Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь Страница 11

— Мой старший сын живёт в Испании и собирается стать тореадором. Сейчас он ученик тореадора. Фактически это слуга, мальчик на побегушках. Дома его нельзя было заставить вынести ведро с мусором. Сейчас он прислуживает какому-то безмозглому придурку, исполняет все его прихоти, лижет его сапоги, собирается потешать толпу и… и счастлив! Понимаете, счастлив! Я надеялся, что мои сыновья вырастут… вырастут респектабельными гражданами. Я собирался учить их в Англии. Потом передать им дело. Для этого я… А теперь этот… — в какой-то момент директору и застрявшему в дверях историку показалось, что огромный поляк сейчас разрыдается, как мальчишка. Но Яжембский ещё раз скрипнул зубами и переборол себя. — Холера ясна! Что же мне теперь делать? Что пани директор посоветует? Ведь учебный год только начался и…

После ухода Баобаба и его отца историк прошёл в кабинет директора, развернул железный изогнутый стул и уселся на него верхом, поместив подбородок на сложенные на спинке ладони.

— Максим, прекрати! — попросила директор. — Сюда же дети могут зайти, родители…

— Ничего, Ксюша, не волнуйся, — успокоил историк. — Я и в классе так сижу. Дети привыкли.

— О-ох! — вздохнула директор. — Мало мне было заморочек, так я ещё тебя на работу взяла. Ну, что ты скажешь? Разбойник, рэкетир, контрабандист… Что там ещё? И надо же — такие обычные проблемы: хочется респектабельности хотя бы для детей, а сын-балбес не хочет учиться…

— Генетика, — вздохнул историк. — Сыновья такие же, как отец, только он этого ни в какую признавать не хочет. Вечная тема. Флибустьеры[26], ушкуйники[27], гайдуки[28], чайные клипера[29], весёлый Роджер[30], опиумные войны[31], ускользающие сокровища… И полная невозможность респектабельной, стабильной, обычной и потому скучной жизни.

— А мне-то что со всем этим делать?

— Он у тебя кто — спонсор? Ну так тяни с него деньги, покупай компьютеры для школы, занавески, ремонт делай…

— Нехорошо как-то. Я деньги тяну, но ведь сын-то программу не тянет… Знаешь, какая у него кличка?

— Знаю, конечно, — Баобаб. Он на неё охотно откликается, между прочим. А что не тянет — так это не твои проблемы. Хочет папаша, чтобы сынуля у нас учился, будем учить. Если не выйдет: что ж — мы предупреждали! Пусть репетиторов по математике наймёт, ещё что-нибудь. Я с физруком поговорю, чтобы посоветовал пацану какую-нибудь секцию тяжелоатлетическую посерьёзнее. А что? Будешь потом гордиться, что в твоей школе олимпийский чемпион учился…

— Тебе бы всё хиханьки да хаханьки…

— Ты заметил, какая она красивая? — спросила Капризка, и глаза её как-то странно блеснули.

Витёк отрицательно помотал головой, подбирая слова. Они сидели на детской площадке возле Макдональдса и по очереди ели чипсы из цветного пакетика. У основания блестящей горки чернела лужа, откуда-то сбоку летели мелкие капли дождя. Несмотря на дождь, двое малышей бодро лазали по лесенкам, а ещё один, совсем рядом, отчаянно пытался раскачаться на пружинной уточке.

— Да нет, по-моему, она худая слишком. И бледная очень, — Витёк от кого-то слышал, что девчонкам не нравятся красивые сверстницы.

— Нет, она красивая! — угрюмо повторила Капризка. — Она красивая, как чей-то глюк. Таких просто не бывает.

— Но она же есть, — нерешительно возразил Витёк.

— Верно, — согласилась Капризка и надолго задумалась.

Малыш на уточке не удержался за металлические рожки и начал заваливаться спиной назад. Витёк успел только приподняться, а Капризка уже метнулась вперёд, подхватила малыша, стащила его с уточки и передала прямо в руки подбежавшей моложавой бабушки.

— Спасибо тебе огромное! — поблагодарила бабушка. — Такой стал, просто сладу с ним никакого нет! — она сильно тряхнула притихшего малыша.

— На здоровье, — равнодушно ответила Капризка, снова опускаясь на скамейку.

— Быстро ты, — несколько смущённо признал Витёк. — Я не успел.

— У меня вообще реакция хорошая, — механически откликнулась Капризка, явно продолжая думать о своём. — Потому и в стрельбе успехи…

— В стрельбе?! — удивился Витёк. — Ты — стреляешь?

— Угу. С прошлого года ещё. В клубе на Петроградской. Из пневматической винтовки, из мелкашки и из пистолета. Третье место заняла. Со следующего года буду из арбалета стрелять.

