальник отдела Лобо уже был там. Он вырядился в голубые джинсы и цветастую майку, отчего стал еще заметнее выпирающий живот. Редкие волосы были напомажены и прилизаны. От него исходил аромат дорогого одеколона, но, когда он поднимал руку, все забивал запах пота и давно не мытого тела. Вдоль зала тянулась длинная стойка с рыбой, баклажанами, креветками, а позади нее наряженные японцами филиппинцы на глазах у посетителей жарили овощи, куски мяса и цыплячьи крылышки. Кругом стоял острый запах соевого соуса и горячего масла. Приглушенный свет красных бумажных фонариков, освещавших полки со снедью, придавал лицу Лобо какое-то зловещее выражение.

Марина, запинаясь, произнесла давно приготовленные слова:

— Сэр, вы знаете, я всего лишь простой письмоводитель из провинции. У меня с собой только сто песо...

Рука Лобо тяжело опустилась на ее колено и сжала его.

— Моя милая, мы не станем тратить все ваши деньги. Я буду пить только чай и закажу себе сасими — это сырая рыба. Мне вредно много есть. Вот что касается любви... После ужина мы с вами поедем в мотель. Это обойдется не дороже сорока песо...

Марина не могла поверить своим ушам. Значит, верно поговаривали, что этот начальник финансового отдела — бабник и что он частенько пристает к женщинам. Не может быть! Не может быть! Я должна отговорить его, решила она. Тревога и беспокойство сдавили грудь. Она заказала себе бобовые ростки — самое дешевое, что было в меню. Здесь не было ни вилок, ни ложек, и Лобо пытался научить ее есть палочками.

— У меня трое детей, сэр, — начала упрашивать Марина. — Мой старший сын женат, и я уже бабушка, у меня есть внук.

— Восхитительно! Никогда не подумаешь, что вы бабушка. Мне никогда еще не приходилось заниматься любовью с бабушками. И руки у вас совсем не дряблые.

Он уставился голодным взором на ее грудь, и Марина почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

— И грудь такая полная. Посмотрим, какая грудь у матери троих детей.

— Сэр, у вас такие хорошенькие девушки в отделе...

— Во, уже заметили! — рассмеялся он. — Но они еще зеленые, никакого опыта. Их учить и учить. А мне надоело все время быть учителем. Я всегда говорю, что нет ничего лучше красивой зрелой женщины. Вот как вы...

И он снова сжал ей ногу, на этот раз повыше.

— Мне уже сорок пять.

— А вы не выглядите и на тридцать пять!

Марине ничего не оставалось, как послушно брести за ним к его машине, которую он оставил неподалеку. Когда закрылись дверцы оборудованного кондиционером автомобиля, он сказал:

— Это займет у нас только час. Но если вам очень понравится, можем провести там и часика два. — И он повернул на бульвар.

У Марины пересохло в горле. Но ей надо быть с ним любезной: в его руках ее будущее.

— Сэр, я не могу сегодня. Мне нельзя... — предприняла, она еще одну отчаянную попытку. — Даже если б я и хотела...

Он повернул к ней ухмыляющееся лицо, всем своим видом давая понять, что отговаривать его бесполезно.

— Марина, я не привередлив.

Когда он привел ее в номер мотеля, она все же снова принялась упрашивать его:

— Сэр, ну пожалуйста. Я отдам вам половину денег, когда получу. Я обещаю!

— Ну и глупая же ты, — проворчал Лобо, кинув на нее сердитый и удивленный взгляд. — Разве мне деньги нужны? — И он решительно расстегнул ремень на джинсах.

Но она все равно не в силах была заставить себя стронуться с места. Тогда он прикрикнул на нее: .

— Давай раздевайся, а то я сам сдеру с тебя одежду…

«Ой, бедный мой муж, бедные дети», — простонала Марина, чувствуя, как его потные лапы шарят по ее телу.

Домой к сестре она возвратилась около девяти. Лобо высадил ее на углу улицы Испании, дальше она пошла пешком. Марина долго стояла под душем, чувствуя себя грязной и униженной, ее переполняло отвращение, которому не было выхода. Она все еще ощущала на себе его руки, зловонное дыхание, видела это сальное лицо так явственно, что тошнота подступала к горлу. Трудно было представить, что завтра придется увидеть его снова. Он даже не удосужился захватить с собой ее бумаги, как обещал.

Всю ночь Марина почти не сомкнула глаз и поутру чувствовала себя разбитой, как после рвоты. Но дело нужно было довести до конца, после вчерашнего испытания она не остановится уже ни перед чем.

Начальник отдела Лобо как ни в чем не бывало весело подмигнул, когда она вошла. Марина не могла заставить себя взглянуть в это мясистое, похотливо ухмыляющееся лицо.

— Мы сейчас пройдем на второй этаж к министру, — сообщил он, поднимаясь из-за стола с папкой, в которой она узнала свое дело.

В огромном кабинете министра пол устилали ковры, на стенах, обитых голубыми обоями, висели картины, а над столом, красовалось полотно, изображающее президента с супругой. В другом конце стояли обшитые красивой тканью диванчики. Повсюду декоративные растения, на журнальном столике — маргаритки в хрустальной вазе. Министр Аркадио Гусман подписывал бумаги, которые раскладывали перед ним два секретаря. На нем тоже был костюм из габардина, но, приглядевшись, Марина поняла, что этот материал подороже.