Мария Романова - Подростки бессмертны Страница 11

Аккуратно уложив мой «прикид» в рюкзачок-торбу («бэг», как мы тогда говорили — это был священный атрибут любого неформала, с которым нельзя было расставаться ни за какие коврижки. Бэг хранил в себе самое ценное: блокнотик, какие-нибудь безделушки, школьные тетрадки, также был необходим для переноса алкоголя), я отправилась к назначенному месту встречи.

На остановке стояло несколько парней: все, как на подбор, в берцах (это армейские ботинки), в черных или рваных голубых джинсах, за спинами у всех гордо торчали самодельные мечи из стеклопластика.

— Ребят, привет, вы на игру едете? — поздоровалась я, сразу поняв, что именно с ними я и должна встретиться.

— Ага, ты с нами? — их немного удивил мой панкообразный прикид, но не сильно.

Лицо одного из них мне смутно показалось знакомым. Невысокий широкоплечий парень, темноволосый, с правильными чертами лица, глубоким голосом и каким-то природным магнетизмом. Его все называли «Урук», а в простонародье — Вадик. Ну конечно! Этот парень жил в Олином дворе, и в детстве мы часто вместе играли в пионербол.

Забегая вперед, надо сказать, что Вадик — один из самых порядочных, честных и чистых душой людей, которых я когда-либо встречала в жизни. Его отец был художником, а мама — очень приятной и доброжелательной женщиной, немного напоминала мою, но, в отличие от моей, никогда не гоняла Вадика за учебу. Он был очень талантливым и умным парнем. И единственное, что ему мешало в последствии найти место под солнцем — природная лень и отсутствие амбиций.

Полигон представлял из себя огромную территорию на окраине города, бывшую когда-то оптовым складом. Там было несколько больших железных ангаров, которые, служили нам импровизированными крепостями и городами. Какая-то подсобка была переоборудована в «кабак»: там имелась даже барная стойка и несколько столов со скамейками (там-то мы и могли переодеться, но многие даже не стали заморачиваться на костюмы, оставшись в своем обыденном образе). Также на территории располагалась небольшая конюшня с тремя-четырьмя лошадьми.

Нас встретила Василиса, одетая в длинное зеленое платье, сопровождаемая огромным бурят-монгольским волкодавом. Собрав скромные взносы (но большинство даже платить не стало), девушка обрисовала суть игры, раздала роли. Сценарий был основан на фэнтезийных книгах, несколько государств воевали, нужно было добывать какие-то камни всевластья. Мой прикид, пожалуй, оказался самым эпичным, и мне досталась роль шаманки в одном из диких племен (в котором оказался и Вадик) — что было очень почетно.

Играть было интересно, хотя я никак не могла до конца разобраться в хитросплетениях сюжета, не зная ни одной тематической книги, которые там все так любили.

Чтобы создать волшебный шар предсказаний (а он позволял получать у мастеров игровую информацию, недоступную остальным), я придумала красивый ритуал с огнями и танцами, помогали мои «соплеменницы». Эта театральная постановка мастеров очень впечатлила, и волшебный шар (на самом деле это был стеклянный шарик со снеговиком, в котором сыпался снег, если его потрясти) мне был торжественно вручен.

Домой мы поехали с Вадиком вместе. По дороге он сделал заманчивое предложение:

— Слушай, скоро ГрОБ приезжает (Гражданская оборона), хочешь пойти? Там все будут, — что такое этот ГрОБ я, конечно, не знала.

— Да можно, а сколько билет стоит? — мне было все равно, что это за концерт. Но там ведь будут все!

— Да забей, так пролезем, — пообещал Вадик таким тоном, что все сомнения отпадали.

После того концерта и знакомства с вожделенной тусовкой меня и понесло во все тяжкие.

13

Тем временем уютная осень как-то резко скурвилась, градус заметно понизился, и уже зима вступила в свои владения, сразу расщедрившись на обильные снегопады.

Я шла на концерт, а сердце мое ликовало: наконец-то я познакомлюсь с вожделенной тусовкой «настоящих» неформалов.

У входа во дворец культуры уже было не протолкнуться: человек пятьдесят ждали, когда, наконец, откроют двери. Я сначала растерялась от множества незнакомых лиц, и некоторые разглядывали меня с любопытством, еще бы: новый персонаж. А там уже практически все друг друга знали.

Найти Вадика не составило труда: как я уже говорила, в эпоху без сотовых у многих была какая-то особая чуйка друг на друга. Он стоял в окружении нескольких ребят, они о чем-то весело и непринужденно болтали. Его вообще везде любили, видимо, за искренность и благодушие, за природное обаяние.

