Далия Трускиновская - Коломбине дозволено все Страница 11

Диалог этот был прерван Соймоновым, звавшим Ларису в постель. Но ей было уже не до Соймонова. Она прислушивалась – не хлопнет ли внизу дверь. Опять пошла в дело головная боль, опять Лариса, невзирая на позднее время, побрела к Асе за несуществующей таблеткой, но звонить не стала, а просто присела боком на перила. Дима не появлялся, и Лариса мрачно думала, что ее прежний заспанный образ жизни сменился уж больно бессонным.

За этим размышлением ее и застал Дима.

ЛАРИСА. Наконец-то! Слушай внимательно. Я была в «Астории» и напоролась там на эту твою…

ДИМА. Ну и что? С высоким блондином ты ее там видела, что ли? Ну, так я знаю, что он ее достает…

ЛАРИСА. Балда! Мало ли с кем я ее видела? Важно, что она меня видела с моим Соймоновым. Понимаешь?

ДИМА. Тьфу, черт…

Насилу Дима вспомнил, что из-за его проказ образовалась лишняя жена, и содрогнулся, представив, сколько проку извлечет из пикантной ситуации его решительная подруга.

ДИМА. Кой черт занес тебя в этот ресторан?!

ЛАРИСА. Тебя не спросилась! Между прочим, эту твою сопровождал не блондин, а плотный брюнет в импортных очках, с залысинами и брюзгливой рожей.

ДИМА. Знаю. Кошкин. То есть – как это – Кошкин???

ЛАРИСА. Ну, представляешь, позвонит она Асе…

ДИМА. Ой, перестань… Кой черт занес тебя только в этот ресторан.

ЛАРИСА…и начнет ей рассказывать, как видела ее в ресторане, и приметы приведет! А Аська немедленно опознает меня…

ДИМА. Да, от этой дуры только и жди…

ЛАРИСА. А кто велел связываться с дурой? За одно место тянули?

ДИМА. Пожалуй, она ко мне пристанет…

ЛАРИСА. На здоровье, лишь бы Асе не звонила.

Некоторое время оба молчали, раскладывая ситуацию по полочкам и просчитывая варианты.

ЛАРИСА. Говоришь, она тебе непременно обо всем доложит?

ДИМА. Она всему институту доложит!

ЛАРИСА. Есть идея. Пока ты был уверен в жене, ты позволял себе заходы налево. А как над семейным очагом нависла угроза, ты опомнился, и никто, кроме Аси, тебе не нужен? Сумеешь сыграть?

ДИМА. Постой, постой, что-то слишком сложно…

ЛАРИСА. Элементарно! Пока жена вела себя нормально, ты не обращал на нее внимания, ты был в ней уверен. А сейчас возникла угроза ее потерять, и ты перепугался. Ну? Это же не формулы!

ДИМА. Значит, вместо того чтобы…

ЛАРИСА. Вот именно! Ты выспрашиваешь приметы моего жениха и приходишь в ярость! В такую ярость, чтобы она и слова вставить не могла. И под прикрытием этой ярости производишь правильное отступление. Ты понял, кого теряешь, и торжественно возвращаешься к жене.

ДИМА. А если наоборот? Я узнал, что она ходила с Кошкиным в кабак, разозлился и…

ЛАРИСА. Конечно, так тебе легче – ты естественно рассвирепеешь. Но, во-первых, ты ее ревностью только обрадуешь. А во-вторых, откуда ты знаешь про Кошкина? Вернулась жена из «Астории» и доложила – милый, я там твою любовницу с Кошкиным видела! Так?

ДИМА. Между прочим, я изучал систему Станиславского. Я в студенческом театре миниатюр играл.

ЛАРИСА. Ну вот, завтра и сыграешь миниатюру. Но наденешь не маску ревнивого любовника, а маску ревнивого мужа. Все дело в том, чтобы правильно выбрать маску.

ДИМА. Но погоди… Из этого выходит, что мои отношения с ней…

ЛАРИСА. Вот именно. Чего я и добиваюсь.

Диме в этот момент страшно хотелось обложить Ларису соответствующей терминологией, но он отлично понимал, что она права. Тут внизу очень кстати хлопнула дверь и кто-то понесся наверх.

ЛАРИСА. Знаешь что? Сломай-ка ты дома телефон дня на два. Идет?

ДИМА. Как же мы без телефона?

ЛАРИСА. А вдруг эта твоя рыжая решит меня шантажировать? Ты рискуешь остаться с телефоном, но без жены. Ну, пока!

Тут перед ними возникла Людмила. Дима, поняв по ее лицу, что случилась катастрофа, немедленно откланялся и смылся.

ЛАРИСА. Ты всю зарплату за одну ночь бухнешь на такси.

ЛЮДМИЛА. Он проводил ее домой и сидит у нее! Едем!

ЛАРИСА. Ты что? Куда – едем? Зачем – едем? Опомнись!

ЛЮДМИЛА. Я видела, какое окно зажглось, когда они пришли! Поехали! Меня ждет такси!

ЛАРИСА. А меня – Соймонов!

ЛЮДМИЛА. Ну, я прошу тебя, ну, Лариска, ну, Крыска… А то я там такого натворю! У меня ощущение, что он остался там ночевать!

