Кирилл Воробьев - Монастырь (Книга 2) Страница 12

На это ушло еще две недели. Почти сразу после того, как у арестанта была готова первая цепочка, к нему подвалил парень из его отряда по прозвищу Дрозд. Он, буквально сверкая своей хитрой рожей, вызвался быть посредником. Кулин внимательно выслушал предложение, но цена показалась ему слишком уж низкой, и он, не отказываясь сразу, обещал подумать недельку-другую. Дрозд намек понял и больше не подходил, при этом, не забывая следить за Николаем. Как потом выяснилось, пройдоха снизил ее аж вчетверо. Никто из зеков не стремился выдавать источники своих доходов, и поэтому Кулину пришлось самому поиграть в шпионов.

Делать это, сидя за станком было непросто, но Николай справился.

Выяснилось, что есть несколько путей. Первым, самым неподходящим для Кулина был так называемый "грев". О нем он узнал из разговоров в курилке и для того, чтобы его провернуть требовались друзья на воле. В условленное время, ночью, на территорию лагеря забрасывался мешочек. Тот, кому он предназначался, сидел на крыше одного из цехов и ловил "подарочек". На волю таким же способом отправлялось и деловьё, и малявы.

Куль видел стены, окружавшие зону, и понимал, что одной человеческой силы вряд ли хватит, чтобы перекинуть через них, что бы то ни было. Требовалось устройство типа арбалета или катапульты. А это слишком большой риск, светиться с этакой дурой на просматриваемой площадке перед стеной. Следовательно, надо было еще и подкупать вышкарей.

Другой способ был еще опаснее. Следовало закентоваться с каким-нибудь из прапоров или, на крайний случай, с отрядником. Этот вариант тоже отпадал, ибо на подкормку вертухая требовалось и время, и деньги, и некоторый статус.

Краснопогонник не будет даже разговаривать с недавним этапником, не потому, что может подозревать в том кумовского, а из-за незнания тем всех нюансов зековского бытия. Нужна была некоторая известность, причем не блатная, принципиальность, короче то, что выдвигало арестанта из ряда банальных мужиков, потенциальных стукачей, в разряд мужиков правильных.

Третьим, и наиболее подходящим для Николая, был способ, использующий вольняков, не военных. Почти ежедневно в лагерь приезжали грузовики с сырьем, или за готовой продукцией. Всякий раз водилу сопровождали прапор, который в данном случае был преодолимой помехой, и представитель заказчика. Тот, кто имел полномочия принимать или не принимать продукцию, подписывать счета и накладные. И если шофера могли меняться раз от раза, то представители всегда были одни и те же.

Замки, сделанные бригадой, в которой трудился Кулин, поступали на "Хумский завод метизов". Там они упаковывались в картонные коробочки и расходились по торговой сети. От ХЗМ два раза в неделю приезжал средних лет мужик, ровесник Николая. Зек уже знал, что того зовут Григорий и всякий раз как тот приходил в цех, пристально и оценивающе смотрел на вольняка. Когда же тот замечал эти взгляды, Куль резко возвращался к работе.

Вскоре Николай подкараулил приезд машины с Григорием и как бы случайно встретил того у входа в цех. Поблизости, казалось, никого не было, и Куль громко шепнул:

— Паутинки возьмешь?

— Сколько? — Вольняк лишь ненамного сбавил шаг.

— Десяток.

— Пакет.

Имелся в виду пакет чая весом в килограмм.

— Во вторник. — Сообщил Николай, и за хумчанином захлопнулась дверь цеха.

Куль торжествующе щелкнул пальцами. Если бы он согласился на предложение барыги — то имел бы как раз пакет вместо четырех килограмм. Но Куль рано радовался. Не успел он докурить, как невесть откуда взялся Дрозд.

— Ты чего с вольняшками перетираешь?

— А тебе что за дело?

— Смотри, не нарвись.

— На что это? — Куль попытался изобразить на лице недоумение.

— Они ж на всех куму стучат. — Объяснил парень. — А как будешь ты ему деловье передавать — тебя прапора за жопу хвать!

— Ну, значит влетел. — Философски отреагировал Николай и, бросив уголек, только и оставшийся от сигареты, отправился на рабочее место, оставив барыгу гадать, то ли он только договорился, то ли уже совершил обмен.

Но на этом неприятности не кончились. Куль за несколько дней сплел десяток цепочек, но когда на следующее утро после окончания лихорадочной работы, он хотел отнести их в гальванику, то обнаружил, что они из тайника пропали. Нычку Кулин сделал в своем сверлильном станке, и найти ее, в принципе, мог любой. Но Николай был на сто пять процентов уверен, что без Дрозда тут не обошлось. Однако предъявить ему Куль не мог. Подозрения надо было подтверждать фактами, а их-то и не было. Пока не было.

