Афонсо Шмидт - Тайны Сан-Пауло Страница 12

– Отчасти вы правы, но ведь ваше искусство трудное и опасное.

– Что вы, Куика!.. При соответствующем желании и благоприятных условиях можно стать «порядочным».

Наступило молчание, во время которого слышалось только клокотание воды в водосточных трубах. Оба погрузились в свои мысли. Но вот Свистун взял какую-то потрепанную книжонку и стал читать.

Марио поднялся и подошел к нему.

– Знаете, старина? У меня нет склонности к такой жизни. Я родился честным, как мог бы родиться хромоногим, – в этом не моя вина.

Жоаким недовольно оторвался от чтения.

– Послушайте, только гении родятся с непреодолимым призванием. Только они могут извлекать пользу из законов. Они придумывают всякие общества взаимопомощи, системы восстановления в правах и должностях, кампании по отчуждению земельной собственности. А другие поступают, как король Пенакор.

– Король Пенакор?

– Он был португальцем, имя его, к сожалению, не сохранилось. Дело было в тысяча шестьсот с хвостиком году. Сын гончара из местечка Алькобаса отмыл свои заскорузлые от глины руки, пошел на базар и принялся кричать, что он король дон Себастьян, вернувшийся после сражения у Алкасер-эль-Кибир, которое произошло примерно за сто лет до того. Жители местечка разинули рты от удивления и поверили ему. Тогда бездельник завербовал их под свое знамя и овладел замком Пенакор, построенным тысячу лет назад некоей сеньорой, доной Фламулой, имя которой не забыто и поныне. Так простой крестьянин стал королем. Позднее злые люди разоблачили его хитрость, и бывший гончар был схвачен, судим и сослан пожизненно на галеры. Надели ему железные кандалы и посадили гребцом на галион рядом с другими такими же несчастными. Когда судно шло под парусами вдоль берегов Франции, король Пенакор сумел освободиться от кандалов, бросился в воду и поплыл к берегу. Аркебузы извергали огонь, пушки изрыгали ядра. Но беглец не погиб от пули и не утонул. Выбравшись на пустынный берег, он скрылся в лесу, и с тех пор никто не слышал об этом мошеннике…

Свистун умолк, отбросил в угол потрепанную книжку, пососал трубку, но, так как она уже совсем потухла, отложил ее и, убаюканный доносившимся снаружи шумом, погрузился в дремоту.

Марио сидел в углу на мешках. Его мучила одна и та же мысль. Он не мог от нее отделаться. До него доносились далекие приглушенные звуки: болтовня радиоприемника, жалобный детский плач, простудный старческий кашель, перебранка женщин. Но все это было по ту сторону, за толстыми стенами подвала.

Свистуну, видимо, стало жарко в косках: он сел на хромоногий стул и стал снимать их.

– Удивительно! Не представляю, как его преосвященство может носить такие носки.

Неисчерпаемый источник

Марио, увидев, что его одежда, сваленная в кучу, все еще мокра, решил разложить ее на полу в надежде, что так она быстрее просохнет.

Оба были заняты своими делами, когда Кретоне на кого-то набросился; вслед за этим они услышали, как дождь барабанит по натянутому зонту. Вопросительно взглянули друг на друга. Подождали. Кто-то тихо постучал в дверь. Свистун пристально посмотрел на Марио, поднес к губам указательный палец, подавая знак молчания, и пошел посмотреть, в чем дело.

– Кто там?

– Откройте скорее, дядя! – ответил женский голос.

Успокоенный Жоаким, дважды повернув ключ, широко распахнул дверь. Вошла женщина, сложила зонтик.

– Дядя, куда мне поставить свою подводную лодку?

И, не дожидаясь ответа, поставила зонт в угол, чтобы с него стекла вода. Увидев одетого в пижаму Марио, который раскладывал на полу свои брюки, удивилась:

– Что это, дядя, у вас гость, и вы ничего мне не говорите?

Марио, который с первого взгляда запомнил ее, подумал: «Это она, женщина в красном, которая в тот вечер получила бумажник из рук Сухаря и затерялась в толпе. Напарница вора-карманника».

Свистун, старавшийся закрыть отсыревшую от непогоды дверь, отвечал отрывисто, в такт своим движениям:

– Это бездельник Куика… помните?

Марио вмешался:

– Мое имя Марио.

Девушка пристально посмотрела на него и бойко спросила:

– Тот из кафе, что намазывал вам хлеб маргарином?

– Он самый.

Все трое засмеялись. Свистун, закрыв наконец дверь, рассказал подробнее:

– Вчера ночью во время бури Куика проходил здесь поблизости, он был похож на мокрого цыпленка. Я заставил его войти сюда, чтобы хоть немного согреться, а он сразу заснул на мешках.

