Монахиня Евфимия - Испытание чудом. Житейские истории о вере Страница 12

Домой Владимир вернулся другим человеком. Ведь теперь он знал, что жизнь вовсе не бессмысленна и безысходна. И что со смертью она не кончается. Потому что Христос «сокрушил смерти жало» и подарил людям радость воскресения и жизнь вечную. А еще он понял, что Бог призывал и вел его к Себе с давних пор, еще тогда, когда он был ребенком. И сны, в которых он видел церковь и священника, и картинка в энциклопедии с ликом Владимирской Божией Матери на стене храма, и найденный крестик – все это было зовом Бога, Который различными путями приводит к Себе людей. И он был счастлив, что наконец-то расслышал этот зов и стал православным.

Но вскоре в их дом опять пришла беда. Умерла бабушка Октябрина Васильевна. Перед смертью рассудок изменил ей. В жаркий августовский день она вдруг вздумала топить печь. Когда же из раскаленной трубы во все стороны полетели искры, соседи забеспокоились и принялись стучаться к ней. Однако она заперлась изнутри и не подавала никаких признаков жизни. А ночью она, в одном халате и в тапочках, прибежала к своей знакомой, жившей на другом конце города. Она сказала, что ее невестку и внука арестовали и умоляла спрятать ее до утра. Разумеется, подруга спрятала Октябрину Васильевну… до приезда вызванной ею «Скорой помощи». Через неделю бабушка умерла в психиатрической больнице. Она до последнего верила, что ее родные арестованы, и отказывалась отвечать на расспросы людей в белых халатах, которых принимала за следователей.

Когда Владимир вошел в опустевший бабушкин дом, он был изумлен. Он помнил, что бабушка очень любила чистоту и порядок. А теперь на полу валялись выброшенные из шкафов книги и одежда, обрывки каких-то бумаг. Даже висевший в углу портрет Ленина в красной рамке – и тот лежал на полу, среди осколков разбитого стекла. Ящики старого письменного стола были пусты. А еще не остывшая печь была полна пепла. Что сжигала в ней обезумевшая Октябрина Васильевна – так и осталось тайной…

Он понял, что Бог призывал и вел его к Себе с давних пор, еще тогда, когда он был ребенком

Осматривая дом, Владимир поднялся на чердак. К его удивлению, чердачная дверь, при жизни бабушки всегда запертая на замок и никогда не отпиравшаяся, была распахнута. Чердак был завален обломками мебели, сундуками со старой одеждой, кипами полуистлевших от времени газет и журналов. Он долго разгребал эту рухлядь, пока, наконец, не нашел одну старую фотографию, завалившуюся между сундуками и ящиками. На ней молодой бородатый мужчина в светлом подряснике держал на руках пухленькую серьезную девочку в платьице с матросским воротником. Рядом с ним стояла улыбающаяся молодая женщина в длинном платье и кружевной шали… Потом он отыскал в одном из сундуков альбом для фотографий в плюшевой обложке. Но он был пуст. Судя по всему, Октябрина Васильевна успела сжечь все, что казалось ей опасным.

Наконец на полу чердака уже не осталось ничего, кроме куска полуистлевшей мешковины. Владимир поддел ее ногой, и вдруг… Ему показалось, что половицы под ней качнулись. Тогда он сбегал вниз за инструментами и приподнял половицы. Под ними лежало что-то завернутое в холст. Опустившись на колени перед таинственной находкой, Владимир развернул ткань. В ней оказалось длинное черное одеяние с широкими рукавами. Он понял, что это – ряса. В нее был завернут серебряный священнический крест.

В течение следующих месяцев все свое свободное время Владимир проводил в архиве. Там и нашел он разгадку тайн, связанных с их семьей и им самим. Он узнал, что его прадед, протоиерей Василий Зорин, был священником, настоятелем Спасо-Преображенского храма, стоявшего на окраине города. В 1922 году он был арестован, якобы за отказ пожертвовать церковные ценности для голодающих Поволжья. На самом же деле причиной ареста священника была его смелая проповедь, в которой он обличил ложь и жестокость богоборцев. Спустя год отец Василий погиб в лагере. Впоследствии, уже учась в семинарии, Владимир прочел в учебнике по церковной истории отрывки из печально знаменитого письма Ленина, в котором тот призывал под предлогом борьбы с голодом уничтожить как можно больше «контрреволюционного духовенства». Именно тогда он понял, почему ему был так ненавистен Ленин. Ведь это он был виновен в гибели его прадеда! Разумеется, Владимир рассказал матери, что дед ее мужа был священником. Он утаил лишь одно. Среди архивных документов он видел листок, где аккуратным ученическим почерком было написано: «Поскольку поп Василий Зорин – контрреволюционер и враг родной и любимой Советской власти, прошу больше не считать меня его дочерью. Я отказываюсь от всякого родства с попом Зориным, от данного мне им имени “Ангелина” и от религиозного дурмана. Прошу оказать мне доверие и принять в ряды строителей коммунизма по заветам славного вождя пролетарской революции – великого Ленина». Внизу стояла подпись – «Октябрина Зорина». Содержание этой записки навсегда осталось его тайной. Ведь ее автор уже заплатил за свое предательство слишком страшной ценой…

