Колин Маккалоу - Горькая радость Страница 11

— Проблема в том, что эта Тридби такая хорошая сиделка, что я просто не имею права ее потерять, — заявила старшая сестра Лиаму Финакану. — И надо сказать, она ни капли не кичится своей внешностью. Но мужчины при виде ее теряют головы, а женщины ее просто ненавидят и за красивое личико, и за ангельскую доброту.

— К счастью, в нашей больнице нет Париса, который мог бы похитить Прекрасную Елену, — усмехнулся Лиам.

— А ты почему к ней равнодушен, Лиам?

Доктор отбросил со лба волосы, которые обычно падали ему на глаза.

— Не знаю. Вероятно, мне не нравятся крашеные блондинки.

— К величайшему сожалению, волосы у нее натуральные! Возможно, чернота у корней несколько охладила бы наших молодых докторов.

— Тридби вполне устраивают дети, — примирительно сказал Лиам.

— Да, но она не может оставаться в детском отделении вечно.

— Ты права. Тогда сведи до минимума ее общение со взрослыми пациентами.

— Мэг Мултон просто обожает ее, она мне все уши прожужжала, как Тридби замечательно ухаживает за детьми. Эта девица просто светится от счастья в детских палатах и работает там, как лошадь.

— У каждого свои недостатки, Герти, — подытожил доктор Финакан.

Дрейфуя по палатам с улыбками, прыжками и танцевальными па, которыми она пыталась развеселить детишек, Китти продолжала делать открытия, удивляясь своей прежней слепоте. Раньше в глазах людей она была всего лишь красивой пустышкой, неспособной ни на что путное, но в больнице, и в особенности в детском отделении, все стало на свои места. Теперь у нее появилась цель, и она наконец почувствовала себя нужной.

Дети просто не оставляли времени для внутренних рефлексий. Только успевай поворачиваться: то Джимми Коллинз расковыряет незажившую болячку, то Джинни Джакометти расшалится так, что свалится с кровати, то вечно голодный Элф Смизерс съест целую коробочку цветных мелков.

— У него могла бы быть потрясающе радужная улыбка, но последними он съел черные — и все испортил! — сообщила Китти сестре Мултон.

Их разговор прервал громкий вопль — это был Барри Симпсон:

— Сестра, сестра! Я сделал каку в кровати!

— Прощай, простыня! — заметила Китти. — У Барри грандиозное пищеварение.

Но даже в детском отделении Китти доставали мужчины. Особенно настойчивым был врач-ординатор Нейл Крэншоу, который беззастенчиво пользовался своим служебным положением. Китти терпеть его не могла, но приходилось соблюдать внешние приличия.

— Как насчет ужина в «Парфеноне»? — поинтересовался он, наблюдая, как сестра Тридби справляется с последствиями детской неожиданности.

— Извините, сэр, но я занята.

— Но вы же не можете быть заняты каждый вечер, сестра.

— До июня двадцать девятого года могу.

— И что произойдет потом? — спросил доктор, прикидывая, как лучше к ней подъехать. Такая красотка! Он принял смиренно-восхищенный вид, несколько подпорченный откровенным вожделением, сквозившим в его взгляде.

— Я получу официальный диплом медсестры и смогу принимать приглашения на ужин, — с притворной скромностью ответила Китти. — А до тех пор я вынуждена все свободное время посвящать занятиям.

Он попытался настаивать, но тут появилась сестра Мултон, причем в полной боевой готовности, и доктор Крэншоу срочно ретировался.

— Спасибо, сестра, — поблагодарила Китти. — Неженатые доктора — такая головная боль, — заявила она сестрам чуть позже.

— Ты мне это говоришь, — фыркнула Эдда.

— Нейл Крэншоу и к тебе пристает? — спросила Тафтс, сгибаясь от смеха. — Он на днях пригласил меня отужинать в «Парфеноне». Так я уставилась на него, как ненормальная, скосила глаза и стала чмокать губами. Его как ветром сдуло.

— Имейте в виду, что в нашей лечебнице сливки Сиднейской медицинской школы не оседают. Они предпочитают столичные больницы, — заметила Эдда. — Я не хочу сказать, что у нас здесь полный отстой, но все они оставляют желать лучшего.

— Ну, где еще человек с внешностью Стэна Лорела сможет приобрести репутацию сердцееда? — вздохнула Тафтс.

— Крэншоу и вправду вылитый Лорел, — согласилась Китти.

— От него вечно несет дешевыми сигарами, — внесла свою лепту Грейс. — И потом он же рыжий. Мне вообще здесь никто из врачей не нравится. Воображают о себе бог знает что.

