Сухбат Афлатуни - Тёплое лето в Бултыхах Страница 12

Ну, его и взяли. Прямо после спектакля, я еще не знала, как матери это преподнести. Насочиняла, что его срочно в Москву. Она не поверила, конечно, из церкви теперь не вылезает. Я с ней тоже иногда хожу, к отцу Андрею. Это ее духовник, а мы с ним просто общаемся. Катьку он крестил, фотки покажу потом, прикольные.

Ну что она там, в этой пробке? Уже пятнадцать минут здесь торчу.

Эсэмэска от нее. Нет, от Генки.

МЫ ПОКАКАЛИ!

Отвечаю: УРА!

— Привет, сестренка.

— Господи…

Стоит.

— Ё-моё, чуть заикой… Каким…

Улыбается.

Только этого не хватало. Показалось даже, что настоящий Леник.

— Ну, садись, — отодвигаю меню, — только у меня сейчас встреча.

— А я думал, ты меня ждешь.

— Ага, встречаю. Извини, оркестр не позвала.

А может, вправду Леник? Откуда… Этот.

Генке, что ли эсэмэснуть? Ладно, сама разберусь.

Садится, постарел. Курточка, зуба одного нет.

— Есть будешь?

— Да здесь все пафосное такое. Ты мне лучше на улице купи, покажу где.

— Ты где сейчас?

— А нигде. Знаешь такое место?

— Бывала.

— Ну вот. Выпустили меня.

Просто страшно на Леника стал похож, когда я его тогда последний раз в Москве видела. Кладет ладонь мне на руку.

— Руки убери.

— Лен, ты меня хотя бы выслушай.

— Хорошо, — откидываюсь, спина вся мокрая, — только по существу. Говори. Сколько они тебе заплатили? Что вы собирались со мной сделать? Просто утопить? Или расчленить вначале? Давай.

— Когда я тебя тогда еще увидел, я понял, что ты мне нужна.

— Это не по существу.

— Как раз это — по существу.

— А потом они вышли на тебя, и ты согласился.

— И я согласился. Чтобы спасти тебя.

— Спасти?

Снова эта с блокнотиком:

— Извиняюсь, будете заказывать?

Он поворачивается:

— А мартини у вас есть? — И на меня. — Тысячу лет не пил мартини. С того раза.

Я киваю, девушка рисует в блокнотике, уходит.

— Другого выхода не было, сестренка. Я все тогда обдумал. Мозги им крутил. Убедительно крутил. Я же актер.

Берет мою ладонь, смотрит на кольцо:

— Ты счастлива?

Вот прицепился. Надо убрать ладонь…

— Ладно, я пойду, — кладет. — У тебя встреча?

— Подожди, вон мартини несут. Да, встреча. Ольгу Иванну помнишь, директора Бултыхов?

— А, эта…

Изобразил.

Похоже. Не выдержала, улыбнулась:

— Ага, самая. Короче, хочет там все реконструировать. Усадьбу, все.

— Как наш театр?

— А что ваш театр? Над вашим театром «Веста» поработала, радуйтесь теперь. Я по-другому все предлагала.

— Был сегодня там. С Маркычем, потом…

Пьет мартини.

— И что потом?

— Суп с котом.

— И что собираешься делать?

— Искать. Актер ни на какие роли не требуется? Могу сыграть брата или…

— Или?..

— Не можешь немного одолжить? — поднимается. — Как устроюсь, отдам.

— Куда ты устроишься?

— Ну, пока Дедом Морозом, а там посмотрим. Есть идеи.

— Леник… Лева!

— Да?

— Только честно. Не колешься?

— Нет. Ты не волнуйся, я верну.

Застегивает куртку. Наклоняется, целует в щеку.

— Пока, сестренка. Не кашляй. Не забывай, мы с тобой еще должны в Арктику.

Смотрю, как идет между столиков.

Выходит, проходит мимо окна.

Ловлю себя на том, что глажу пальцем место поцелуя.

«Ленька! Лень! Смотри, я какой гриб нашла!»

Подбегаю к нему:

«Смотри, какой большой!»

Леник строго смотрит на гриб:

«Что радуешься? Ядовитый.»

«Сам ты ядовитый! Смотри, какая шапочка. Это сыроежка».

«Сри-бери-ежка.»

Лежим на траве, отдыхаем. Рядом сосна поваленная. Муравьи щекочутся.

«Лень!»

Тишина.

Приподнимаюсь на локте:

«Леня…»

Он лежит, болтает ногой:

«Я не Леня».

Подползаю:

«Ты инопланетян опять, да? Лень, я серьезно, три-три — вне игры!»

«Я — человек. Но меня зовут не Леня».

«Я сказала, не играю…»

«А я честно. Меня из детского дома взяли».

«Ну Ле-онька…»

«Я не придумываю. Честное пионерское.»

Поднимает руку, делает салют.

«А мои настоящие родители были полярники.»

«Честно-честно?»

«Да. Фамилия у них, фамилия была — Джонсон. И они были американцы, просто в детстве в СССР приехали. Выросли здесь и полюбили друг друга на всю жизнь. А потом… погибли. Понимаешь? Оба погибли. Корабль на льдину натолкнулся, и спасли только детей, на вертолете. И всех — в детский дом, и меня».

«Лень, а меня тоже в детском доме взяли?»

«Нет, тебя родили. А вот меня знаешь, как по-настоящему? Марсель. Запомнила? Марсель Джонсон. Красиво, правда? Только никому не говори. Клянешься? Клянись клятвой рыцарей Северной Звезды.»

«А это как?»

«Просто скажи: клянусь клятвой рыцарей Северной Звезды. Но это очень страшная. Одна девочка поклялась, а потом проболталась, и на нее самолет упал. Даже косточек от нее не нашли… Нет, я этих маму с папой тоже люблю. Но они, конечно, не полярники.»

«Да, особенно мама…»

«Поэтому, когда вырасту, стану полярником, уже решил. А ты будешь моей женой. Ты же мне не настоящая сестра. И поедем в Арктику, будем исследовать северное сияние. Согласна?»

«Но только чтобы без поцелуев и чтобы ты в маминой комнате спал!»

С пригорка спускается мама:

«Они здесь! Ну что, грибнички, богато грибов набрали?»

Мы вскакиваем и бежим к ней наперегонки.