Опустившись на колени перед таинственной находкой, Владимир развернул ткань. В нее был завернут серебряный священнический крест

Но поиски Владимира привели его к еще одному открытию. Оказалось, что Спасо-Преображенский храм, где служил его прадед, уцелел, потому что долгие годы его использовали то под склад, то под колхозную конюшню… Правда, теперь в полуразрушенном здании с провалившейся крышей трудно было узнать церковь. Но Владимир все-таки узнал в нем тот самый храм, похожий на новогоднюю коробочку-фонарик для конфет, над которым он когда-то летал во сне на руках у человека в черной рясе. Он не помнил, как выглядел тот человек, но был уверен, что это был его прадед-священник, фотографию которого он нашел на чердаке. Именно тогда, стоя перед поруганной церковью, Владимир решил, что он не вправе предать память прадеда. И что он посвятит жизнь возрождению этого храма и веры в душах людей, чьи предки когда-то молились в нем. Ведь может быть, именно это завещал ему прадед, оставив ему, словно палочку духовной эстафеты, свой иерейский крест.

…Спустя восемь лет Спасо-Преображенский приход был открыт заново. Правда, поскольку храм требовал длительного и серьезного ремонта, богослужения временно проводились в доме, который пожертвовала церкви одна местная старушка. Совершал их иеромонах отец Василий. Поговаривали, что он – бывший врач и приехал сюда из города. И люди удивлялись, как это молодой, образованный, обеспеченный человек вдруг бросил хорошую и прибыльную работу и квартиру в городе и добровольно обрек себя на одиночество и полную лишений жизнь на крохотном и нищем приходе. А некоторые даже говорили, что, сделав это, он «загубил свою жизнь». Им было невдомек, что даже в самые тяжелые моменты своей жизни отец Василий все-таки не жалел о сделанном им выборе. Ведь он откликнулся на зов Христа и последовал за Ним, взяв свой Крест. И видимым знаком этого следования за Христом был священнический крест на его груди – тот самый крест, что когда-то принадлежал его прадеду, отцу Василию Зорину. Может быть, кому-то из вас это напомнило историю Тиля Уленшпигеля, который носил у сердца ладанку с пеплом своего отца, казненного врагами, повторяя, как зловещее заклинание: «Пепел стучит в мое сердце»? Нет, пепел и Крест – «две вещи несовместные». Ведь человек с пеплом у сердца способен только ненавидеть и мстить. А вот созидать и возрождать под силу лишь тому, кто носит у сердца и в сердце Животворящий Крест Христов.

Рабам земли напомнить о Христе

О священномученике Парфении (Брянских) и мученице Антонине Брянских

Тот вечер для меня начался как обычно – едва усевшись за парту после целого дня работы на ледяном ветру, я, разомлев от тепла и усталости, провалилась в сон. Кажется, мне приснилась кружка настоящего горячего чая с ячменной лепешкой, которые нам давали здесь, в школе. Но тут Пашка толкнула меня локтем в щеку, я проснулась и…

Пашкой звали мою подружку. Мы познакомились в первый же день, как я пришла на лесозавод. Благодаря ей я достаточно быстро научилась справляться с работой. А вечером она отвела меня к себе в барак, напоила чаем с сухарями, подлив туда «для сугреву» водки, и начала расспрашивать – кто я, и откуда, и кто были мои родители, и почему надумала податься в город. Помню, тогда я даже разревелась. Да и было от чего! Ведь до этого никому из чужих людей не было до меня дела… Правда, потом я замечала, что другие рабочие отчего-то сторонятся Пашки. Да и меня тоже. Но тогда мне думалось – они просто завидуют ей. И мне, за то, что это у меня, а не у них есть такая замечательная подруга!

Я проработала на заводе год. Там меня приняли в комсомол. А потом вместе с Пашкой послали учиться в вечернюю школу для рабочих – поскольку, как нам сказали, каждый комсомолец должен, по завету великого Ленина, «учиться, учиться и учиться». Но я не понимала, на что нам эта учеба? Ведь мы очень даже хорошо работаем и без нее. И куда лучше было бы вместо этого сходить в кино. Или даже просто отоспаться… Однако Пашка нашла способ помочь нашей беде, заняв для нас обеих удобное местечко на заднем ряду. Там можно было незаметно перешептываться, грызть семечки, ковырять краску на парте, а иногда даже вздремнуть. После этого я в очередной раз убедилась, насколько мне повезло с подругой!