К счастью, доктор Крэншоу не слышал всех этих ремарок и не подозревал, что сестра Тридби, похожая на ангела с картины Боттичелли, обладает острым как бритва язычком. Поэтому он продолжал являться в детское отделение и досаждать Китти, тем более что в данный момент он работал посменно с доктором Деннисом Фарадеем, детским врачом, которого любила и уважала вся Корунда.

В городе свирепствовала дифтерия, борьба с которой осложнялась нехваткой резиновых трубочек, которые использовались для облегчения дыхания заболевших детей. И все из-за пресловутой экономии Фрэнка Кэмпбелла. Заместительница старшей медсестры Хардинг была вынуждена поехать в Сидней и закупить трубочки по совершенно немыслимой цене. Вернувшись ночным поездом, она обнаружила, что Лиам Финакан нашел этим приспособлениям замену, нарезав на куски обычные медицинские трубки, и тем самым спас двоих детишек от неминуемой смерти. Как это всегда бывало с детскими инфекционными болезнями, в больницу попадали только самые тяжелые больные — более ста детей от двух до двенадцати лет с дифтерией гортани. Их распухшие носоглотки забивались пленками, а маленький кусочек резины позволял им дышать. Эпидемия была нешуточной — семнадцать детей умерли, а у четверых болезнь дала осложнения, требовавшие многомесячного лечения.

На случай эпидемий в больнице существовали специальные палаты, находившиеся на отшибе и всегда готовые принять больных. Последний раз они использовались вскоре после Первой мировой войны, когда разразилась эпидемия инфлюэнцы, унесшая больше жизней, чем боевые действия. Во время эпидемий больше всего страдали дети и молодежь. У Эдды было на то свое объяснение: до преклонных лет доживают самые крепкие и здоровые, которых не так-то просто свалить.

В отличие от своих сестричек, Китти в дифтерийных палатах не работала. Сестра Мэг Мултон предпочитала держать ее в детском отделении. Для Китти это означало двойные смены и отмену выходных, но в больнице была острая нехватка рук. Положение спасали волонтеры — бывшие сиделки из Вест-Энда, вышедшие на пенсию.

Эпидемия дифтерии помогла Китти одержать маленькую победу, которой она поделилась лишь с сестрами.

— Как насчет ужина в «Парфеноне»? — в очередной раз поинтересовался доктор Крэншоу, когда Китти заправляла постели. — В любой удобный для вас вечер.

Это переполнило чашу девичьего терпения — эпидемия дифтерии, отсутствие приличного белья, да еще этот Крэншоу со своим мокрым ртом!..

— Засунь свои приглашения себе в зад, чертов болван! И катись отсюда подальше!

Доктор был так изумлен, словно во время прогулки по саду на него напала бабочка. Он даже не нашелся что ответить. Фиолетовый огонь, блеснувший в кротких голубых глазах, обратил его в бегство, словно он был мышью, удирающей от метлы.

Сестры Латимер, уже больше года трудившиеся в больнице, существенно укрепили свой дух. Все страхи и слабости были успешно преодолены. Как сумела продержаться Грейс, остальные три так и не поняли, разве что ей помогла ее природная изворотливость — теперь, когда она более или менее привыкла к «грязи», из нее получилась образцовая сиделка, тем более что «грязь» приходилось убирать не каждый день.

Девушки успели поработать во всех палатах. В июне Китти опять трудилась в детском отделении, но на этот раз вместе с Тафтс. Эдда опасалась, что теперь их сходство будет больше бросаться в глаза, но никто ничего не заметил, даже сестра Мултон. Форма скрывала очертания их тел, а разный цвет глаз придавал лицам определенное несходство. К тому же Китти любила возиться с мальчиками, а Тафтс предпочитала девочек, так что их редко видели рядом.

— Зайдите ко мне в кабинет после обеда, — распорядилась сестра Мултон с необычной резкостью в голосе.

— Что там могло стрястись? — недоумевала Тафтс, когда они подкреплялись сандвичами с ветчиной у себя на кухне. — У меня лично совесть чиста.

— Это было произнесено с усмешкой, святая сестра. Я лучше знаю сестру Мултон и могу предположить, что нас хотят озадачить какой-нибудь особой миссией.

Через полчаса догадка в полной степени подтвердилась. В кабинете Мултон присутствовал также доктор Деннис Фарадей, и оба они были на редкость мрачны.

— Старшая сестра предложила прикрепить к нашему новому пациенту практиканток, тем более что его пребывание в больнице будет недолгим, — произнес доктор своим низким красивым голосом.

В юности Деннис Фарадей был известным регбистом и всем своим видом напоминал добродушного бурого медведя — смуглая кожа, темно-русые волосы, карие глаза и редкий талант обращаться с детьми.