Джеймс Данливи - Волшебная сказка Нью-Йорка Страница 11

— Что это там, Корнелиус.

— Последняя станция городской железной дороги.

— А вон, где «Викки» написано, бар?

— Да.

Миссис Соурпюсс достает из черной блестящей сумочки новенькую, еще хрустящую десятидолларовую бумажку. Приподняв брови, берет микрофон и приказывает Глену затормозить. Катафалк едет дальше, пересекая широкую авеню, две машины следуют за ним. Человек в серой форме знаком велит им остановиться сразу за воротами.

— Корнелиус, голубчик, окажите великую милость, купите мне бутылку виски.

— Разумеется, конечно. Какой-нибудь определенный сорт.

— Канадского.

Вступаю под крышу населенного призраками строения. Сколько раз я сходил здесь с поезда или садился в него, в самом конце линии — или в начале, если вы направляетесь в город. Бармен с засученными рукавами. Коммивояжеры, сгорбившиеся в круглом баре над выпивкой. Звон бубенцов из музыкального автомата, сани мчатся по снегу. Кто-то из посетителей говорит, вот что нам и вправду понадобится, если через час эта штука не кончится.

Снаружи снег повалил еще гуще. Провисшие телефонные провода над уходящей на север аллее. Черная высокая железная изгородь по другую сторону улицы. А за ней кровли громадных мраморных мавзолеев. Есть и гранитные, серые. Ели, заиндивевшие клены, дубы и буки. Вся смерть, какая там есть, надежно укрыта. Холодно, бело, одиноко. Миссис Соурпюсс открывает стеклянный шкафчик.

— Выпейте немного, Корнелиус, нас ожидает зверский холод.

— Нет, спасибо. Не могу, пока я на службе.

— Вы называете это службой.

— Нет.

— Ну так глотните немного.

— Я думаю, все же не стоит.

— Ну будьте лапушкой. Вы же не ждете, что я буду сидеть, проливая слезы.

— Я полагаю, что одни горюют больше, другие меньше.

— Да идите вы. Большинство радо-радешенько. Если не ребенка хоронят.

— Вот сдача.

— Оставьте себе, она ваша.

— Прошу прощения, но я не могу ее принять.

— Знаете, еще минута и я вам медаль повешу на грудь. Такой вы, черт побери, замечательный. Возьмите.

— Ну хорошо, большое спасибо.

— Было бы о чем говорить. Ради чего же я замуж-то выходила. Ну, за встречу.

Фанни основательно отхлебывает виски, глотает так, что кадык ходит вверх-вниз. А мне не терпится снова увидеть ее ноги в черных чулках. Вайн не сказал ни слова о чаевых. Как о части того, что составляет мой фантастический оклад жалованья. Если прибегнуть к старомодному обороту. Бросить их Вайну, дабы он еще пуще уверовал в могущество своего красноречия. Фани достало двух фраз и гаргантюанской щедрости, чтобы избавить меня от пожизненного самоуважения. Почти на семь долларов богаче. Хватит, чтобы купить шипучки и груду сосисок и кататься целый день на пароме, да еще и на пиццу останется.

— Корнелиус, вы ведь сильный, правда. Не позволяйте никому прикоснуться ко мне.

Теперь она хочет знать, похож ли я на Самсона. Глен на переднем сидении опять ухмыляется. Думает, что уже все насквозь знает. Как он сейчас подвезет нас к дверям мавзолея Соурпюссов. Давя встречных покойников. Как замельтешат перед ним служители. И как он даст мне возможность отойти в сторонку и пересчитать деньги.

— Я была замужем за футболистом, Корнелиус. Он мог держать меня над головой на одной ладони. Но не мог и гроша заработать. Плакал, как дитя, когда я его бросила. И вроде как немного повредился в уме. Пытался убить меня, когда я отказалась вернуться. Если он ждет где-нибудь здесь, дайте ему как следует, ладно.

Дорога вьется, спадая и поднимаясь, перебирая вид за видом. Проезжаем статую мальчика, сидящего на скамье, скрестив ноги в бриджах. С красной гвоздикой в руке. Я был одет точно так же, когда проиграл мой первый бой. Меня за тупость оставили на второй год. И я решил что смогу побить второго по силе малого в классе. А у него оказались под свитером книги, о которые я только кулаки отбил. Вколотил меня в живую изгородь, так что я даже расплакался. Теперь вот миссис Соурпюсс желает, чтобы я звезданул по чугунной челюсти какого-то здоровенного живоглота.

— Скажу вам правду, миссис Соурпюсс. Я очень силен. Но этот ваш первый муж.

— Второй.

— Пусть будет второй. Судя по описанию, он человек не маленький. Вы действительно полагаете, что он может нас здесь поджидать. Я к тому, что мы, конечно, стремимся по возможности во всем идти навстречу клиенту. Однако я бы не отказался от чьей-либо помощи.

— Со мной три частных детектива. Но мне хотелось бы обойтись без стрельбы.

— Без стрельбы. Миссис Соурпюсс. Это почтенное кладбище. Здесь имеются определенные правила. Если начнется стрельба, меня просто уволят. Толкотня и давка — вещи на похоронах обычные. Но применения огнестрельного оружия мистер Вайн безусловно одобрить не сможет.

