Катрин Панколь - Крутые мужики на дороге не валяются Страница 11

Он звонит по телефону. Смеется, длинными пальцами теребя шнур. А я стою как вкопанная и наблюдаю за каждым его движением. Так ведет себя Кид ближе к шести часам, чтобы не пропустить свою трапезу: уставится на холодильник и не двигается с места. Вот и я глаз не могу от Алана оторвать. Хорошо бы найти в нем какую-нибудь досадную мелочь, которая подпортила бы общее впечатление. Тогда я воспряну духом, вспомню, кто я и откуда, а сейчас у меня крышу на полной скорости относит прочь. Спасти ситуацию мог бы нелепый цвет носков, безвкусный ремешок, излишняя пышность волос. Американцы каждое утро делают себе укладку. У них обычно целая полочка в ванной заставлена всякими флакончиками. Волосы должны быть густыми, блестящими и хорошо лежать: для этого предусмотрена специальная круглая щеточка. Что бы в нем такого найти дурацкого?.. Я с трудом понимаю, что он мне говорит. Он дозвонился до какой-то Нэлли и узнал у нее адрес. Алан улыбается. Сообщает, что специально посеял приглашение, потягивается, подмигивает. Как бы мне хотелось, чтобы он, расстегнув верхнюю пуговицу, снова развалился на диване. Он вспоминает, что мы с ним уже встречались. Да, точно, у него на вечеринке, четыре года назад. Тогда-то я и познакомилась с Бонни. Он смотрит на часы.

Я не хочу его отпускать.

— И давно ты знаком с Бонни? — спрашиваю я в надежде задержать его.

— Сто лет!

Они были соседями, оба жили в отвратительном доме рядом с Колумбийским университетом[12]. Он изучал бизнес и право. Был очень беден… От него приятно пахнет. Ногти у него прозрачные. Волосы черные и блестящие, как на рекламе шампуня. Из-под рукава выглядывают темные волоски… Каждый вечер он ужинал в дешевом заведении под названием «Пицца Рея». Бонни разогревала ломтики пиццы по баксу за штуку и убирала со столов. Она приехала из Огайо и говорила с чудовищным акцентом. Он учил ее правильно произносить слова, а Бонни, в свою очередь, тайком наливала ему малиновый коктейль. Бесплатно.

— То была совсем другая Бонни, толстенькая, рыжая. Ей было лет восемнадцать. Ничего не понимая в жизни, она приехала покорять Нью-Йорк и была готова на все…

— Правда, что ли?.. — бормочу я и кладу ногу на ногу, чтобы нечаянно не прыгнуть ему на колени.

— Только не подавай виду, что знаешь. Ты не представляешь, как она разозлится. Я бы на ее месте был страшно горд собой, а она относится к этому иначе… Когда мне хочется ее побесить, я шепчу ей на ухо: «Огайо», и она сразу густо краснеет. Представляет себя в сельском автобусе по пути в отчий дом. На ногах — крестьянские башмаки, и куча ребятишек на шее.

Он смеется и заражает меня своим настроением: на меня накатывает волна радости. Мне снова хочется счастья, снова верится, что жизнь может быть светлой и бесхитростной. Эта нелепая вера в жизнь досталась мне по наследству от папочки. Он искренне верил, что человек может быть счастлив, что надо жить сегодняшним днем, что праздник жизни должен быть спонтанным, а не запланированным. К семейной жизни Он относился без энтузиазма. Благословение мэра[13], дети, совместное хозяйство — все это не слишком Его вдохновляло.

— А что из себя представляли ее мужья?

— Старые, богатые. Очень богатые.

— А кто кого бросал? Она их или наоборот?

Я нарочно засыпаю его вопросами. Сам того не подозревая, он в эту минуту слился со мной воедино. Влип навеки. Рыдая от счастья, мы дрожащими руками выводим свои имена в свидетельстве о браке, и умиленные родственники промокают наши расплывшиеся подписи рукавами. С Алановой кредиткой в кармане и его же младенцем в пузе я забываю о былых страданиях. Я больше не буду бездомной, бездумной собакой слоняться по городу. Кончено! Смерть проигравшим! А я буду просто жить! Я вся во власти любовной лихорадки. Меня знобит. В голове рождаются хитроумные планы: противник будет повержен. Сладкий привкус войны щекочет язык. Я кружусь и танцую, весела и легка. Как прежде.

— Первый супруг умер. Его хватил инфаркт на заседании правления… Второй сбежал с какой-то молодухой. Она никогда тебе не рассказывала? Это был кошмар. Второго мужа Бонни обожала. С тех пор она обрывает все свои романы, прежде чем они перерастут в большую любовь. Не хочет больше страдать. Принципиально.

Он ставит бокал, говорит, что должен бежать.

Далеко не убежишь, радость моя, я тебя все равно настигну!

Я провожаю его до порога, веду себя мило и сдержанно. Он прощается, бросает стандартную фразу: «It was nice to see you again»[14]. Одним словом, ничего лишнего — и ни намека на продолжение знакомства.