Марио оправил пижаму и, чтобы показать себя благовоспитанным человеком, взял лежавший на бачке из-под керосина крохотный кусочек желтого мыла, накинул на плечо грязное полотенце – он вытащил его из массы тряпок, развешанных на стене – и, открыв дверь, выбежал ка цементную площадку, на которую падала хрустальная завеса дрожащих дождевых нитей.

Под ливнем Марио направился в глубь двора. Какое веселое развлечение – ливень! Вернувшись через десять минут, он застал учителя и ученицу беседующими вполголоса.

Жоаким резко бросил ему:

– Закройте дверь!

Когда Марио, дрожа от холода, проходил мимо, Жоаким спросил:

– Куда ходили, приятель? В такой ливень…

– Умывался. А вы тем временем могли спокойно поговорить о своих семейных делах…

– Послушайте, Куика, бросьте дурить. Эта смуглянка в шутку назвала меня дядей. Она была моей ученицей и не забывает своего учителя. Когда это угодно богу, она приходит повидать меня, что доставляет мне большое удовольствие. Не так ли, Карола?

Девушка одарила обоих очаровательной улыбкой.

Марио, по всей видимости, решил серьезно заняться своей внешностью:

– Старина, позвольте воспользоваться вашей расческой?

– Если у вас хватит мужества, пожалуйста, она там… Но в ней нет половины зубьев…

Гость пошел в угол и перед осколком зеркала, висевшим на стене, принялся расчесывать свои мокрые, слипшиеся волосы. При этом он искоса посматривал на Каролу. Та, чувствуя, что молодой человек с любопытством разглядывает ее, смеясь и кокетничая, беседовала со Свистуном, делая вид, будто не замечает, что ею любуются.

Особняк в глубине сада

Кароле – хорошо сложенной девушке с чуть смугловатым лицом – было не больше двадцати лет. Кожа ее по цвету напоминала жамбо.[7] Кстати, в литературе и в живописи жамбо имеет гораздо больше оттенков, чем на базаре. Из-под бежевого тюрбана с голубыми узорами виднелись иссиня-черные волосы. Нарядное платье цвета красного вина, который, как утверждают женщины, делает брюнеток еще более смуглыми, было ей очень к лицу. Часто улыбаясь, Карола показывала свои крепкие белые зубы. Голос у нее был глубокий, с нежными модуляциями.

Видя, как она беседует со Свистуном, Марио снова ощутил у себя в петлице тыковку. Он побледнел. Но, набравшись решимости и зажмурившись, отбросил ее от себя. Со стола полетела чашка и разбилась вдребезги. Не чашка, нет, – это была тыковка. И с этого момента молодой человек почувствовал себя свободным от наваждения, которое мешало ему разговаривать с женщинами, как другие мужчины.

Хозяин, не знавший об этих сложных психологических явлениях в сознании своего гостя, стал собирать осколки и, выбросив их, начал рассказывать:

– Знаете, Куика, что я делал на рассвете, на пустыре на улице Даль? Не говорите, что знаете, не поверю!.. Поверх забора я высматривал, что находится в глубине двора!.. Это мог сделать только я сам. Бедный старик, опирающийся на палку, на рассвете, на глухом пустыре… Ни у кого никаких подозрений!.. Случайные прохожие, несомненно, думали, что нищий собирается искать гнилые овощи в отбросах, которые каждое утро выкидывают хозяйки…

– И что вы там заметили, дядя?… – спросила Карола.

– Барыш, и немаленький. Куш от двух до трех миллионов. Денег хоть завались! Дельце мне кажется легким, если, конечно, нам повезет.

– Речь идет об ограблении? – поинтересовался Марио.

– Да. Надеюсь, вы с нами? Согласны?

Карола пристально посмотрела на Марио, и он радостно улыбнулся ей.

– Конечно, согласен! Свистун продолжал:

– Дом номер двадцать девять на улице Бугенвиль, задняя сторона которого выходит на улицу Даль, вовсе не крепость… Каменный забор сравнительно низкий; даже я, поднатужившись, могу перелезть через него. Я видел две боковых пристройки: слева от дома – нечто вроде прачечной; справа – навес для автомобиля; как я успел заметить при тусклом свете фонарика, машина дорогой марки. К задней двери дома ведут три ступеньки. Справа от двери – окошко. Должно быть, комната служанки. Впрочем, это только предположение… Если вы, Карола, найметесь туда, то сможете помочь нам попасть внутрь… если только…

Карола, которая думала о том же, попыталась продолжить мысль своего наставника:

– …если только они, опасаясь воров, не запираются как следует – обычно так и делается в богатых домах.

– Для меня нет закрытых дверей! Ни дверей Бразильского банка, ни даже тюрьмы одиночного заключения! – отпустил Свистун одну из своих шуток.