Слава Сэ - Сантехник. Твоё моё колено Страница 11

Он пах, как персиковый пудинг и, возможно, был им. Поскольку никто не мажет на себя пудинги, то и результаты сравнить невозможно. А эффект был удивительный. Обмазанная Люся почувствовала прилив сил и за один день записалась на английский, в школу астрологии и к зубному. А если бы намазалась вся, то с криком «невидима… невидима!..» полетела бы на швабре громить квартиры работников конкурирующей радиостанции.

Я спросил у Кати, что ей дарили. И насколько подарок улучшает отношения. Она говорит, не в подарках дело. Сам мужчина должен быть интересен. Например, вчера ей снились тараканы. Если б я не сумел увлекательно интерпретировать этот знак, мне никакой крем бы не помог. В доказательство рассказала женский вариант саги про независимость мужского обаяния от подарков.

Ее подруга Таня жила бедно, но с интересным мужчиной. Как-то утром она заметила в холодильнике шпроты. И целый день о них мечтала. На работе, в автобусе, в лифте — все думала о них. Денег на обед почему-то не было. Ее родной муж только собирался богатеть.

И вот прибегает Таня поздно, замерзла. А шпрот уже нет, муж их съел, запил пивом и спит. Без штанов, но в свитере, поверх покрывала. Таня поняла в тот миг, что как человек он совсем неинтересен. Через год она вышла за гражданина Швейцарии, который готовил три блюда в день, не считая десертов. А Тане запрещал даже поварешки мыть. За окном швейцарского мужа вздымались Альпы. И, конечно, он ей много чего подарил. Но Тане было с ним скучно, она вернулась на Родину. С одной стороны — дура, а с другой — с нелюбимым мужем везде мука, даже в Швейцарии.

Дальше какой-то компот, Катя плохая рассказчица. Скучный швейцарец примчался следом, но Таня уже встретила третьего мужа. Швейцарец подарил Тане ресторан и уехал. Совсем отчаялся или сбрендил. Потом третий муж сказал, что не может жить с женщиной, которая богаче его на целый ресторан. И тоже уехал. Теперь Таня одна. Ни подарков, ни мужиков, ждет любви.

Что из всего этого следует, я не понял. В женских историях интересна не фабула, а то, как увлеченная рассказчица роняет посуду, проливает кофе и забывает пояснить, кто такой Эмилио. Зато Кате нравится мое объяснение сна с тараканами. Завтра, надеюсь, ей приснится еще какая-нибудь белиберда.

Месяц прошел. Никто никуда не уехал, конечно. Более того, Катя купила старенький «фольксваген». В нашей гостиной открылся массажный салон. Выйдешь из кабинета, а навстречу холеная какая-нибудь гетера. Отмытая до скрипа, завернутая в полотенце. Некоторые пациентки врывались в мой кабинет, притворялись заплутавшими красными шапочками. Всем интересно посмотреть на живого писателя, лысого, в халате. Было слышно, они хихикали потом внизу. Катя сама их науськивала. Веселилась. Когда не было массажей, приходили подружки-йогини. Эти, наоборот, плыли мимо, равнодушные ко всему бренному. Расстилали коврики, поджигали палочки-вонючки, заводили индусскую музыку, от которой сводило скулы. В такие дни мои тексты обогащались терминами «Брахмапутра», «Курукшетра» и «Махабхарата». Беруши не помогали. Пришлось купить специальные наушники, какие выдают работникам взлетных полос.

Я далеко шагнул по пути здоровой кулинарии. По утрам готовил омлет, кричал:

— Катя! Завтракать!

Она спускалась, посыпала мою стряпню экзотическим душистым сеном. Мы делили на двоих мой омлет насущный. Вечером она сама кричала:

— Севастьян, гулять!

Катя любит ходить. Может неосторожно дойти до Парижа и обратно, потому что задумалась. Недавно купила пять пар кроссовок, все ужасно красивые. Зашла в обувной магазин и потратила бюджет Зимбабве. Случайно. Говорит, взгрустнулось чего-то. Новые туфли — лучший антидепрессант.

Я не знал всех значений слова «гулять» и вызвался в попутчики. Я был опрометчив. Мы пошли по пляжу, потом по шоссе, потом по лесу. Первые пять километров даже нравилось. Юрмала отличный город для коней, антилоп и других кочевых животных. В пути говорили о загадках природы. Например, булочки. Непонятно, как 25 гр. теста, съеденных на закате, становятся утром килограммом жира. Астрофизики отворачиваются от этой гравитационной аномалии. Меж тем сдоба орудует у нас под носом и куда опасней черных дыр. Чтобы обнулить одно пирожное, нужно гулять три дня. Причем масса снижается за счет износа ступней в основном.

