О'Санчес - Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти Страница 11

– Какие уж там шутки! Зухру Малышку знаешь?

– Ну, видел. И что?

Франк не умел длинно рассказывать, но тут пришлось. Одна проститутка, услугами которой пользовался Франк, большой любитель толстомясых восточных женщин, снимала квартиру для встреч в районе Кузнечиков – на Кузнечной улице, где полно складов и неприметных гостиниц. Однажды Зухра ранним утром увидела из окна Червончика, выходящего из гостиницы напротив, и смеясь показала на него Франку. Франк смутно удивился тогда, но не придал значения. Но однажды вечером, когда они полаялись с ним, Дядей Джеймсом, сильнее обычного, он заподозрил недоброе для себя от Дяди Джеймса («Ты уж извини, дружище мой старый, но всем известно – тебе чужая кровь как водица»). И тогда он решил все проверить, чтобы не было накладок. Взяли за жабры содержателя гостиницы, тряхнули как следует. Не сразу, но он раскололся. Власти держат на него компромат из-за сына, ну, там, неважно…

Вынудили хозяина сдать номер под явку, да не гнули его, а платили и держались скромно. Хозяин гостиницы Червончика не знает и вообще ни при ком – власти защищают, да и взять там нечего. Мы предъявили ему фотографии (несколько разных), он опознал Червончика как гостя того номера. Был два или три раза.

Зухру в турне, ребят в засаду – наблюдать. Фотографировали всех подряд. Знакомых, кроме Червончика, нет. Он появлялся лишь однажды – вчера. Фотки – не его, остальных – показал своему человеку в департаменте полиции – наплел с три короба, на всякий случай подмазал дополнительно. Он божится, что это не их контингент и не их ведомство. Это Контрразведка. (Из Службы безопасности правительства!…)

– Может, это ты с ними в игры играешь, какие – не знаю. Скажи, Джеймс, ведь я в открытую с тобою – не время турусы на колесах разводить. Скажи как другу…

– Для меня новость, – нехотя признался Дядя Джеймс. – То-то он легко отмазался в аэропорту с китайским грузом. Я думал, это мы его откупили, а выходит, что они. Но какого черта – мы ведь в политику не лезем. Ума не при…

Дядя Джеймс замер. Он поглядел на Франка, глаза его сверкнули догадкой:

– Негритос из Штатов! – Франк непонимающе помотал головой. – Франк, это за нами с тобой. Тезку твоего мы оприходовали, который из Нью-Йорка сюда оторвался той зимой. Это его след…

В начале июля прошлого года попросил убежища их американский партнер по героину – наглый и некогда весьма процветающий чернокожий босс. Но поскольку ума у него было гораздо меньше, чем амбиций, Бюро по борьбе с наркотиками довело до краха весь его бизнес, а заодно разрушило отличный путь, который строили корсиканцы и бабилоты (в лице Дяди Джеймса) на бескрайний штатовский рынок. С собой он сумел прихватить больше двадцати миллионов долларов наличными. Дядя Джеймс и Франк быстро решили проблему: черного убили и растворили в кислоте, чтобы начисто замести следы, деньги же честно поделили. Почти половину своей доли Дядя Джеймс угробил, выплачивая неустойки по разорванным контрактам (из-за черномазого!), а половину лично и тайно поместил в цюрихском банке – на черный день. Что делал Франк со своими деньгами, он не знал, но ему было известно, что долги у Франка образовались в ту злополучную зиму ничуть не меньшие. Впрочем, его доля, как прикинул про себя дотошный Дядя Джеймс, тоже все компенсировала с лихвой.

Франк был боссом в своем деле – он контролировал обширную героиновую сеть в Бабилоне. Он не был Дядькой в бабилонском смысле этого слова, поскольку подданство у него было французское, настоящих корней в подполье Бабилона он не имел. Но большие деньги и обширные связи с местными гангстерами делали его значительной фигурой. Корсиканская диаспора поставляла ему людей, на которых он мог опереться в случае военных действий с другими бандами, выручало также тесное сотрудничество с Дядей Джеймсом. Он мог бы, вероятно, заключить союз и с другим Дядькой, помимо Джеймса, но вовсе обойтись без местных кланов и действовать полностью самостоятельно в Бабилоне он все же не мог. Так же, как и Дядя Джеймс, не мог оперировать в сколько-нибудь значительных масштабах на международном уровне без корсиканских или, например, сицило-американских группировок. Но и Дядя Джеймс, и Франк дружно ненавидели «макаронников», «даго» – сицило-американцев. Те – единственные, кто сумел выйти за пределы своих гетто и вести дела, ни с кем не делясь и ни у кого не испрашивая разрешения.

