Нора Робертс - Трибьют Страница 12

Дженет умолкла, хитро улыбнулась и сделала сложное и энергичное па, так что ее поношенные детские туфельки мелькнули в воздухе.

— И еще я умела танцевать. Выучивала движения с первого раза. У меня волшебный голос. Я помню весь текст, и кроме того, я могу играть. Знаешь, почему?

— Почему? — спросила Силла, хотя уже знала ответ. Она читала интервью, книги, биографии. Она знала эту девочку.

— Потому что я верю. Каждый раз я верю в то, что играю. Я делаю эту историю настоящей для себя, и эта история становится настоящей для людей, которые приходят смотреть кино. А с тобой такое бывает?

— Иногда. Но после того как кино заканчивается, бывает грустно.

Девочка кивнула, и в ее глазах появилась недетская печаль.

— Ты как будто умираешь, когда все кончается, и поэтому должна находить какие-то вещи, которые делают мир ярким. Но это будет потом. Теперь он яркий, — девочка раскинула руки, как будто хотела его обнять. — Я младше Джуди и Ширли, а камера любит меня так же, как я ее. В этом году я снялась в четырех фильмах, но этот сделал меня настоящей звездой. После выхода «Семьи О'Хара» меня называли «маленькой кометой».

— Ты пела «Мне все нипочем», и для твоей семьи она стала главной песней. Превратилась в твою визитную карточку.

— Они поставят ее на моих похоронах. Но пока я об этом тоже не знаю. Первый съемочный павильон. Улица Браунстоун, — в ее голосе появился оттенок чопорности, когда она поучала внучку. — О'Хара жили в Нью-Йорке — независимая театральная труппа. Все думали, что это очередной фильм о временах Великой депрессии, но только музыкальный. Но этот фильм все изменил. Они надолго оседлали «маленькую комету».

— Я уже была наркоманкой, но еще не знала об этом, — грустно добавила Дженет. — Этим я обязана маме.

— Секонал и бензедрин, — кивнула Силла. — Тебе давали их круглые сутки.

— Девочка должна хорошо высыпаться ночью, а утром быть бодрой и веселой, — на Силлу смотрели резко повзрослевшие глаза девочки. — Мама хотела быть звездой, но у нее не вышло. Вышло у меня, и поэтому она давила и давила на меня, используя для своих целей. Она никогда не обнимала меня — это делали зрители. Она сменила мне имя и пустила в ход свои связи. Она заключила семилетний контракт с мистером Майером, который снова сменил мне имя, и забрала все мои деньги. Она кормила меня таблетками, чтобы я могла зарабатывать еще и еще. Я ненавидела ее — не теперь, но уже скоро. Но пока мне все равно, — перебила саму себя девочка и пожала плечами, так что ее косички подпрыгнули. — Сегодня я счастлива, потому что знаю, что делать с песней. Я всегда знаю, что делать с песней.

Это павильон звукозаписи, — она махнула рукой. — Здесь происходит чудо. Снаружи мы только тени, призраки и сны, — продолжала она, глядя на автобус с актерами в вечерних платьях и смокингах, который проезжал прямо сквозь них. — Но внутри все настоящее. Пока включены камеры, все живое.

— Это не настоящее, Дженет. Это работа.

— Может, для тебя, — синие глаза девочки потеплели. — Но для меня это была истинная любовь — и спасение.

— Это тебя убило.

— Но сначала я стала такой, какой ты меня знаешь. Я этого хотела. Ты должна это понять, чтобы узнать остальное. Я хотела этого так, как не хотела ничего на свете, ни до, ни после, пока все не закончилось. Эти несколько мгновений, когда я играла, пела и танцевала и когда слезы наворачивались даже на глаза режиссера. А потом, после его команды «снято», актеры и персонал начинали аплодировать, и я чувствовала, что они любят меня. Мне нужно было только это, и я пыталась найти это снова и снова. Иногда у меня получалось. Здесь я была счастлива, особенно в семь лет.

Она вздохнула и улыбнулась.

— Я бы осталась здесь жить, если бы мне позволили. Переходила бы из Нью-Йорка в Древний Рим, из старушки Европы в маленькие американские городки. Лучшей площадки для игр и быть не может. Это был мой настоящий дом. И я была благодарна ему до слез.

— Они выжали тебя до капли.

— Не теперь, не теперь, — раздраженно поморщившись, Дженет отмахнулась. — Теперь все замечательно. У меня есть все, о чем я мечтала.

— Ты купила маленькую ферму за тысячи миль отсюда. Это совсем другой мир.

— Но это было потом, правда? Кроме того, я всегда возвращалась. Я не могла иначе. Я не могла жить без любви.

— А почему ты убила себя?

— У всего есть множество причин. Трудно выбрать одну. Я хотела этого. И я должна была это сделать.

