Роман Канушкин - Джандо Страница 12

В наступившей тишине хрипло прозвучал голос Дяди Вити:

— Кто такой Церетели?

— Хозяин аппаратов…

— А вдруг в этой машине и денег столько нет?!

— Будь спок! Отдаст наличными.

Дядя Витя какое-то время молчал, а потом так же хрипло проговорил:

— Сашок, угости этих девочек и всех своих друзей пивом. За мой счет. Из этой модной бочки. Я вас так всех люблю!

Стержень, положенный на обе лопатки, позорно молчал.

На следующий день Дяде Вите было очень плохо. К его привычному стариковскому похмелью добавилось что-то еще. Что-то совершенно новое и незнакомое.

«Еще одна болячка, — с грустью подумал Дядя Витя, — возраст…»

Но он не стал покупать пива. Он набрал бутылок с минеральной и апельсинового сока, как посоветовал Студент. Также Студент оставил ему какие-то большие шипящие таблетки — разводи в воде и принимай каждые два часа.

Днем в кафе находиться было нельзя, и он вышел в промозглую предрождественскую Москву. Ему очень хотелось домой, но Студент прав — туда сейчас дорожка заказана, если хочешь остаться цел. Хорошо хоть Андрюха забрал к себе Короля.

Еще никогда Дядя Витя не тосковал так по своей жене. С ним что-то происходило: может быть, впервые ему было так одиноко и, может быть, впервые время как бы замерло, предоставляя ему возможность подумать.

«Ну что, старый козел, — проворчал Стержень, — допрыгался?»

«Но я ж завязал, и мне вроде вчера крупно повезло».

«Крупно повезло? Ты домой боишься нос показать, получил вместо квартиры две недели запоя, и тебе повезло? На то, что тебе повезло, ты даже приличного сортира не купишь!»

— Да не бреши ты, и так тошно!

Последнюю фразу Дядя Витя проговорил громко вслух. Он находился на автобусной остановке, и вместе с ним ждали автобус человек тридцать. Сейчас все они смотрели на него равнодушными и ко всему привычными глазами. Лишь только пара вечных старух нашла в себе силы для осуждения:

— Чего, допился, милай?

— Дед уже, а все туда же…

Дядя Витя посмотрел на них рассерженно, но ничего лучше, кроме «Эх, вы!», придумать не смог. Правда, следующей его мыслью было поехать на такси. Он так и поступил, шагнув на проезжую часть с поднятой рукой.

Скрип тормозов и голос перепуганного таксиста:

— Ты чего, старый говнюк, ошалел — под колеса кидаться?!

У Дяди Вити хватило самокритики для оценки ситуации. Такое с ним произошло тоже впервые. Он подождал какое-то время, а потом извлек из кармана пару крупных купюр — на это клюнут.

— Смотри, какой миллинер, — сказала одна старуха.

— Старый, а хулиганить, — поддержала другая. — Ща жена ему всыплет по первое число.

— Заткнись, старая! — Дядя Витя резко повернулся к старухе, но внезапно на глазах его появились слезы.

— Ой-ой-ой, — заверещала старуха, — до горячки допился!

«Дожил, — проворчал Стержень, — со старухой воевать».

Остаток этого не самого удачного дня Дядя Витя провел в зале суперкомпьютерных игр. Уже перед самым закрытием он прощался с Робкопом, как с лучшим другом, и тот ему тихим, вкрадчивым голосом что-то обещал. Дядя Витя оставил в «Суперкомпьютерах» львиную долю своего вчерашнего выигрыша, но не переживал по этому поводу. Здесь Дядя Витя приобретал нечто большее, чем деньги. Мучившее с утра похмелье почти совсем прошло, осталась только эта новая боль в голове. Боль, к которой Дядя Витя начал уже привыкать.

Несмотря на длинную декабрьскую ночь за окнами, в кабинете Профессора Кима горел свет. Обычно Профессор предпочитал вставать рано, начиная день с пятикилометровой пробежки, холодного душа и чашки крепкого чая. Затем он занимался кибернетикой, этнографией, философией, историей, математической лингвистикой и еще многим другим, уверяя своих студентов, что все интересное ждет их на стыке наук. Он также умудрялся посещать бассейн, зал с тренажерами, а иногда и театральные премьеры. Нет, Профессор Ким не был совой и не был затворником. В такие дни он был жаворонком, вел активный и, когда удавалось, даже светский образ жизни. В такие дни…

Но иногда ночь была лучшим временем для работы. Тогда в причудливом кабинете Профессора двигались тени и шелестели пожелтевшие страницы древних манускриптов. Большая Рыба под потолком начинала путь сквозь Время к своим вечным водам, а бой каменного маятника возвещал о том, что оживают легенды и старинные предания. В такие ночи Профессор Ким становился «профессором некоторых древних наук». Сейчас было именно такое время. Сейчас, после визита этой удивительной девочки, которой так не нравится ее чудное имя — Дора.

