Александр Смоленский - Заложник Страница 12

Гости с показным интересом и вниманием слушали.

На самом деле слушал лишь журналист.

Жалобы Степана Ефимовича ему и вправду были интересны, так как знакомы они были уже лет десять, с бытности Дедова еще в ЦК КПСС. Тогда еще ничего не понимающий в кооперации Багрянский помогал писать Деду книгу на эту тему.

В этот приезд Степан Ефимович катал гостей по мелкой речке на стареньком плоскодонном суденышке, где прямо на палубе был накрыт щедрый, но, если быть честным, невкусный стол.

Время от времени плакучие ивы, тесно «окучившие» окрестные берега, легко хлестали по спинам сидевших за столом разморившихся под августовским солнцем мужчин, не давая им надолго ронять головы на грудь.

– Даже порой не пойму, что надо губернаторам. То ли денег. То ли власти. То ли и того, и другого. То ли чтобы их оставили в покое.

Степан Ефимович хитро усмехнулся и добавил: – Я, кстати, предпочитаю, последний вариант.

– Ну, вы, Степан Ефимович, совсем другое дело, – заметил Александр Духон. – А вот что молодые? Например, мой новгородский приятель и ваш коллега – губернатор Германов Миша. Не пойму его, так забронзовел.

– Этот далеко пойдет. Если не остановят. Любимчик незабвенного Уралова. Хотя хозяйственник, надо отдать должное, неплохой. Но хоть он и ваш приятель, я прямо скажу, продаст всех, если только ветер в другую сторону подует. Не боец.

Боцман суденышка, прислуживающий за столом, только что водрузил на скатерть блюдо с кусками свиного шашлыка, каждый величиной с боцманский кулак. Это блюдо ему передали прямо с берега, где этот самый шашлык сняли с костра.

– На обратном пути утку заберем и фрукты! – крикнул боцман кому-то на берегу.

– Но Миша, это так, мелкота, – продолжил начатую мысль Дедов. – Меня наши монстры волнуют. Те, кто с благословения Уралова до собственной макушки набрали суверенитета. Но вместо того чтобы им умело пользоваться, самостийные паспорта, например, заводят, национальности в них вписывают. По всей России отменили эту позорную необходимость, а они ввели. Тьфу ты, простите, ребята, меня грешного.

Духон отлично понял, о чем и о ком идет речь. Его тоже крайне волновал зреющий в регионах сепаратизм. Дальний Восток. Поволжье, Урал… Кто следующий? Так и России недалеко до распада на удельные княжества. И прикажет матушка-Россия, как и Союз, долго жить.

– Я, конечно, тоже своего не упустил. Тоже взял суверенитета, сколько мог донести. Но, заметьте, не политического! Нельзя в России налево-направо швыряться, как теннисными мячиками, политическим суверенитетом. Никак нельзя. А вы, ребятки, почему шашлыки не попробовали?

– Так он из свинины, дорогой Степан Ефимович, – засмеялся Багрянский. – А у вас за столом еврей и один неизвестно кто и под кого законспирированный.

Все дружно расхохотались.

– Но шашлычка все ж отведайте, люди старались, – не столько попросил, сколько потребовал Дедов. Он конечно же не случайно вспомнил приезд трехлетней давности в свои пенаты столичных бизнесменов. Гости частили к нему в ту пору регулярно. Не то что сейчас: после того как Дед больше года назад покинул свой московский рабочий кабинет, гости бывали все реже и реже.

И тут буквально, как снег на голову, звонок заместителя главы президентской Администрации Михаила Умнова с нижайшей просьбой принять его на денек якобы посмотреть писательские места.

«Где Умнов и где наши русские писатели?! – прихлебывая чай в своем кабинете, размышлял Дед. Что-то тут не так. Все любители Тургенева, Бунина, Толстого уже перебывали в писательских пенатах еще в те времена, когда все считали за честь быть гостем Степана Ефимовича».

Во вдруг проснувшийся интерес президентского чиновника к великим русским писателям он принципиально не верил. Тем более он знал Михаила Юрьевича как облупленного. Главный закулисный краснобай Кремля, ничего, кроме дензнаков зеленого цвета, на свете не любил. Читать же книги он перестал после того, как сам переквалифицировался в творца околокремлевских политических интриг.

Что же такое срочное понадобилось этой лисе?

Президент явно его не посылал. У Степана Ефимовича с первым лицом государства были такие отношения, что посылать высокопоставленного гонца, тем более в лице Умнова, он никогда бы не стал. Просто снял бы трубку и попросил приехать.

