Фредерик Бегбедер - Романтический эгоист (журнальный вариант) Страница 12

Я благодарен Германии, потому что в этой стране мне захотелось позвонить Франсуазе. Меня заводит чистота воздуха, и лирика немецких лесов возбуждает меня. Невинность, увенчавшаяся виной. Мы уже этот этап прошли, и романтизма нет как нет. А без романтизма – ни Гитлера, ни любви.

Вернулся в Париж. Звонит Пенелопа:

– Я по вас соскучилась…

– Ты хочешь сказать – по Людо и по мне?

– Я считала, что брак нужен для того, чтобы было кому изменять. Но Людо не хочет меня видеть, а ты гомосексуалист.

– Нет, я подавленный феминист, а это не одно и то же. Или влюбленный фаллократ, если тебе так больше нравится.

– Ты все время меняешь женщин, потому что ты нас боишься. Знаешь что, трахнул бы ты Людо, это бы вас обоих раскрепостило. А я бы все это засняла…

– Обожаю, когда ты себя ласкаешь по телефону…

– Муж до меня не дотрагивается, что ж мне остается делать! А ты мудак. Тебя окружающие не интересуют.

– Верно. Ну, раз уж я тебя слушаю, давай, заинтересуй меня.

– С тех пор как я замужем, никто меня не хочет.

– Неверно. С тех пор как ты другому отдана, ты снова меня возбуждаешь. Ты права, я, должно быть, педик.

Мы трахнулись в отеле, я – думая о Франсуазе, она – о Людо. Мы верещали как резаные, потом вернулись каждый к своим невзгодам.

Можно я расскажу вам одну глупую домашнюю историю? На днях купил джинсы от Хельмута Ланга с пятнами краски (самые дорогие, потому что выглядят как старые отвратные штаны маляра). Поносив их неделю, я дал их постирать своей домработнице, ни о чем ее не предупредив, и на следующий день она сказала мне:

– Осень трутно было, но я его отстирал!

Джинсы мои были чисты и незапятнанны! Она мужественно терла их, пока не исчезли драгоценные «дриппинги», стилизованные стариной Хельмутом! Я был в ужасе. Но это недоразумение послужило мне уроком: если бубоны косят под бедняков, пусть стирают сами. Откуда ей знать, милой моей прислуге, что пятна краски – это верх шика у мудаков? Откуда ей знать, что наличие у меня бабок еще не свидетельствует о наличии мозгов?

Не трахнешься – трёхнешься (теорема Пенелопы).

В определенном возрасте, лет от 20 до 25, мы искренне считаем, что будем не как все. Именно по этой причине, скорее всего, мне нравится смотреть, как танцует молодежь. Они так уверены в своей свободе, что это даже трогательно. Обожаю, когда мальчики целуют девочек, им кажется, что это очень важно. Может, они не отдают себе отчета, что их уже заперли в клипе «Бэкстрит бойз». Я тоже когда-то был таким. С бьющимся сердцем жевал волосы, пахнувшие чистотой, и чувствовал себя непобедимым.

Можно долгие годы искать что-то или кого-то и в конце концов прийти к выводу, что на самом деле ты искал самого себя.

Атеист ищет то, чего не находит.

Художник находит то, чего не ищет.

Любопытная симметрия: Людо не хватает духа уйти от жены, а у меня не хватает духа завести себе жену. Мы две оборотные стороны одной медали по имени мужчина. Который не в состоянии сделать две вещи: уйти и остаться.

Ставлю на Франсуазе новый опыт: клеюсь на трезвую голову. Мне необходимо сосредоточиться, чтобы не надоесть ей. Чтобы не покраснеть, когда мы встречаемся взглядами. Избежать долгих, неловких пауз, не отводить глаз. Я боюсь переборщить с искренностью. Ужасаюсь при мысли, что и правда влюблюсь. Мы начинаем говорить одновременно:

– Извини, я тебя перебил.

– Нет, нет, давай.

– Нет, сначала ты.

– Я уже забыла, что хотела сказать.

Детский сад. Несколько часов спустя то же самое повторяется по телефону:

– Ну все, клади трубку.

– Нет, ты первая.

– Ладно, считаем до трех.

Я делал вид, что мне есть из чего выбирать, но понимал, что выбирать не приходится. Это относится и к мужчинам, и к женщинам. Нас выбирают, и всё, надо просто дождаться своей очереди и не упустить свой шанс. В конце ужина я все-таки заказываю бутылку розового вина, содержимое которой и закладываю за отсутствующий галстук. Но так и не решаюсь ее поцеловать… Боюсь облажаться. Я смотрю ей вслед, еле сдерживаясь, чтобы не побежать сломя голову за ее машиной. В желудке порхают бабочки, цветет сирень, текут реки счастья. Подношу руку ко рту, на моих глазах выступает роса. Я воскресаю.