Франк унаследовал эту ненависть от старых корсиканских кланов, ему довелось участвовать в Европе в «войне улиц», где он получил пулю в грудь от одного сердитого итальянца. Но Франк выжил и с тех пор носил рядом со шрамом от пули золотой амулет, сделанный в форме кулака, сложенного в кукиш. Из-за амулета и родилась его заглазная кличка. Официально его именовали поначалу Французом, но Франк яростно и недвусмысленно дал понять, что такого прозвища не потерпит, и, поскольку заглазная кличка у него уже была (и окружающим она нравилась), все согласились на Франке.

– Джеймс, елки-моталки, Черный Мэт ведь тоже политикой не увлекался.

– Штатники через свое ФБР, или что у них там, пронюхали про него, навалились на наших – вот тебе и политика.

– Ну, пусть так, а нам от этого легче?

– Не знаю, думать давай.

– Ты Червончику говорил о… нем?

– О черном, что ли?

– Слушай, старик, а ты часом не боишься, что теперь нас прослушивают?

– Нет. В доме никого из посторонних без пригляда не оставят, ни сверху, ни снизу, ни с боков не подберутся, разве что напротив… Но через мои фильтры (он показал на окно) звук не пройдет, плюс трамваи гремят… Нет, Червончик ничего не знает. Они не боги. Думаю – наугад шарят по городу, знают, что он границу перешел, вот и ищут.

– Но если Червончик на тебя настучит по всему, что он знает, тебе крепко отрыгнется, да и меня не забудут – выкинут в двадцать четыре часа в самом лучшем случае.

– Почти все, что он скажет, оперативники и так знают, да и мало одного свидетеля. Но ты прав – надо его начисто заткнуть, сегодня же займусь. Стоп, а где фотографии?

Франк достал из дипломата фотографии:

– Посмотри – и давай их сразу уничтожим, от греха подальше, я и негативы принес.

– Давай негативы, я их затырю в надежное место, глядишь, и пригодятся.

«Верно, – подумал Франк, – ах я дурак!…» Но он уже выпустил пленки из рук, требовать назад – несолидно.

– Если все обойдется – расходы возместишь.

– Какие еще расходы?

– Зухре поездка туристическая, ребята ночей не спали, ущерб моральный – все это больших денег стоит.

– А не фиг было меня подозревать бог знает в чем, это у меня моральный ущерб, не у тебя!

Дядя Джеймс сунул фотографии в металлическую коробку, стоящую под столом, – там заурчало и защелкало. Через минуту он вынул из нее кучку мусора, больше напоминавшую комок пыли, нежели недавнюю стопку фотографий, и самолично отнес в общий туалет, где и спустил в унитаз. Франк с интересом следил за его действиями:

– Полезная штучка! Надо и мне такую же завести.

– Тебе-то зачем? Ты ведь все равно читать не умеешь?

– Ладно, не свисти. Так как насчет денег, Джеймс?

– Каких денег?

– Ну, я же серьезно…

– Замахал ты меня. Представишь счет – оплачу. Предварительно проверю, чтобы не накрутил. Только, ради бога, не сегодня! У меня сейчас дел по этому гаду – выше головы! Его ведь срочно надо на Луну откомандировать.

– Могу чем-нибудь помочь?

– Сам управлюсь. Кстати, спасибо за помощь и доверие. Я тут одну штуку начал обмозговывать, хочу тебе предложить в пару сработать.

– А что конкретно? – сделал стойку Франк.

– Потом, без спешки потолкуем. В двух словах – на кокаин хочу переключиться, на Южную Америку. Тебе хороший шанс – отделиться от своего Папы Ри.

– Того уже года три как повязали. Тоже, кстати, штатники и тоже в Южной Америке, в Парагвае.

– Туда ему и дорога. Потом, потом поговорим, давай, двигай! Твои люди болтать не будут? Подчищать не придется?

Франк поморщился:

– Ну что ты такой людоед? Мы ведь тоже дежурили – шурин мой и я. Ты и меня с Тобиасом чистить собрался?

– Вот так бы и говорил, а то какие-то ребята, понимаешь…

Франк не обиделся на Дядю Джеймса за то, что тот выставляет его так бесцеремонно, – дело прежде всего, а неприятности у партнера и впрямь большие.

– Франк, эй, погоди!

Франк обернулся, уже стоя в дверях.

– Так почему ты опоздал на восемь минут, мы ведь на 19:30 договаривались?

– Почему, почему… На светофоре задержался.

– Надо же! Ладно, пока. Завтра подъезжай к обеду, и поговорим, есть о чем. Где-нибудь в 13:00, устроит?

– Здесь, что ли? Ты меня опять падалью какой-нибудь накормишь. Давай «У Пьера» встретимся.

– Подъезжай ко мне, а потом и к «Пьеру» закатимся, раз угощаешь.

– Ну ты и жила, – рассмеялся Франк. – Если разговор интересный – угощаю!