Вон в ту сторону мы ехали с Элен. Дешевые могилы. Ряд за рядом. А если свернуть сюда, дело может кончиться тем, что наши зубы заскачут по всей гробнице, будто игральные кости. Если нам их прежде не высадят пули. Кругом расступаются в заснеженном изяществе величественные строения. За любым из которых может сидеть второй муж миссис Соурпюсс. Глядя в оптический прицел здоровенной винтовки. Остаток футбольной команды вылетает сбоку, размахивая томагавками. Мало переменились эти места с той поры, когда здесь охотились индейцы.

Прямо по курсу восемь человек в зеленом. Уходит вверх накрытая тентом тропа. Купол мавзолея покоится на колоннах, арочные витражные окна. Кедры у входа. Кортеж останавливается. Вот те на. К похоронной процессии добавились еще две машины. Кларенс несомненно предпочел бы, чтобы я действовал, основываясь на собственном суждении. Залечь на полу лимузина. И после того, как бойня окончится, доставить уцелевших в больницу. А Чарли свезет покойников к Вайну.

— Миссис Соурпюсс, я не хотел бы показаться вам негалантным, но, прежде чем мы выйдем. Замечаете ли вы где-нибудь вашего второго мужа. Вон в той машине. В ней кто-то сидит. Ради вашей же безопасности нам следует удостовериться, прежде чем выходить.

— Вилли пробитый. Врежьте ему покрепче и все. Вы боитесь, Корнелиус.

— Нет, я не боюсь. Просто немного встревожен. Я к тому, что мне придется поговорить с кем-то из кладбищенской администрации. Всякий прискорбный инцидент дурно отражается на величественности ритуала. Обычно они здесь подобного не допускают.

Чарли выкручивает и дергает ручку на дверце катафалка. Которую заело после наезда глумливого Глена. Присутствуй здесь Вайн, он бы уже с воплями лез на стену мавзолея. Тем временем Чарли наваливается на гаечный ключ. И плюхается задницей в снег. Отчего на лице представителя администрации выражается серьезное недовольство. Возможно, это не только первое, но и последнее мое погребение. Тянут-потянут, уже втроем. Хлоп. Еще один рюхнулся. Представитель все больше мрачнеет. Так, давайте теперь вчетвером. Сдвинулась. Взвыла. Открылась. Всю дверцу перекосило. Фанни стискивает мою руку. Я вылезаю из лимузина, хером вперед.

— Боже мой, Корнелиус. Что за дуболомы.

Сопровождающие собирают цветы, зачерпывая их прямо охапками. Шестеро из них, все в зеленых шапочках, вытягивают гроб. Аккуратно прилаживают его себе на плечи. Чарли стоит, наблюдая за ними, лицо у него пепельно-серое, в седых космах застревают снежинки. Указатель на зеленом столбике гласит: «Райская Авеню». Вместо: «Для тех, кто еще не вляпался по самые уши». Фанни прихорашивается. Щелкает золотой пудреницей. Тонкий запах пудры ударяет мне в нос. Вот туда и пойдем. Тщеславие впереди. Насилие сзади.

— Пожалуйста, скажите мне, если увидите его, миссис Соурпюсс.

— Кого.

— Вилли.

— Не беспокойтесь, вы его сразу заметите, в нем шесть футов росту.

Миссис Соурпюсс в черных резиновых ботиках с высокими каблуками. Кристиана трясет. Задерживаемся под навесом, точь в точь таким же, как у Вайна на входе. А пальто-то я на работе оставил. Здесь, на свежем воздухе, запах ее духов усиливается. Черные ноги на белом фоне. Все ждут. Из двух других машин выбирается странная компания. Четыре женщины в черных шляпах и длинных вуалях. Троица дотемна смуглых мужчин, один в ниспадающей рясе. Три детектива: двое стоят на верхней ступеньке, один по другую сторону дороги.

— Кто эти люди в черном, миссис Соурпюсс.

— Крестьяне. Мужнины родственники. Я позволила им немного развлечься на свой манер. Потому что больше им ничего не обломится. Кучка иммигрантов. Им придется вернуться в свою Болгарию.

Возьми ее за пушистый локоть. Ветра пронизывают мой твид. Вместе с ощущением ее правой груди. Охлаждая мой перпендикуляр. Который встает всякий раз, как встает она. Ступеньки чисто выметены. Самое время сказать ей любезность. Пока тут не запахло неподобающим поведением.

— Вы очень привлекательно выглядите, миссис Соурпюсс.

— Держу пари, что вы говорите это всем вашим клиентам.

Холодный мглистый интерьер. Запах цемента и штукатурки. Едва не ответил миссис Соурпюсс. Что она — первый клиент, с которым я познакомился. Она неподвижно стоит рядом со мной. Пока вокруг потеснее сбиваются люди. У рослого бородача в черной рясе оказался с собой небольшой алтарь. В витражных окнах коленопреклоненные ангелицы с венками. Под одной написано «Pax Vobiscum». Все, что мне следует сделать, это восстановить членство в атлетическом клубе, где меня когда-то научили махать кулаками, и поскорее вернуть себе прежнюю форму. Трагедиям свойственно случаться так же нежданно, как часам останавливаться именно в тот самый миг, когда ты на них поглядишь. Тут-то и ударяет гонг, и ты основательно получаешь по морде, и начинается раунд. Выходи и дерись. Особенно приветствуются удары ниже пояса. Так что ничьим яйцам у нас спокойно повисеть не дают. Мои так и вообще раскачиваются в благоговейном трепете. Свисая с очень крутого рога. Восставшего в честь Фанни.