— А зачем — стрелять? — спросил Витёк, тут же понял глупость своего вопроса и испугался: сейчас Капризка его засмеёт. Но Капризка смеяться не стала. И отвечать на вопрос — тоже.

— Придётся Маринке рассказать, — сказала она вместо ответа.

— О чём? — не понял Витёк. — О том, что стреляешь?

— Да не о том, придурок! — беззлобно окрысилась Капризка. — О девочке этой твоей, Аи…

— Зачем Маринке? Она же растреплет всем!

— Припугнём чем-нибудь. Скажем… ну, скажем, что она колдунья, может порчу напустить, если проболтается, или ещё что… Маринка — дура, верит во всякое такое, журналы читает, ужастики смотрит, а потом сама боится и со светом спит… А сказать ей… Смотри сюда: она сама говорила, что у них на Карельском дача есть. Вот бы туда Аи эту и поселить, пока с ней чего-нибудь не прояснится. Маринка согласится, я знаю.

— Что прояснится-то? — снова не понял Витёк.

— Ну, либо станет ясно, что она психическая, либо вспомнит ещё чего-нибудь, либо как-то сама освоится. Или искать её будут, можно как-нибудь аккуратно в милиции узнать. Вдруг она всё-таки откуда-нибудь сбежала?

— А Маринкины родители? Если они, к примеру, на дачу поедут? Отдохнуть там…

— В том-то и фишка! Маринка хвасталась, что папаша её где-то шикарный коттедж построил с баней, водой и всеми делами. И дача на Карельском им вроде теперь ни к чему. Вроде они её весной продавать будут. Или Маринке в наследство оставят или ещё что-то… Для нас важно, что никто туда до весны не сунется. Здорово?

— Здорово, — согласился Витёк. — Ты с Маринкой сама поговоришь?

Ответить Капризка не успела, потому что к скамейке подошёл мальчишка чуть помладше их, в широченных, словно стекающих на щиколотки спортивных штанах и рваных кроссовках.

— Оставьте чипсов маленько, а? — сказал он хрипловатым прокуренным голосом. — Вы себе ещё купите…

— Вали отсюда, — с равнодушным презрением Капризка окинула взглядом щуплую и грязную мальчишескую фигурку и запустила руку в шуршащий пакетик.

— Капризка, дай ему! — неожиданно для себя сказал Витёк.

Девочка взглянула на Витька с удивлением, но спорить не стала, отдала пакетик оборвышу, который быстро схватил его грязной рукой с обломанными ногтями и убежал в подворотню.

— Не сердись, я тебе ещё куплю, — сказал Витёк. — Видела, какой он… несчастный…

— Несчастный? — удивление на лице Капризки усилилось, как звук при повороте ручки громкости. Потом к нему прибавилась задумчивость. — А мы с тобой, значит, счастливые? Так? Вот ты, Витёк, — счастливый?

— Я? — откровенно растерялся Витёк. — Не знаю. Наверное, да…

Отвечая, он взглянул прямо на девочку и подумал о том, что эта сидящая сейчас рядом с ним Капризка не очень похожа на ту Лизу Ветлугину, с которой он дружил до ссоры, полтора года назад. Он очень хорошо помнил глаза маленькой Капризки, потому что часто смотрел в них. По её же требованию.

— Ты не врёшь? Не врёшь?! — спрашивала она, как будто всё время подозревала в чём-то маленького и в общем-то весьма честного Витька. — Смотри мне в глаза и говори!

Сейчас ему показалось, что глаза изменили цвет. И губы тоже изменились. И волосы. «Но так же не бывает!» — подумал Витёк.

— Ты изменилась, — сказал он.

— Ага. У меня переходный возраст, — усмехнулась Капризка.

— A y меня? — спросил Витёк. Видимо, сегодня ему суждено было задавать глупые вопросы. — Я тоже изменился?

— Нет, — улыбнулась Капризка. — Ты не изменился. Ты — такой же. Только подрос немножко. Так и будешь всегда свои задачки решать. А меня из гимназии в этом году выгонят, — неожиданно закончила она.

— Почему выгонят? — испугался Витёк и сам удивился своему испугу. Мало ли кого выгоняют из их гимназии! Вот в прошлом году четверых выгнали из их класса. И с Капризкой он последний год почти не разговаривал. Чего же испугался?

— Я этих задач, что мы сейчас проходим, вообще не понимаю, — грустно призналась Капризка. — Дома сижу, пытаюсь понять, ничего… Не потянуть мне…

— У тебя же сестра старшая, мать… — Витьку никогда не требовалась помощь в освоении программы, но он не сомневался в том, что при необходимости отец объяснил бы ему любой непонятный раздел.

— Ха! Сказал! — невесело рассмеялась Капризка. — Верка куда тупее меня, да и в школе почти не учится. Так, отсиживает… А мама… она бы и рада… Да у неё же образование — библиотечный техникум, она в математике ни бум-бум…