Алексей Фомин - Затон Страница 11

Он уже было повернулся к спуску с помоста, как заметил в толпе рабочих человека с залитым кровью лицом. Он пытался платком зажать рану на лбу, но платок уже напитался кровью и помогал мало.

Александр Иванович, голубчик, разберитесь… – обратился управляющий к стоящему рядом помощнику. – И доктора… Доктора… Ничего, я думаю, не смертельно, – обратился он к остальным, после того как Александр Иванович сбежал вниз по ступеням. – Ну, что ж вы стоите, господа? Пойдемте, пойдемте. Анна Андреевна, пожалуйте вашу ручку.

Столы были накрыты прямо во дворе судоверфи под специально натянутыми навесами. Стол для руководства и гостей стоял рядом со столами для рабочих. На этом настоял Арсений Захарович.

Экий вы, Арсений Захарович, либерал, однако, – с хитрой улыбкой на устах попенял ему управляющий, после того, как тот произнес тост в честь сормовских рабочих. – Думаете, таким образом своим для рабочего класса стать? Бесполезно-с. Их господа марксисты уже распропагандировали в пух и прах. Вы для них теперь классовый враг. Именно так-с. И никак иначе.

Я, любезнейший Иван Матвеевич, этого самого Маркса изучил получше господ социалистов. – Арсений Захарович поставил бокал на стол и внимательно поглядел на управляющего. – Что-то у него правильно, но не ново. А то, что ново, то… Чуши много, конечно. Злобы звериной… И врет он в главном. Ведь мы промышленники; то есть хозяева, инженеры и рабочие – суть единый класс. Класс творцов. Ведь это нашей волей, энергией, умом и руками созидается все вокруг. И только душевнобольные люди могут хотеть нас поссорить. Ведь мы единый организм. Если он распадется, то остановится прогресс человеческой цивилизации. Начнется всеобщее одичание и деградация. Необходимо любым способом остановить этих господ социалистов.

Сие от нас с вами мало зависит, – скептически заметил управляющий. – Это – дело правительства.

Это-то и печально. Политику правительства в промышленном вопросе едва ли можно назвать разумной. А мы с вами – между двух огней. С одной стороны правительство со своими драконовскими мерами, а с другой – так называемые «друзья народа» со своей человеконенавистнической пропагандой. Конечно, я признаю, что рабочим необходимо объединяться для отстаивания своих интересов. Но совсем не на той платформе, которую предлагают господа революционеры. Право слово, порой, хоть бросай все свои дела и занимайся организацией профсоюза для своих рабочих…

Застолье текло своим чередом. Поднимались на ноги люди, произносили здравицы…

Молодой рыжий верзила с круглым, щекастым лицом, густо усыпанным конопушками, выпив в очередной раз вина, поставил стакан на стол и недовольно процедил сквозь зубы:

Поят всякой дрянью… Могли бы уж и водочки по такому случаю расстараться. Конечно, плевать им на нашего брата-рабочего… Вон, Митька-то из-за них эка себе лоб рассадил…

Будет тебе, Чухлинцев, брехать-то, – оборвал его пожилой седоусый сосед. – Кто ж вам оболтусам виноват, что от башмака кусок откололся да Митьке в лоб? Ты ж и садил кувалдой… Бережнее надо было, с умом…

А тебе б, дядь Федот, только б хозяев защищать. Ничего, придет еще наше время. Отольются кошке мышкины слезки.

Эпизод 5. Эдя, Вадя. Москва. 2006

Дверь тихонечко приоткрылась, и в образовавшуюся щель кто-то явно обозревал кабинет.

Смелее, смелее, – подбодрил Эдя того, кто стоял за дверью.

Но стоящий за дверью не торопился обнаруживать себя.

Какого черта! – не выдержав, взорвался Эдя. Нажав кнопку громкой связи, заорал: – Ниночка, ну что за безобразие!

Никакого ответа. Тогда Эдя, пыхтя как самовар и бормоча себе под нос: «Ну, никакого сладу с этой дурой», – выбрался из-за стола и, подойдя к двери, резким рывком распахнул ее. Перед ним, виновато улыбаясь, стоял Вадя.

Привет, – сказал он.

Эдя выглянул в приемную. Так и есть. Ниночки опять нет на месте. Несносная девица. Гнать ее надо к чертовой матери.

Привет, Казанова, – ответил Эдя.

Вадя протиснулся мимо него и направился к своему столу.

Что означает этот цирк? – спросил Эдя, закрывая дверь в их общий кабинет.

Бросив портфель на стол, Вадя по-хозяйски расположился в своем кресле.

Ого, сколько навалило, – сказал он, проведя указательным пальцем по корешкам толстенных отчетов, сложенных аккуратной стопкой у него на столе. – Нефедов старается?

Так что это за обезьянничанье за дверью? – спросил Эдя, игнорируя его вопрос.

Вадя, деланно хохотнув, всплеснул руками и, как бы через силу, выдавил из себя признание:

Ну, хорошо, хорошо, додавил ты меня. Ну, боюсь я ее, боюсь… Пытался убедиться, что Аньки нет у тебя, вот и подглядывал, как школьник.