Катя верит в победу ходьбы над выпечкой. К тому же всех, кто не гуляет, однажды сразит почечуй. Кто не знает, это даже не болезнь. Это эссенция боли и унижения.

Я знаю, о чем она. Один мой друг, театральный режиссер Петров, однажды перестал гулять. Была зима, холодно, и снегу навалило. Такие катаклизмы лучше дома пережидать, в кресле. У Петрова как раз был абажур, плед и стопка непрочитанных романов. К апрелю режиссер вырос духовно, завел себе третий подбородок и еще почечуй.

Сырая картошка инвазивно, холодные ванночки, аутотренинг и другие народные средства результатов не дали. Расставляя ноги несколько по-пингвиньи, Петров побрел в больничку. Регистраторша издалека поняла, отчего он такой грустный и кривой. Ей овладело чувство юмора.

— Вы к какому специалисту? — спросила она звонко. Петров постарался губами и языком пролезть к ней в окошко, чтобы очередь не слышала тайны.

— К проктологу.

— К кому-кому?

— К проктологу, — повторил Петров и послал луч понимания.

— Говорите громче!

Тут режиссер не выдержал и в таких деталях описал проблему, что старушка за ним расплакалась. Ему назвали номер кабинета и перекрестили в спину.

В идеале Петров хотел бы встретить ироничного доктора с чеховской бородкой. Такому можно доверить многие тайны. Но попал он к девице, молодой и нервной. Вряд ли девушка сама мечтала о такой специальности. Скорее уж была двоечницей и теперь изучает черные дыры, как Стивен Хокинг. Она спросила: «На что жалуемся?» В первом лице, будто они с Петровым семья. Режиссер удивился ее недогадливости. Он прилежно описал симптомы, отдельно отметив, что иногда рыдает, запершись в ванной. Настолько яркие ощущения.

— Ну-с, покажите попку, — сказала докторша. Даже мама и жена не называют эту сторону Петрова попкой. Начался осмотр, похожий на испытание паяльником. Петров отрекся от учения Коперника и поклялся гулять до Парижа всякий час, невзирая на погоду. Сейчас он чего-то пьет, чего-то мажет, ждет операцию и пишет мне в скайпе убедительные строки. Умоляет ходить без перерывов. Вот мы с Катей и гуляем. По пляжу, по шоссе, по лесу и деревне. Я купил четыре пары сандалий. По Катиной классификации у меня почти депрессия.

А мой знакомый алкоголик, бросая пить, вступил в клуб любителей бега. Он не знал всех значений слова «бегать». Оказалось, это клуб супермарафонцев. У них малая дистанция — восемьдесят километров. А если погода хорошая, они освобождают выходные и бегут двести. Теперь алкоголик не то что не пьет, но даже уже не ест. Живет один, работает на обувь. В сравнении с ним я веселый, босой хохотун.

Разговоры

Очень легко, оказывается, дружить с тем, на ком жениться невозможно. Из-за отсутствия матримониальных планов мы смело говорили о делах сердечных.

— Вам правда хочется, чтобы она вернулась? — спрашивает Катя.

Она — это Люся. Я говорю, что восстанавливать брак не собираюсь. Катя вздыхает будто бы удовлетворенно. Это она радуется за друга, думаю я. Версия ревности мне бы понравилась больше, но такое в природе невозможно. Ей тридцать два, она прекрасна. А я формально литератор, но умом и манерами тот же сантехник. Настоящие писатели куда породистей. Ходят тише, шутят тоньше. Катя говорит:

— По законам аюрведы вы должны благодарить Люсю. Хотя бы мысленно!

— Еще чего!

— Ну да. Она многому вас научила.

— А вы своему Генриху благодарны?

— Как-то нехорошо вы акцентируете слово «своему».

— Хорошо, просто Генриху… Не потому ли он сидит в Москве, а вы здесь, что оба понимаете: помочь друг другу вы смогли, но жить вместе — это совсем другое?

— Какая странная трактовка.

— Житейский опыт.

— Интересно, почему вы, такой умудренный, суп себе варите сами?

— А вы вообще питаетесь соломой.

— А вы дурак!

Катя уходит вперед, я иду следом. Потом она замедляет шаг, я догоняю. Следующий километр гуляем молча.

— Что это за птица? — спрашивает она, глядя в куст.

— Опять зяблик. Брат предыдущего. А может, не брат, а тот самый. Сюда перелетел. Мы зябликов не различаем, а он этим пользуется.

— Следит?

— Люся запросто могла нанять шпиона-зяблика.

— Тогда давайте притворимся, что у нас все хорошо.

— Но вы же понимаете, что это будет неправда?

— А как же! Придем домой, продолжу вас ненавидеть. А сейчас расскажите что-нибудь.

— Зачем?

— Не спрашивайте. Рассказывайте немедля, иначе я пойду гулять с зябликом.