Канта Ибрагимов - Сказка Востока Страница 108

Дело шло к вечеру. Тюрки понесли большие потери, их командирам надо подумать, поменять тактику, а главное, надо дать отдохнуть людям, а более коням, которые еще накануне проделали немалый путь.

Потери есть и среди мамлюков, и они устали. Зато большая часть коней вообще в бою не участвовала, они свежи, бодры и рвутся в бой. Перед самым закатом Малцаг внезапно атакует.

Конечно, у тюрков всегда разведка начеку. По тревоге успели коней оседлать, выйти навстречу и воины Тимура. Может, дух свой не утратили, сражались насмерть, но вот кони уже изнурены, вялы, на них еще дневной пот пенится. Кто из тюрков погиб, кто сдался в плен, некоторые рассеялись, бежали.

Этот бой, равно как и предыдущие, был позади, и командиру необходимо уже думать о будущих сражениях. Лето на исходе. Ночь в сирийской пустыне прохладная, небо темное, звездное, безлунное. И хотя только завтра утром будет общее построение и смотр войск, Малцаг заранее знает, что более трети соратников погибло, много раненых, много пленных. Что с ними делать? Изрубить? Забрать с собой, или оставаться здесь — это гибель. А приказ еще не поступал. Султан Фарадж обещал прислать подкрепление, якобы сам в связи с приближением Тимура движется навстречу, и двух гонцов Малцаг уже в Каир посылал, а ответа — никакого.

Конечно, Малцаг уже давно привык действовать самостоятельно, он даже рад, что из Каира деньги не поступили. Как вдруг его нукеры доложили, что среди пленных, пытаясь выдать себя за простого воина, племянник Тамерлана, сын сестры, — эмир Хусейн.

— Что ж ты родословную забыл? От ханства отрекаешься! — эмир Малцаг крайне возбужден: надо же, сестричь кровника ему попался. — А может, боишься, что я, как твой дядя, отрезая твои уши, и башку прихвачу?

Ранее он так бы, не раздумывая, и поступил бы, но теперь, пообтершись в государственных верхах, Малцаг понимает, что такой человек может стать объектом политического торга. Он посылает султану Фараджу донесение, а первыми появляются гонцы от Тамерлана. Эти люди самоуверенные, поднаторевшие в дипломатии и подобных делах. Под белым флагом, внешне безбоязненно, немалым числом они прискакали в стан мамлюков, сдержанно и с почтением склонились перед эмиром Малцагом, вначале, справились о житье-бытье, потом преподнесли щедрые подарки Тимура. И, наконец, личное послание: «Эмир Красный Малцаг! Несмотря на все превратности судьбы, волею Всевышнего и своею силой ты утвердился в жизни, и наслышан

о твоих славных делах. Я всегда ценю таких отважных, а главное, думающих воинов. Был бы очень рад, ежели ты, позабыв прошлые обиды, стал полководцем в моих рядах. Подумай об этом… Сестрича верни. Мы с тобой княжеских кровей и негоже

нашего же происхождения подвергать унижениям, как чернь».

Красный Малцаг освоился с Востоком: с местной любезностью да более ни с чем; он учтиво отправил послов, пообещав вскоре вопрос решить. А решил он после этого слащавого письма тотчас казнить эмира Хусейна, как тут гонец от султана Фараджа — пленника срочно доставить в Каир. Ситуация изменилась, хоть какая, а султан Египта и Сирии — опора, за ним мощь огромного государства, армия, без которой перед Тамерланом не устоять. И Малцаг уже готовил знатного пленника к отправке, как его дозорные доставили некого купца, от Бочека, а с ним просьбу — выдать эмира Хусейна Тимуру.

Это не с открытым забралом в бой идти, тут дела похитрее. От раздумий голова разболелась, да Малцаг, служа Фараджу, его мужчиной не считал, и Тамерлана ненавидел всеми фибрами души. А Бочек, при всех пороках, — верный и надежный друг — эмир Хусейн отпущен. И без того напряженные отношения с султаном Фараджем должны были стать еще хуже — следует приказ из столицы Египта — немедленно прибыть. По своей воле Малцаг туда никогда более не сунется, с Фараджем надо порвать, значит, нет армии, опоры. А тут еще тоска по семье и Шадоме изнутри съедает его: сдаваться он не намерен. Многократно все взвесив, проанализировав всю ситуацию, он решил, что Тамерлан первым делом пойдет на османа Баязида, к этому явно готовится. Вот там пригодится воинский дух Малцага.

Собрав всех кавказцев-командиров, он поделился с ними своим решением. Никто не захотел его бросать. Снявшись с лагеря, он повел свой небольшой корпус на запад, и тут узнал, что в том же направлении, только севернее, уже далеко продвинулись войска Тамерлана. Взяты Эрзурум, разбиты османы под Сивасом.