Перед Профессором стоял большой глобус Земли и полусфера со звездным небом. Он курил сигареты «Кэмел» и смотрел в задумчивости на странный обруч, вырезанный девочкой из резинового мяча. Дора рассказала какую-то диковинную, волшебную сказку, а Профессор Ким молчал и не проронил ни звука, боясь прервать этот восхитительный рассказ.

Обруч… Дора сказала, что это корона Уснувшей Королевы, очень древней Королевы — жрицы, и что Королева должна пробудиться, ибо ОНИ уже пробудились. Долгий сон окончен, и именно в это самое время они начали действовать.

— Кто они? — спросил тогда Профессор Ким. — Кого ты имеешь в виду, Дора?

Девочка какое-то время обиженно молчала, сумрачная тень пробежала по ее светлому личику. Потом она проговорила голосом, не совсем характерным для девятилетнего ребенка:

— Вы зря мне не доверяете, Профессор Ким. Вы что думаете, я ребенок, насочинявший сказки?! Продукт невинного детского творчества?! Я… Вы… Мы же с вами похожи… Вы понимаете, что я имею в виду?! Мы же немножко отличаемся от других людей. Совсем немножко. Неужели вы этого не чувствуете? Тогда почему вы мне не доверяете?! Мы похожи хотя бы потому, что оба знаем о них… Мне не к кому больше обратиться. Я ничего не могу понять, я просто что-то знаю… ведь я еще ребенок, и без вашей помощи мне не справиться. А вы… Вы же догадываетесь, кто они, и вы догадываетесь, что очень скоро они будут здесь. Неужели вы не понимаете, что я вам тоже нужна?

Сумрачная тень растворилась, у Доры снова было светлое и несколько хулиганское личико, и она насмешливо поглядывала на Профессора.

— Вот, я постаралась сделать то, что мне приснилось. — И она протянула этот самый угловатый обруч, вырезанный из резинового мяча. — Я видела пять ослепительных камней по углам этой короны и внутри каждого — сверкающие диковинные города. Что это — я не знаю, кроме того, что я вам уже рассказала про корону… Но это что-то большее, и вы— вы сможете понять что… Возможно, это какой-то ключ.

Профессор Ким выпустил клуб густого белого дыма: вполне вероятно, все это детские фантазии, не более того. Девочки, особенно в таком возрасте, большие выдумщицы, всегда готовые к разным хитроумным розыгрышам. Возраст Алисы — Алисы в Стране чудес… Профессор Ким был бы готов так думать, если бы не одно «но»… Если бы это не была та самая небольшая проблемка, из-за которой он отказался от предложения Артура поискать испанские галионы; если бы это не была та самая, мучившая его в последнее время небольшая проблемка, которая скоро сможет вырасти в очень-очень большую проблему. Но слишком уж это было невероятно. Профессор Ким представлял себе все несколько иначе. Пять лет назад, когда это случилось впервые, он представлял себе все несколько иначе. Дора внесла путаницу в его размышления. Путаницу, а может быть, и нет…

Профессор Ким был уверен, что без должных на то оснований (а их не было — лишь только чутье, интуиция) он не вправе делиться своими раздумьями ни с Артуром, ни с Олежей, ни с кем-либо другим.

«Нет, Ким, — сказали бы они, — это уж ты хватанул через край. Испанские галионы, математическое воссоздание первоначального текста Священного Писания, даже поиски Ноева ковчега на горе Арарат — пожалуйста. Но здесь ты хватанул через край».

И они были бы правы — слишком уж все это невероятно звучало.

Профессор был также убежден, что единственный человек, с кем он может поделиться своими мыслями и кто не станет сразу же втихаря звонить его родным, объявлять, что Профессор Ким окончательно рехнулся, находится сейчас в Англии. Это был его оксфордский коллега и старый добрый друг, профессор сэр Джонатан Урсуэл Льюис. Пять лет назад они уже сталкивались с чем-то подобным, но… На прошлой неделе он отправил старине Урсу факс, где сообщал, что имеется кое-какая конфиденциальная — пожалуй, слишком конфиденциальная, чтобы доверить ее факсу, — информация и при ближайшей оказии он сможет изложить суть своей проблемы в пространном письме. Оказия эта подвернулась сегодня, и сейчас самолет вез объемистое письмо в Лондон. И в это самое время Урс скорее всего едет на своем стареньком «ровере» в направлении аэропорта Хитроу. Значит, Урсу понадобится некоторое время, чтобы ознакомиться с материалами и провести кое-какие свои исследования. И следовательно, ответ, даже простой телефонный звонок, может быть не раньше чем через несколько дней. И вот тут появляется эта девочка, живущая не в Лондоне и не где-нибудь на другом конце земного шара, а просто в этом же доме, на нижнем этаже, и вносит путаницу со своей короной… Почему она не пришла раньше, хотя бы сегодня утром?