Чудно и без малейших вкусовых сбоев провел вторую половину дня с девушкой, которую практически не видел с начала этого дневника (Франсуаза – это то самое платье с обнаженной спиной на Форментере). Как будто кто-то занавесил все нежной, печальной и легкой дымкой. Мне хотелось просто-напросто, чтобы у меня ныл живот, когда я думаю о ком-то. Хотелось встретить женщину, ускользающую от меня, но от которой бы я сам не захотел бежать. Франсуаза только ушла, а я уже думаю: ее красота невыносима, у нее чудовищное имя, но от нее хорошо пахнет, наверное, помыла голову, прежде чем прийти, мне ее не хватает, она сдержанна и чувственна, мне нравятся ее ногти, круглые локотки, четкий рисунок плеч, ее низкий и торопливый голос, как у Катрин Денёв, мне нравится, что она хохочет, как гиена, повторяя мне, что никогда не носит трусики, я люблю ее серые глаза, такие огромные, что она наверняка их часто щурит (как, должно быть, утомительно все время широко открывать серо-зеленые глазищи, как у рассерженной кошки), мне хотелось бы узнать, какими духами она пользуется, чтобы купить их и нюхать, думая о ней… Ну и ну! Не такой уж ты и циник, Оскар! Может, просто лето кончается? Время, когда гормоны хлещут через край, а загрязненность воздуха достигает высшей отметки.

Лето

История А

Жизнь мешает выражению самой жизни.

Если бы я познал великую любовь, я бы никогда не смог ее описать.

Я, кажется, омерзительно влюблен. Я не знал тебя, но узнал тут же.

Фаза ускоренной бубонизации: вчера обедал в отеле «Кап эден рок» с Бернаром-Анри Леви и Ариэль Домбаль, которые так друг друга любят, что смотреть противно. Сидя у бассейна, мы грызли орешки кэшью, оставив арахис американским миллиардерам по имени Джерри. Красавица Ариэль заявила нам, что на ближайших выборах проголосует за коммунистов, потому что Роберу Ю нравится ее голос (это понятно). Я искренне полагаю, что в «Эден роке» мы с ней были единственными коммунистами. Мы с Бернаром пили персиковый сок и говорили о забытых войнах. Нам было очень хорошо: все лучше, чем обсуждать САС 40.[90] Удастся ли мне когда-нибудь любить женщину так же долго, как любит он?

Мы созваниваемся каждый день. Я послал Франсуазе цветы на квартиру ее матери, приложив четыре строфы Ларбо:[91]

Мою судьбу принес тебе я,Мою никчемность – вместе с ней;Мой пламень – нет его слабее,Мой жребий – нет его гнусней.

Ты недостойна этой крохи,Как я – любви твоей, мой друг;Покуда метишь ты в пройдохи,Я мечу в скептики… А вдруг?

Я понял силу нетерпенья,Ты – искушенья… Но признай:Поскольку вряд ли старый пень я,Ты вряд ли мой веселый май.

Не одарят нас чувства драмой –Так будем помнить в день любой,Что на земле, на этой самой,Мы только путники с тобой.[92]

Это было слегка too much,[93] но все-таки она перезвонила. Франсуаза больше не работает и работу не ищет. Она в отчаянии, любит только кошек и книги, занимается исключительно своим телом, никого не видит и не хочет детей. Идеальная женщина? Она хотела сдохнуть, пока не познакомилась со мной. «Сдохнуть» – самый любимый ее глагол: «чуть не сдохла», «сдохнуть можно», «я думала, сдохну» и т. д. Но она также употребляет глагол «скончаться» и эпитет «гнусный». Таких остроумных людей я никогда не встречал. Она трещит на дикой скорости, длинными периодами, потому что, будучи младшей дочерью в многодетной семье, вынуждена была встревать в разговор на всех парах, иначе никто за столом ее не слышал… Чем больше я говорю ей, что скучаю без нее, тем правдивее это звучит. Думаю, я готов положить свою жизнь на то, чтобы не дать ей сдохнуть.

Франсуаза, ты самое значительное событие с тех пор, как нога человека не ступает больше на Луну. Ты не позволила мне не полюбить тебя. Я просто не мог поступить иначе. Ты не дала мне пройти мимо. Любовь – это когда чувствуешь, что прозевать кого-то значит прозевать свою жизнь. Любовь – это когда перестаешь колебаться. Когда все остальные женщины кажутся пресными. Я скучаю по тебе, еще не узнав тебя. (Я выкладываю тут все, что так и не осмелился ни сказать, ни сделать тебе.)