Эрик Маккормак - Летучий голландец Страница 11

– Вы не представляете себе, как это сложно, – сказал он. – Я имею в виду – взять невероятно интересные веши и переложить их на скучный язык научного журнала!

Она знала, что здесь должна засмеяться – и так и сделала.

– А о чем именно вы пишете? – спросила она.

– О фетишизме, – ответил он.

Она призналась, что не знает, что это такое.

– Большинство людей этого не знают, – сказал он. – Фетиш – это некоторый предмет, обычно – неодушевленный, но не всегда, в котором живет дух. – Он улыбнулся. – Иначе говоря, такая штука, которую ваш отец сочтет абсолютной чепухой.

Они оба рассмеялись.

– Расскажите мне о своей статье? – попросила она.

– Только в том случае, если мы выпьем еще кофе, – сказал он.

У Рейчел возникло ощущение, что Роуленду с ней хорошо, и эта мысль ее взволновала.

Когда кофе им налили, он начал рассказывать, а она внимательно слушала. Ей хотелось казаться умной в его глазах.

10

– Ближе к концу последнего месяца, который я провел в Африке, – рассказывал Роуленд Вандерлинден, – я поехал в Ндара, главное селение племени бома. Вы не слышали о нем, но один из обычаев бома широко известен в кругах антропологов: если молодая женщина бесплодна, предполагается, что ее муж должен спать с ее матерью. Потом, если у матери рождается ребенок, его отдают дочери, чтобы та его растила как своего собственного. В результате семейные отношения в племени бома могут быть невероятно сложными.

Но меня больше заинтересовал другой аспект жизни племени: я слышал, что их традиции, связанные с фетишами, весьма необычны, а потому решил, что должен увидеть это собственными глазами.

Я никогда раньше не был в Ндара и не ожидал, что путешествие окажется таким трудным. Пришлось плыть по реке Огове, потому что джунгли были густыми и не было никакой возможности передвигаться по суше. Я путешествовал на выдолбленном из дерева каноэ с тремя мужчинами из прибрежного племени. Двое из них были на веслах. Третий – старик, который бывал в Ндара раньше. Его звали Эфуа.

Но не то чтобы путешествовать по реке было намного безопаснее. Племена, живущие вдоль Огове, вовсе не дружелюбны и готовы в любой момент напасть на чужаков. Кроме того, был сезон дождей; река разлилась, и нам угрожали пороги и водовороты.

Антропологи часто делают открытия самым невероятным способом. Мы плыли по реке всего несколько часов, и тут я получил урок, который никогда не забуду.

Я сидел на корме лодки, и к полудню порядком проголодался. Эфуа дремал на носу, а гребцы, казалось, совершенно не собираются останавливаться на ланч. Поэтому я дотянулся до сумки с едой и вытащил банан. Я очистил его и как раз собирался откусить, когда один из гребцов резко поднял весло и выбил банан у меня из рук. Каноэ чуть не перевернулось. Эфуа проснулся и пришел в ужас.

У меня не было ни малейшего представления, что я сделал не так. Эфуа и гребцы поговорили между собой, а затем старик посмотрел на меня и с отвращением покачал головой. Он сказал, что я настолько невежественен, что представляю собой угрозу. Он только что убедил обоих гребцов не высаживать меня на берег, чтобы я познакомился с джунглями и враждебными племенами.

Я продолжал спрашивать, что я такого сделал. Он ответил, что если бы не проворство гребца, я откусил бы банан. Неужели у людей с кожей цвета навозной улитки (так они называют белых людей) нет ни капли благоразумия? Разве я не знал, что есть в лодке на воде – очень строгое табу? Даже самые маленькие дети знают, как это глупо.

Конечно, я спросил его, почему существует такое табу. Он велел мне заткнуться с моими «почему». Табу – это табу, и все. И расспрашивать про них – тоже табу.

Так или иначе, вскоре после этого мы сошли на берег и поели. Потом вернулись на лодку и проплыли еще несколько миль вверх по притоку. Уже ближе к вечеру мы добрались до Ндара.

Селение было действительно большое, примерно пять тысяч человек. Мы должны были сразу засвидетельствовать свое почтение вождю бома. Его резиденция находилась в центре селения рядом с огромным фиговым деревом. Эфуа предупредил, когда мы проходили мимо, что теперь нужно идти осторожно. Несомненно, это был их главный фетиш. Каждый листок, каждую веточку, которая падала, люди из племени бома забирали в хижины и хранили, как сокровище.

Я познакомился с вождем и подарил ему швейцарский армейский нож, который ему очень понравился. Вождь сказал, что я могу остаться у них, сколько пожелаю.