— Но если ты была беременна…

— Если, если, если… — Засмеявшись, Дженет закружилась в танце по тротуару, взбежала на ступеньки перед величественным фасадом из коричневого песчаника, а затем снова спрыгнула к Силле. — Если — все это завтра или в следующем году. Люди будут применять это слово ко всей моей жизни после того, как я умру. Я стану бессмертной, но меня уже не будет, чтобы порадоваться этому. — Она опять засмеялась и закружилась вокруг фонарного столба, как Джин Келли. — За исключением случаев, когда я тебе снюсь. Не останавливайся, Силла. Ты можешь вернуть меня к жизни, как маленькую ферму. Ты единственная, у кого это получится.

Дженет прислушалась.

— Мне нужно идти. Скоро снимают мою сцену. Пора творить чудеса. Для меня все только начинается, — она улыбнулась, послала Силле воздушный поцелуй и побежала прочь по тротуару.

Декорации Нью-Йорка постепенно исчезали, и Силла медленно просыпалась, слыша волнующий, незабываемый голос Дженет.

Мне все нипочем, пока ты есть у меня.

Неправда, думала Силла, наблюдая за неярким солнечным светом, льющимся сквозь окна. Ты не выдержала.

Вздохнув, она выбралась из спального мешка и, похлопывая себя по щекам, чтобы стряхнуть остатки сна, подошла к окну, из которого открывался вид на холмы. И подумала о том мире и той жизни, которая шла в трех тысячах миль к западу от этого места.

— Если там был дом, в котором ты нуждалась, зачем ты проделала весь этот путь сюда, чтобы умереть?

Может, ради него? Может, ты была беременна, и вы хотели это скрыть? Или это была ложь, созданная для того, чтобы любовник не бросил тебя?

Кто он? Жив ли он еще, и если да, то не в Виргинии ли он? И как вам удалось сохранить в тайне вашу связь? И почему вы скрывали ее? Это самый главный вопрос, пришла к выводу Силла.

Может быть, именно он виноват в том, что в тот вечер ты отключила телефон, а затем стала глотать таблетки вперемешку с водкой, пока не потеряла сознание? Значит, не из-за Джонни, размышляла Силла. И дело не в чувстве вины или скорби, как думали многие, после утраты обожаемого восемнадцатилетнего сына. То есть не только в этом.

Но беременность незадолго до смерти? Может, это стало непосильной ношей или, наоборот, лучом света во тьме?

Это важно, поняла Силла. Все важно, и не только потому, что Дженет была ее бабушкой, но и потому, что во сне именно Силла держала эту девочку за руку. Милую маленькую девочку на пороге невероятной звездной карьеры.

Это важно. Так или иначе, она обязана найти ответы.

Даже если бы ее мать могла послужить надежным источником информации — хотя Силла в этом сомневалась, — звонить Дилли было еще рано. Ладно, в любом случае через полчаса начнут съезжаться рабочие. Нужно все это обдумать, пока она будет работать.

Силла сложила прочитанные письма в стопку, снова связала выцветшей ленточкой и положила внутрь томика Фицджеральда. Затем положила книгу на складной столик вместе с папками бумаг, журналами по обустройству дома и комиксами Форда.

Пока она не поймет, что с ними делать, письма будут ее тайной. Как они были тайной Дженет.

Глава 5

Волнуясь, словно мать, отправляющая своего первенца в школу, Силла наблюдала за погрузкой старинных кухонных приборов. Отреставрированные, они станут украшением кухни. По крайней мере, она на это рассчитывала.

В обозримом будущем ей придется обходиться маленьким холодильником, умещающимся под столешницу, электроплиткой и старенькой микроволновкой — все это больше подходит для студенческого общежития, чем для настоящего дома.

— Лучше закажите себе все новое в «Сирс», — посоветовал ей Бадди.

— Можете считать меня чокнутой, — ответила Силла, подозревая, что так оно и есть. — А теперь давайте обсудим, как устроить ванную комнату на чердаке.

Следующий час она вместе с ним, а также электриком и одним из плотников провела на пахнущем плесенью чердаке, рассказывая о своих планах и выслушивая их предложения, некоторые из них показались ей разумными.

Под стук молотков, жужжание дрелей и визг пил — все это казалось Силле музыкой — она приступила к нелегкой задаче сортировки содержимого чердака, все вещи отсюда она планировала перенести в старый амбар. Здесь, где в воздухе витали едва различимые запахи сена и лошадей, она складывала и хлам, и кое-что полезное. Окруженная оживающей весенней природой, Силла наблюдала, как старые окна дома меняют на новые, как старая керамическая плитка с грохотом падает в контейнер для мусора. Она вдыхала сладостные запахи опилок, штукатурки, клея и пота.