Пытаясь опередить тимуридов, в середине сентября Малцаг шел к Баязиду, с юга минуя мамлюкский город-аванпост Малатью, как узнал, что к этой приграничной черте уже вплотную придвигаются тюркиты. По сути, за северную границу мамлюкского султаната вроде бы еще отвечал он, в последний момент он не смог бросить свои обязанности, тем более что местный гарнизон состоял из выходцев с Кавказа, а правитель-мамлюк сообщил, что у него приказ Фараджа задержать Малцага. Но как он может кого-либо задержать, когда его корпус — всего пять тысяч, и враг буквально у ворот. Просьба к Малцагу, как к земляку, как командующему, не бросать, вместе противостоять нашествию.

Мужское достоинство, а более кавказская солидарность не позволила Малцагу уйти. Как раз в это же время к Малатье подступил первый тимуридовский отряд — как обычно, пять тысяч легкой кавалерии, которую мамлюки после небольшой стычки отогнали.

Зная, что следующий напор будет гораздо многочисленнее и мощнее, Малцаг стал готовить город к обороне, но в это время к нему явились местные старейшины — духовные лидеры анти-охи,[213] с просьбой не подвергать их города погрому и убийствам, мол, с Тамерланом они договорятся. Действительно, какая разница местным жителям, что мамлюкам дань платить, что тюркам: и те, и другие — бусурмане. Без поддержки местного населения, противостоять превосходящим силам противника — дело безнадежное, и до прихода основных тамерлановых войск Малцаг посчитал правильным отступить на юг. И тут приказ от султана Фараджа: главнокомандующим до прибытия самого султана Фараджа назначается правитель Алеппо, мамлюк-кавказец, фаворит султана, — некто эмир Сайдал. В его подчинение должен явиться эмир Красный Малцаг. Туда же с основными силами спешит султан Фарадж, который наконец-то имеет возможность отомстить Тимуру за позорное пленение, оскорбление и выкуп, свершенные над Фараджем еще на Кавказе.

У Малцага, от которого зависит жизнь многих тысяч земляков, теперь выбора нет — он отступает на юг, к Алеппо. А оказывается, значительная часть тимуридов, идя по его следу от Мосула, через Сирийскую пустыню уже вышла почти на них, преградила дорогу. Сходу вступили в бой, попали в капкан — это силы, преследующие мамлюков, ударили также с тыла. В этом бою Малцаг был ранен в плечо. Однако командование он не оставил, сумел вывести основные силы и укрыться за стенами небольшой крепости Эйнтай, которая тотчас попала в плотное окружение многочисленных войск Тамерлана. Не церемонясь, тимуриды поставили городу два условия — сдать эмира Малцага и колоссальный выкуп.

Если даже Малцага сдать, то выкуп несоразмерен. В небольшом городе началась страшная паника. Среди ночи часть мирных жителей стала рваться к воротам, надеясь покинуть приговоренный город. Местные старейшины пытались дойти до Малцага, думая, что он каким-то образом повлиял на их судьбу, а точнее, привел за собой варваров. Сам Малцаг от боли раны места себе не находит, ему бы отлежаться и подлечиться, но он понимает, что его враги и недруги не только за стенами крепости, но и внутри — тут возможна бесславная гибель, надо как-то бежать. Незадолго до рассвета раскрыли ворота и бросились на полусонные ряды блокады. Потери были не малые, но основные силы мамлюков смогли прорваться сквозь вражеский заслон.

На следующий день поредевшая группа Малцага прибыла в Алеппо. Здесь эмир Малцаг предстал перед новым командующим. Это назначение он воспринял как спасение, ибо из-за ранения уже не мог в полной мере командовать и управлять войсками, главное — с него спала вся ответственность за предстоящее поражение, а оно неизбежно, так как теперь весь гарнизон Алеппо чуть более пятнадцати тысяч — султан Фарадж с основными силами так и не подошел. У мамлюков единственная надежда — это мощные крепостные стены древнего красивого города. Защитники Алеппо понимают, ежели их город-крепость тюрки возьмут в кольцо, то вопрос о помощи основных сил мамлюков будет нелегким. А тут сами тимуриды показывают явную нерешительность, словно их очень мало и они тоже ждут подкрепления: никакой активности, вдали от города окопались, денно и нощно роют траншеи, будто собираются здесь зимовать.

Нового, еще неопытного командующего Малцаг предупредил, что Тамерлан очень хитер, и в этом направлении задействовано около ста тысяч войск, и что данные ночной разведки — всего пятнадцать-двадцать тысяч войск противника — явное заблуждение. Эти доводы были названы «закостенелой привычкой еще с Кавказа даже от имени Тимура бежать».