Ксения Велембовская - Дама с биографией Страница 12

Пока она переодевалась, причесывалась и подводила губы кисточкой, замороченная Заболоцкая с ощущением глубокого интеллектуального превосходства втолковывала ей, в чем суть вопроса, и так увлеклась, что даже не замечала ее поспешных сборов.

— Ага, поняла. Матросы Балтийского флота и рабочие были недовольны большевистским правлением и военным коммунизмом… и взбунтовались, — будто тупая второгодница, повторяла за Нонкой Люся, застегивая перед зеркалом дорогую французскую бижутерию. — И когда это было?.. В марте двадцать первого года?.. Спасибо, я побежала!

— Как побежала? — очнулась Нонка. — Ты же обещала рассказать куда.

— На свиданку с классным кадром! — крикнула Люся, когда двери лифта почти сошлись и Нонка уже не могла вытащить ее за рукав обратно с требованием немедленно отчитаться, кто таков и с чем его едят.

Ловко же я смылась! — весело хмыкнула Люся, выбегая из подъезда в остывающий к вечеру каменный двор. Ни малейших угрызений совести от своего обманного маневра она не испытывала, потому что могла предсказать заранее, в каком мерзком настроении плелась бы сейчас на свидание, если б протрепалась Нонке про свои амурные дела. Последняя исповедь подобного рода, года два назад, имела результатом устойчивое ощущение оплеванности, и она раз и навсегда зареклась обсуждать на арбатской кухне мужскую тему. Поставив крест на собственной личной жизни и из ревности упорно добиваясь, чтобы и лучшая подруга лишила себя маленьких женских радостей, Заболоцкая поизгалялась над ней тогда всласть.

— И сколько же, позволь узнать, твоему хахалю лет?.. Сколько-сколько?.. Фу, какая гадость! Вот как ты думаешь, почему я кукую здесь одна?.. Да потому, друг мой, что в отличие от тебя категорически не могу ласкать дряблую мужскую плоть. А на крепкого мачо из соответствующей фирмы у меня, увы, не хватает средство́в! — заявила она, подбоченившись и гордо вскинув голову.

Может, конечно, кое-какие желания у архивистки и имелись, даже наверняка имелись, но проблема состояла в том, что Нонкина изрядно потускневшая внешность шла вразрез с ее запросами: на абы кого Нонна Юрьевна позариться не могла, а на нее не мог позариться тот, кто отвечал ее исключительно высоким требованиям. Вот она и прикрывалась нравоучениями вроде того, что «в нашем возрасте, друг мой, давно пора жить верхом, а не низом», и изображала глубокое презрение к мужскому полу.

Ух, как бы Нонка разгулялась сегодня! По полной, посмеивалась Люся, шагая по Арбату в сторону бульваров. С наигранным ужасом всплеснула бы руками: «Совсем ты, Люська, спятила! Все ищешь приключения на свою жопу?»

И, в сущности, была бы права. Только безбашенная авантюристка или чокнутая фанатка советского кино, свято верящая в судьбоносные встречи в электричках, могла в таком приподнятом настроении нестись на свидание к мужчине, о котором не знает ровным счетом ничего. А вдруг он какой-нибудь прожженный папарацци, пытающийся выведать у падкой на мужское внимание мамашки секреты ее звездной дочери? Или альфонс, охотник за богатыми дамочками? Между прочим, если верить СМИ, таких охотников нынче развелась тьма-тьмущая, а отличить их от мужчин с серьезными намерениями, уверяют рыдающие тетки с экрана, практически невозможно.

Ничего-ничего! Разберемся, что к чему и почему, а надо будет, так и учиним допрос с пристрастием, не постесняемся, нам терять нечего, подбадривала себя Люся.