А почему опоздал? – продолжал давить на него Эдя. – Ведь обещался быть в десять, как штык.

Почему, почему… – Вадя выглядел уж совсем обескураженным. – Да все по той же причине. Думаю, в одиннадцать она уже либо уедет куда-нибудь на переговоры, либо будет сидеть у себя в кабинете. А в десять она скорее всего будет у тебя. Вот и… Конечно, я понимаю, что со стороны все это кажется смешным и… нелепым. Но… Знаешь, Эдь… У меня было много баб и со всеми я расставался по-разному. Бывало, что и со скандалом, и с угрозами. Но я всегда понимал, что это все ерунда. А с ней… Ты бы видел ее глаза, Эдь, когда она обещала меня убить. И вообще… Она же слов на ветер никогда не бросает. Раз обещает, значит сделает. Сам знаешь…

Ну что ж, теперь ходи и оглядывайся, – подбавил ему страху Эдя.

Я понимаю… Конечно, стресс и все такое… Чего человек в таком состоянии не наговорит. Но … Я ей поверил, Эдь. Понимаешь?

Тут включился интерком, и нежный Ниночкин голосок залепетал, оправдываясь:

Эдуард Яковлевич, вы меня вызывали? Мне девочки из бухгалтерии сказали… А я на стоянку бегала машину переставлять. Снизу позвонили, говорят, мешает…

Эдя энергичным шагом промаршировал к своему столу и, рявкнув: «Нет, ничего не надо», – нажал отбой. Пробормотал: – Дура… Давай, Вадька, займись. – Скомандовал он. – Надо подыскать на ее место толковую женщину средних лет. Ну… Так чтоб дети уже были взрослые.

Я давно говорил тебе, что нам нужен кадровик.

На кой он нам сдался? – возмутился Эдя. – Зарплату ему только платить? У нас деньги заработанные, а не халявные. Лишних не бывает. Нет… Ты и займись этим вопросом. Ладно, вернемся к нашим баранам. Так вот, зря ты кривлялся перед дверью. Анны нет и больше не будет.

В каком это смысле? – поинтересовался Вадя.

В прямом. Она ушла. Уволилась.

Ну, слава Богу, – с облегчением выдохнул Вадя, картинно воздев руки к потолку.

Эдя, собиравшийся было, по своему обыкновению, заорать от переизбытка эмоций, быстро взял себя в руки, подумав про себя: «Все равно это бесполезно…»

Конечно. Слава Богу, – спокойным тоном поддержал он Вадю. – А ты не знаешь случайно, кто теперь нам заказ за заказом таскать будет вместо нее? Может быть ты?

Да будет тебе, Эдька, – Вадя был обрадован и даже не пытался скрывать этого. – Как-нибудь образуется. Жили же мы без нее.

Ну да, ну да, – с притворным сочувствием покивал головой Эдя, – теперь-то уж я как наяву вижу, как будто это у меня на глазах происходило. Вы с Анной эдак мило побеседовали, она ушла, а ты заперся на все запоры, вырубил телефоны, и давай напиваться со страху. Пока все запасы не выхлебал, из дому не вылезал. Так было?

Ага, – смутившись, подтвердил Вадя.

Ну ладно. Тебя еще интересует, как дела в фирме идут, нет? – все тем же тоном продолжал Эдя. – Так вот. Немецкий контракт подписан. Аванс будет сегодня – завтра. Так что вызывай Нефедова и начинайте работать. Все документы по контракту в кабинете у Анны. Вот тебе ключи. Работу надо закончить за три, максимум четыре месяца.

Какого черта, Эдь, к чему такая гонка? – возмутился Вадя. – Немцы ведь давали год.

А я тебе говорю – четыре месяца! – голос Эди окреп, налился злым звенящим металлом. – Я уже говорил с Нефедовым, он ручается.

Как скажешь, – Вадя пожал плечами. – Я конечно виноват, признаю, но чего орать почем зря?

Эдя не стал объяснять ему, что деньги эти нужны для проведения одной чертовски выгодной операции. Невероятно выгодной. И нужны максимум через полгода.

Ладно, извини. Я сейчас уезжаю, мне надо заскочить в два-три места, поговорить кое с кем. Я тебе попозже позвоню, пересечемся где-нибудь. Разговор есть.

А что здесь мы поговорить не можем? – удивился Вадя.

Нет. Так надо. Я тебе потом все объясню. Не прощаюсь, – с этими словами Эдя, взяв свой кейс, вышел из кабинета, оставив Вадю одного – удивляться странностям поведения генерального директора.

Эдя позвонил через два часа и назначил встречу в шесть у ипподрома, на стоянке. Ваде никогда не доводилось бывать там, да и за Эдей страсти к лошадям, игре он раньше не замечал. Он было попробовал воспротивиться, предложив для встречи более подходящее, как ему казалось, место, их любимый с Эдей ресторанчик «Mon ange». Но Эдя резко оборвал его, приказав не выдумывать. «Ну что ж, ипподром так ипподром», – мысленно согласился с другом Вадя.