ЛАРИСА. Но-че-вать???

Это в операцию «Вокал» никоим образом не входило.

ЛЮДМИЛА. Я должна в этом убедиться! Понимаешь? Ну?…

ЛАРИСА. Едем!

У нее хватило нахальства не только одеться в присутствии спящего Соймонова, но и, уходя, погасить ночник над его головой.

К дому Ники они прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как погасло окно Никиной кухни, а яркий свет в другом окне сменился приглушенным.

ЛАРИСА. Очень может быть, что он уже ушел.

ЛЮДМИЛА. Давай поднимемся! Вдруг мы что-нибудь услышим?

ЛАРИСА. Подслушивать я не стану!

ЛЮДМИЛА. А если мы услышим нечаянно?

Это был веский аргумент. Велев шоферу обождать, коллеги поднялись на последний этаж, и там Людмила, к великому изумлению Ларисы, правильно определила Никину дверь.

Она оказалась полуоткрытой. Такое за Никой водилось, и нередко замок лишь утром захлопывала добрая соседка. А тут еще сквозняк вмешался и приоткрыл дверь еще шире. Людмила, приняв это за приказ судьбы, скользнула за порог, напомнив этим движением Ларисе, как осторожно входила рыжая незнакомка к Асе на кухню.

Уже и тогда Ларисе было достаточно неприятно. Она протянула руку во мрак прихожей, нашарила Людмилин рукав и стала вытаскивать ошалевшую от ревности коллегу обратно на лестницу. Но та воспротивилась и вдруг застыла, прислушиваясь. Вслушалась и Лариса – и все поняла…

Противно ей стало – чуть ли не до тошноты от сознания пошлости ситуации. Злость охватила – и на дуру Людмилу, и на безответственную Нику, и на себя – за то, что вот лезет в грязь какую-то, и ни удержаться не может, ни действительно окунуться туда с головой и забыть обо всем на свете!

С неожиданной силой Лариса вытащила Людмилу на лестницу. И унесло их такси подальше от Никиного вертепа, и молча они расстались у Ларисиного дома.

Пытаясь взять себя в руки, Лариса зажгла свет на кухне и присела к столику, голову – на руки. Сидела она так долго, а когда распрямилась – увидела ожерелье из малость подсохших, но все еще ярких плодов шиповника. Висело оно на ручке стенного шкафа, и Лариса не помнила, как оно туда попало.

Ожерелье дразнило чем-то несбыточным. Не тем Карнавалом, в котором, как наивно полагала Лариса, испортилась Ника, а чем-то еще… Словом, загляделась на него Лариса и поняла, что одно ей остается – стиснув зубы, сражаться дальше за подлеца Кологрива, раз уж начала. А иначе не за что будет ей себя уважать.

Утром Лариса выпроводила недовольного Соймонова и позвонила Нике. Та безукоризненно деловым тоном доложила, что только сейчас сплавила Кологрива.

ЛАРИСА. Что это тебя так занесло?

НИКА. У тебя ко мне претензии?

ЛАРИСА, Да мы вроде так не договаривались.

НИКА. Ерунда. Коломбине дозволено все. Так вот, насчет «моря нежности»! Слюняв он, как телок, вот тебе и все море. И толстый.

ЛАРИСА. Ко-ло-грив?…

НИКА. Ну, когда в пиджаке, то не очень. А без – так у него порядочное пузо намечается. И, кстати, лысина.

ЛАРИСА. Отродясь у него не было лысины!

НИКА. Отродясь у него и зубов не было. Однако ж выросли.

ЛАРИСА. И почему нам кажется, что эти гады вечно будут молодыми?…

НИКА. Вечно молодыми могут быть только Коломбина и Арлекин.

ЛАРИСА. Что же ты польстилась на этого – толстого и лысого?

НИКА. Так нужно было. Я же сказала – хандра.

ЛАРИСА. Ничего себе лекарство… Ну и как? Помогло?

НИКА. А ничего. Даже не противно. Воистину – ничего. Убедилась, что еще один меня желает, и все мгновенно забыла.

Ларисины упреки на Нику никак не подействовали. Ну что такого натворила сумасбродная певунья? Позволила себе еще одно приключение? Но не младенца же невинного она совратила! Тридцатилетнего мужчину средней степени блудливости. И никто никому ничего не обещал. Но Ларисе мешало ощущение той грани допустимого, которую каждая женщина сама себе устанавливает.

НИКА. Стало быть, буду от него скрываться, пока ты не провернешь операцию «Боевой ишак».

ЛАРИСА. Думаешь, после твоего фокуса у меня что-то получится?

НИКА. Да у твоего Кологрива индивидуальность так устроена, что не может он просидеть с женщиной наедине полчаса и не захотеть ее!

И дальше их разговор продолжался в том же духе. Лариса бодро язвила, потому что нельзя же всерьез относиться к тому Кологриву, чей блудливый образ фигурировал в разговоре! А в душе ей было страшно неловко за искренность своего увлечения.

Аморальщинкой припахивает сюжет моей повести?

Стало быть, подобные истории и не случаются, что ли? Служебные романы – банальность. Амурные приключения одиноких женщин – мы выше этого. Поиск партнера методом проб и ошибок – элементарная распущенность.