Если это завязка очередной интриги в стиле «а-ля Умнов», то любопытно, в чьей он сегодня команде? Уже минул год, как Дедов потерял прочные связи с кремлевскими обитателями и многое упустил из поля зрения. Впрочем, это его устраивало.

Но скорее всего, сочинять предлог для визита Умнову могло понадобиться лишь в том случае, если едет он, так сказать, по собственной надобности. Поэтому и выбрал субботу, а не рабочий день.

«Ну что ж, поиграем с ним в загадки и отгадки», – усмехнулся про себя Дед и отодвинул остывший чай на дальний край стола.

Умнов отправился в гости к Дедову на машине. Только не на казенной «Ауди», поскольку столь дальнюю поездку необходимо было фиксировать в кремлевском гараже, чего Миша никак не хотел, а на собственном «БМВ».

После странной гибели дальневосточного губернатора уже прошло немало времени, но он крепко держал в своей цепкой памяти банные бдения более чем полугодовой давности по поводу некого меморандума, о котором по пьяному делу сболтнул в узком кругу покойник.

Обдумывая ситуацию, выплеснутую на него в пьяном угаре калужской бани, Умнов совершенно четко просчитал, что раскрутка на данном этапе непонятной ситуации зримой пользы не принесет никому. Действительно, ситуация в стране спустя два года после президентских выборов складывалась весьма благоприятно. Стратега Мишу при этом не интересовали ни якобы тревожные выкладки радикальных экономистов, ни осторожное бурчание интеллигенции, практически вновь возвращенной на домашние кухни.

У главного политического консультанта Президента был один-единственный критерий стабильности в стране – его личное политическое долгожительство. Тем более, что никакой явно выраженной политической угрозы власти ни с каких оппозиционных бастионов не наблюдалось.

Признать всю серьезность истории с меморандумом для Михаила Юрьевича значило от усиленно поддерживаемого ореола своей исключительности. А в конечном счете – поставить жирный крест на карьере. Проглядел зреющий внутренний заговор? Только этого вывода будет достаточно, чтобы съехать из восьмого подъезда здания кремлевского Сената…

Миша несколько истерично вел машину, в деталях вновь и вновь «обсасывая» свой предстоящий разговор с Дедом. Строго говоря, Умнову не до конца даже было понятно, зачем ему необходим этот автопробег именно к Дедову. Это не тот персонаж, чтобы выведывать некие тайны, тем более кремлевские. Спрашивать, как говорится, в лоб? Тоже сомнительно. Если у всей этой истории с меморандумом нет сколько-нибудь реальных очертаний, то Дед сочтет его просто сумасшедшим.

Подобная перспектива Михаилу Юрьевичу совсем не улыбалась.

В какой-то момент Умнов даже ощутил себя прижатым к стенке, особенно после убийства губернатора. А вдруг он просчитался в своей уверенности, что дело о меморандуме не стоит выеденного яйца? Да еще убедил в этом могущественных людей.

– Не только съезжать из Кремля придется. Голову бы оставили на плечах! – произнес он вслух. – Всякое возможно. Вдруг решат, что я намеренно заболтал важную тему? Нет, лучше об этом не думать.

В голове Умнова стали складываться, как стеклышки в калейдоскопе, некие сюрреалистические картинки возможного развития событий. Но он решительно отогнал их прочь, а вместо гаданий – встречаться с Дедом.

Умнов приехал к условленному месту раньше хозяина области.

– Надеюсь, дальше поедем на моей машине, – произнес губернатор скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Как скажете.

Губернатор привез его в небольшой, далекий от любопытных глаз гостевой домик на территории музея Тургенева, деловито развернул пакет с бутербродами, другой с пирогами из обкомовского, тьфу ты, буфета Администрации. Иногда он путался во времени.

– Как я понимаю, вы предпочли вариант скромного уединения? – Дедов взглянул на гостя поверх очков.

– Правы. Трижды правы, Степан Ефимович. От вашего внимания разве что ускользнет?

– Тогда к делу. Что вас привело в наши края? Признавайтесь.

– К делу, так к делу. Есть одна тема, такая колючая…

– Что за тема, позвольте полюбопытствовать?

– Помните, в конце девяносто девятого, как раз накануне ухода из Кремля Уралова, вы и еще ряд людей подписывали очень важный, я бы сказал, судьбоносный документ, определяющий будущее устройство страны?

Михаил медленно подбирал слова, употребляя округлые и безликие фразы, поскольку не мог сказать ничего более определенного.

– Знаете, сколько я тогда таких документов наподписывал?! Что вы хотите, все же третий человек в стране. Нельзя ли конкретнее, Михаил Юрьевич?