Едва он уходит, как меня начинают терзать сомнения. Отравленные дротики один за другим пронзают мой несчастный мозг. В глубоком смятении я застываю перед зеркалом.

Интересно, какой он меня увидел?

Отражение не дает ответа.

Я стою некоторое время с закрытыми глазами, потом резко их распахиваю.

Ну, и что ты видишь?

Да так, ничего особенного. Крашеную блондинку в футболке и серых штанах.

Ну же, старуха, пораскинь мозгами! Ты хочешь его?

Да. Да. Да.

Я снова закрываю глаза, жду, пытаюсь отвлечься, забыть, что речь идет обо мне. Открываю глаза. Ну, быстро, первое впечатление от увиденного?

Ну, в общем…

Что в общем? Красивая или так себе?

Трудно сказать.

Постарайся! Сделай над собой усилие!

Она ничего… высокая, стройная, вот только лица разглядеть не могу.

Да ведь это же самое главное! Лицо — зеркало души. Без лица красоты не бывает. Ты же знаешь!

Не знаю, отражение какое-то размытое.

Что же, у тебя нет души?

Обычно есть, но не сегодня.

Старая песня. В решающий момент душа никак себя не проявляет.

Я залезаю в заиндевевший холодильник, достаю мороженое. Нормальное мороженое, купленное в «Деликатесах» неподалеку. Состоит из калорий, крема, орехов, жирного шоколада и натурального сахара. Может, у меня и вправду нет души? Настоящая душа не страшится бурь и невзгод. А моя вся какая-то пенопластовая, ломкая до невозможности.

Прислонив ледяной стаканчик к животу и выискивая ложкой крупные кусочки шоколада и пралине с ванилью, я начинаю размышлять. Я хочу его. Он должен стать моим. Стоит ему прижать меня к груди, и я разом перестану плакать, терзаться и спорить с потусторонним миром. Одним прыжком запрыгну обратно, в нормальную жизнь. И тут я слышу голос. Он возникает по ту сторону Атлантики. Это Тютелька изо всех сил пытается до меня докричаться. Что случилось? Ты летела туда спокойно про-а-на-ли-зи-ро-вать ситуацию, а в итоге решила опять поиграть в любовь. Тебя посетило неземное чувство. Браво! Поздравляю! Как просто все решилось! Видеть тебя не могу. Все, разговор окончен.

При общении с Тютелькой нужно помнить главное: ее ни в коем случае нельзя злить. А злится она, когда кто-нибудь пытается с ней спорить. Несчастный моментально впадает в немилость, объявляется недоумком, начисто лишенным здравого смысла и способности анализировать ситуацию.

Плевать я хотела на Тютельку. Я смакую свою сладкую мечту. В пышной розовой пачке взмываю вверх на глазах у Волшебного принца.

Тютелька не сдается. Интересуется, откуда взялся Принц?

Ну, понимаешь… Это еще из детства. Я, когда не могла заснуть или когда родители скандалили, сама себе придумывала сказки. Прекрасные сказки, в которых сначала я была страшно несчастна, но зато потом все кончалось просто замечательно. И одна из них была про Волшебного принца. Он ждал меня где-то далеко, стоя под фонарем, дрожа от холода и поглядывая на часы. Все девушки были от него без ума, и, когда, преодолев тысячу препятствий, я являлась пред его светлые очи, мне приходилось еще доказывать ему, что я та, которую он так долго ждал. Конец у сказки был счастливый, а Принц — красивый, сильный, черноволосый. Вылитый Алан. Вот я и подумала, что его подослал папочка, чтобы меня утешить.

«Ну вот, — ухмыляется виртуальная ворчунья. — Еще папочку своего приплела. Черт-те что!»

Тютельку можно понять.

Я снова принимаюсь за мороженое. Выскребаю шоколадную корочку до тех пор, пока ложка не упирается в картонный стаканчик. Последние капли лакомства холодным ручьем текут вдоль запястья. Нет, ее действительно можно понять…

А что если мне и вправду хочется удариться в любовь-морковь? Пищать от восторга и парить высоко? Я — свободный человек. У каждого свои слабости! Тютелька неравнодушна к вину, а я — к мужчинам. В особенности торчу от принцев.

Он ждет меня под старым фонарем. Я его окликаю. Хватаю. Сжимаю. Растворяюсь в нем без остатка. Я невинная дурочка, опытная развратница, избалованная принцесса, вражеская лазутчица. Я могу быть любой, только покрепче стисни меня в объятиях, прижми к своим холодным доспехам, сделай меня своим знаменем, спаси от лесных разбойников. (Возможны варианты…) И вдруг я замечаю в нем незначительный недостаток, мелкую погрешность, странную слабость — и кричу, что меня обманули! Не того подсунули! Я обнажаю клинок, и предатель повергнут! Я не сдаюсь. Однажды я встречу ЕГО.