— О, здорова! — приветствовал меня он, попутно представив остальным и протягивая бутылку семьдесят второго портвейна.

Вскоре мы уже весело резвились в сугробе, кидались снежками и хохотали, распаленные алкоголем. Когда мы, запыхавшись, сели с Вадиком передохнуть, среди приятельской болтовни меня вдруг понесло сетовать на жизнь — видимо, подначивал выпитый портвейн.

— Вадик, меня никто не любит и не понимает, — тоскливо призналась я в своей «беде», главной проблеме всех подростков.

— Как никто? А как же я? — при этих словах Вадик по-дружески приобнял меня. Конечно, он не имел ввиду любовь к девочке, подразумевая лишь хорошее человеческое отношение. Но я тогда все поняла буквально, и никто раньше не говорил мне таких слов. А сама уже осознала, что влюблена в Вадика по уши.

Наконец тяжелые двери отворились, и часть толпы двинулась ко входу, предъявляя билеты охране. Вадик же повлек меня совсем в другую сторону, куда отправилось еще несколько человек. Там, с обратной стороны дворца культуры, располагалось окно в туалет, железная решетка которого была заботливо отогнута сердобольными скинами.

Я чувствовала себя партизаном, пролезая между прутьями решетки. Наконец, мы проникли в зал.

На сцене горланил какой-то бородатый хайратый мужик в некрасивых очках, явно нетрезвый, аккомпанируя себе на расстроенной гитаре. Конечно, мой детский ум тогда был не в состоянии воспринять творчество одного из величайших поэтов двадцатого века — Егора Летова.

Зато тогда мне понравилось новое развлечение: хаотично прыгать и толкаться на площадке для стоячих мест в окружении обезумевшей толпы. Немного устав от таких упражнений, я присела отдохнуть в кресло. Тогда мне сразу протянул бутылку водки какой-то скинхед.

— О, панкушка, — благодаря моему внешнему виду все решили, будто я именно панкушка, что мне очень льстило, — хлебни.

Пока я заливала в себя огненную воду прям из горла, стараясь не морщиться, парень расшнуровывал ботинки. Скины носили те же берцы, только шнуровали их определенным образом, без перекрещивания, поперечным способом, и обязательно белыми шнурками. Дизель (так его звали) снял берцы в надежде просушить шерстяные носки (видимо, связанные заботливой бабушкой).

После концерта меня нашел Вадик.

— Пошли на вписку, сегодня у Джона хата свободна.

По дороге на «вписку» я все же остановилась у телефона-автомата, Вадик меня подождал. В глубине души мне было жалко маму, беспомощно наблюдающую за моими прогулами и гулянками допоздна.

— Мам, я сегодня не приду, в гостях буду, — это был первый случай, когда я ушла на ночь без спроса.

— Доча, ты с кем? Куда ты? Давай домой!

Я бросила трубку, не став объяснять, куда направляюсь.

В «гостях» были уже совсем другие «угощения». Видимо, приличные напитки — водка и портвейн — у всех уже закончились, и мы стали бодяжить косметический спирт «Троя». Он был одной из самых популярных жидкостей, благодаря своей дешевизне (стоил семнадцать рублей). «Троя» отдавала какими-то не то огурцами, не то травой.

Вместо закусона мы просто закуривали или занюхивали волосами ближнего.

Надо сказать, в компании я немного терялась: они были для меня какими-то небожителями, я так давно любовалась ими издали, робея подойти.

Вскоре алкоголь совсем затмил разум, и я полезла целоваться к Вадику. Он, нетрезвый, был не против. Как-то незаметно мы перешли к легкому петтингу — совершенно новому для меня удовольствию, не стесняясь сидевших в той же комнате товарищей. Никто особо не обращал на это внимания.

И тут громкий стук в дверь прервал наше веселье. Хозяин квартиры пошел открывать, и вскоре в «хату» ворвались нежданные взрослые, заставшие меня за любовными утехами с Вадиком. Это были мои родители.

Позже я ни раз удивлялась детективным способностям мамы. Стоило ей иметь хотя бы одну зацепку, отправную точку, хоть один номер телефона кого-то из моих знакомых — и она при желании могла найти меня практически на любой вписке, любом сейшене, и даже в других городах, выстраивая сложную цепочку, ведущую ко мне. А ее искреннее отчаяние, похоже, не могло оставить равнодушным даже самые черствые сердца, и после долгих уговоров и слез даже полные отморозки помогали ей выйти на мой след. Вот и тогда она отправилась к дворцу культуры, где недавно проходил концерт. Видимо, найдя каких-то ниферов, что до сих пор околачивались неподалеку, она и сумела расспросить о вписке.