Подавив первый импульс пойти и немедленно набить морду ублюдку, Николай вновь принялся за дело. Проволоки еще хватало, да и сноровка у зека стала получше, и товар был готов уже к вечеру понедельника.

В гальванике-то Куль и познакомился с Семихваловым. Петр с первого взгляда внушал к себе полное доверие. Очевидно, и этапник гальванику тоже приглянулся, ибо Семихвалов практически без лишних гнилых базаров взялся никелировать кулинскую продукцию. И когда расстроенный Николай пришел к нему второй раз, причем без обещанного кропаля, Петр, ни слова не говоря, вновь опустил деловье в ванну.

На сей раз, Кулин выбрал место для нычки во дворе. Полы цехов в лагере были вымощены небольшими металлическими плитами, постоянно скользкими от машинного масла, так что для хождения по ним, особенно в сапогах с лысыми подошвами, требовалась некоторая сноровка. За годы часть плит, остающаяся после установок новых станков и прочих модернизаций, перекочевала на улицу, образуя небольшие площадки у стен цехов.

Невдалеке от курилки своего цеха, в неприметном закутке, Николай обнаружил несколько таких плит. Под одной из них он, выкопав небольшую ямку и обложив ее обрезками досок, устроил тайник.

Встреча с Григорием произошла в лучших детективных традициях. Дождавшись грузовика, на котором приехал вольняк, Куль, сказавшись, что идет курить, встретил его сразу за дверью цеха и сразу сунул тому в руку пакетик с цепочками.

— Жди. Скоро я опять пойду в цех.

И действительно, не успел Николай уничтожить и половину "астрины", как Георгий вышел и сел в машину. Пробыв там с минуту, он, держа в пальцах какие-то бумаги, спрыгнул на землю. Куль поспешил забычковать окурок и скользнул за дверь.

Там, в предбанничке и произошел обмен. Григорий сунул Кулю завернутый в газету пакет, который тот немедленно заткнул за пояс. При этом вольняк что-то буркнул на счет следующей недели, что-то, как понял Кулин, предлагающее развивать начавшееся сотрудничество.

Получив желаемое, Николай опять вышел и, не крутя головой, а лишь периферийным зрением наблюдая за окружающим, прямым ходом направился к тайнику. Все вокруг было спокойно. Чай, зек успел надорвать газету и убедиться в том, что вольняк его не надул, отправился в нычку, а сам Кулин, вновь зажег сигарету и устроился на скамеечке перед цехом.

Через мгновение из цеха выскочил Дрозд. Он, бросив на Кулина полный ненависти взгляд, тут же скрылся за дверью. Почти сразу он появился вновь, уже в сопровождении Бурого.

Бригадир, едва заметив расслабившегося Николая, тут же наехал на него:

— Чего расселся? Не видишь, машина пришла? Дуй в склад, замки грузить будем.

Николай кивнул, выбросил остатки сигареты, и отправился работать. Когда приходил грузовик, на его погрузку, или выгрузку, ККК, для скорости, старался задействовать всю бригаду.

Погрузка прошла как обычно, но, возвращаясь за станок, Куль буквально напоролся на ненавидящий прищур Дрозда. Сделав вид, что ничего не заметил, Николай повернул рубильник и взялся за рукоять сверлилки.

Но самое досадное случилось во время съема. Прапора, шмонавшие бригаду, пропустив первых, вдруг тщательно занялись Кулиным. Они раздели его буквально до трусов, прощупали все швы на одежде, заглянули в носки, сапоги, и, ничего, естественно, не обнаружив, все равно спровадили на вахту. Съем же продолжился.

В отряд Николай вернулся через час, вытерпев малоприятную беседу с прапорами, требовавшими добровольно выдать запрещенные предметы. Причем, какие именно предметы, не уточнялось. Вертухаи, пытающиеся получить признание, отхлестали Кулина мокрыми полотенцами, заставили проблеваться, опорожнить кишечник, а потом, голыми руками на их глазах размять содержимое желудка и прямой кишки.

После этих издевательств, ничего не добившись, прапорщики смилостивились и отпустили задержанного, заставив предварительно вымыть тазик с экскрементами и блевотиной.

Впрчем, Кулин и сам был рад последнему. В туалете вахты ему удалось и вымыть руки душистым мылом, и умыться.

Возвращая тазик, Николай невольно подслушал фразу, ставшую для него ключевой в этом приключении:

— Знал бы, кто на этого зычка стукнул, — раздраженно рычал один из прапоров, — я бы заставил его все это говно сожрать! Сколько времени зря потеряли!