Однако так случилось, что я смог пробыть там всего несколько дней. Но даже за это короткое время я увидел любопытный пример того, насколько фетиши важны для бома.

А произошло вот что. На вторую ночь я пошел вместе с Эфуа посмотреть на церемонию очищения на поляне за резиденцией вождя. Большой мускулистый человек был привязан к столбу в центре площадки, и шаман что-то пел и посыпал его каким-то порошком. Веревки были на вид очень непрочными, но пленник и не пытался их разорвать.

Сразу после нашего прихода вождь и все старейшины племени вышли из главной резиденции. Сам вождь нес разукрашенную дубину с большой шишкой на конце. Все это мне не понравилось.

Ни слова не говоря, вождь подошел к человеку на столбе и ударил его дубиной по голове, пробив череп. Потом за дубину брались все старейшины по очереди, пока голова мужчины не превратилась в кровавое месиво.

После этого один из молодых представителей племени отвязал тело. Его вынесли из селения, пронесли вниз по берегу реки и бросили тело в воду. И крокодилы накинулись на него и разорвали на куски за несколько минут.

Эфуа рассказал мне, что мы только что стали свидетелями казни человека, осквернившего фетиш. Вероятно, он был одним из самых удачливых охотников бома, но в последние несколько месяцев его преследовали несчастья. На своем участке он держал ветку большого фигового дерева в кожаной сумке, привязанной к поперечной балке хижины. Он снова и снова совершал жертвоприношения – приносил ветке кур, фрукты, самые лучшие орехи бетеля – и никакого результата.

Не то чтобы он подозревал, будто боги должны всегда быть на его стороне. Он знал, как они бывают непостоянны. Но, по крайней мере, ожидал, что его преданность фетишу оценят.

Но нет – дела шли хуже и хуже. И не только охота не удавалась: трое детей умерли от какого-то таинственного отравления. Потом их мать, его любимая жена, обезумела от горя и утопилась в реке.

Наверное, он готов был вынести все что угодно, но только не это.

Он пошел прямо к своей хижине, срезал фетиш с центральной балки, где тот висел на почетном месте, и принес его на ту самую площадку, где мы только что были. Там собралось много его соплеменников, и все смотрели на него. Он вынул фетиш из кожаной сумки и плюнул на него. Потом разжег костер и бросил и сумку, и фетиш в огонь. Он ждал, пока не осталось ничего, кроме пепла.

Совет племени не сомневался: они должны избавиться от этого человека, иначе велик риск того, что фетиш восстанет против всего племени. Шаман требовал, чтобы обидчика выпустили в джунгли после наступления темноты, где он будет до смерти замучен ночными демонами. Но вождь был гуманнее и выбрал традиционный метод – забить его до смерти. Он убедил всех, что этот человек заслуживает такой чести, потому что он совершил свои ужасные действия публично, чтобы все это видели. Если бы он сделал это втайне, люди, возможно, никогда бы об этом не узнали, и племя было бы обречено.

Вот так мы стали свидетелями этого наказания. Я надеялся в дальнейшем узнать побольше о фетише, но на следующий день меня скосил приступ малярии. Я бы выздоровел быстро и остался еще на несколько дней, чтобы продолжить исследования. Но Эфуа сказал мне, что один из гребцов каноэ, выпив слишком много пальмового пива, проболтался, что я пытался съесть банан в лодке. Шаман бома сделал вывод, что моя лихорадка – наказание речных духов, и из-за того, что мне позволили остаться в селении, может пострадать все племя. Он хотел, чтобы нам всем пятерым расшибли головы – разумеется, по большой дружбе, – чтобы задобрить речных духов. Так что самое время было уходить, и, несмотря на мою болезнь, мы так и сделали.

11

Роуленд Вандерлинден отпил воды из стакана. Рейчел восхищенно смотрела на него. Она никогда не видела человека, пережившего что-либо подобное. Большинство из нас, думала она, занято лишь банальными проблемами, а такие люди, как Роуленд Вандерлинден, разгадывают тайны мироздания. Ей глубоко льстило, что он доверился неискушенному собеседнику, ей. И Рейчел все больше надеялась, что он таким образом за ней ухаживает.

– Конечно, история с фетишем очень интересна, – сказал Роуленд. – Но больше всего меня потрясло то, что этот несчастный уничтожил его именно из-за самоубийства любимой жены. Видимо, он любил ее так сильно, что все остальное было для него уже не важно. Разве не удивительно, что мужчина может сделать ради женщины, которую любит?