Никакого юношеского волнения, мешающего отделить зерна от плевел, она, понятное дело, не испытывала, и мысли о предстоящей встрече не мешали ей сквозь темные очки оценивающе поглядывать на витрины бутиков и латинские вывески общепита — кафе, баров и ресторанов, заполонивших эту когда-то торговую улицу с прежде знаменитыми «Диетой», «Рыбой» и «Консервами». С очередями на тротуарах и шныряющими в поисках хлеба насущного москвичами и гостями столицы. Российский вариант Монмартра не удался: сначала был полукриминальный базар, теперь — безлюдная в выходной, когда все конторы на запоре, улица, безжизненное пространство с чрезвычайно неудобной для каблуков мостовой… А всё мужики, чтоб им провалиться! Это они, агрессивные и алчные, без конца все вокруг крушат, дробят и строят заново, набивая карманы и не заморачиваясь тем, как ходить по их чертовой брусчатке женщинам в изящной тонкой обуви. Одним словом, изверги.

Времени до встречи возле памятника великому естествоиспытателю-дарвинисту с непременным голубем на умной голове оставалось в обрез, но она не прибавила шагу. Придет — подождет. Не придет — тоже не катастрофа. В таком случае она найдет где-нибудь на Бронных, в тишине, итальянский ресторанчик, закажет бокал красного кьянти, салат «Цезарь» с креветками и кофе эспрессо — то, чем как-то раз угощала ее Лялька после трехчасового хождения по гигантскому магазину «Твой дом» в поисках недостающих штрихов к новой кухне на Чистопрудном. Сама-то она, без дочери, в рестораны, честно сказать, с молодости не захаживала и в их меню теперь уже совсем не разбиралась. Хотя с виду шикарная, говорят, женщина. «А раз с виду шикарная, то и стиль жизни пора менять! — подстегнула себя Люся. — Посижу часок, на народ посмотрю и себя покажу. Зря, что ли, наряжалась? Все лучше, чем чудесным летним вечером стоять у плиты и подавать Кашириным ужин. Надоели хуже горькой редьки!»

Длинноногий мужчина в джинсах и светлой рубашке, тоже заметив ее издалека, быстро спустился по ступенькам от памятника на тротуар, к переходу. Они смотрели друг на друга, ожидая, когда загорится зеленый свет, и улыбались. Не без понятного смущения, вполне естественного в ситуации, не очень органичной для парочки их возраста. Впрочем, что это она? Может, у него здесь свидания каждый божий день и сейчас им владеют совершенно иные чувства!

— Здравствуйте, жена олигарха! — засмеялся новый знакомый, оказавшись на ее стороне бульвара быстрее, чем Люся успела отреагировать на сигнал светофора. — Извините, что без букета. Это не от скупости, а из чистого суеверия. Думал, явлюсь с букетом — вы точно не придете. Однако столик в ресторане я все-таки заказал. Решил: не придете — напьюсь один, с горя. Это здесь неподалеку. Надеюсь, вы любите итальянскую кухню?

— В общем да, — как можно равнодушнее ответила Люся, стараясь не выдать своего изумления удивительным совпадением их планов на случай несостоявшегося свидания. Отсутствие цветов тоже чрезвычайно ее обрадовало: иначе пришлось бы весь вечер мучиться, прикидывая, как избавиться от проклятого букета, явного знака мужского внимания, с которым просто невозможно притащиться домой.

На Малую Бронную свернули молча. Минуту назад оживленный и разговорчивый, Константин как будто выдохся. Лишь время от времени улыбался, замедляя шаг, чтобы подстроиться под ее неспешную прогулочную походку. Складывалось впечатление, что его бурное приветствие было хорошо отрепетированной заготовкой не очень уверенного в себе мужчины. Только с чего бы ему быть неуверенным? Парень-то хоть куда! Высокий, с обаянием, не потрепанный жизнью. Небось от баб отбоя нет!.. Впрочем, всякое в жизни случается, фасад не всегда соответствует сути, заключила Люся, и сама грешившая подобным несоответствием. И все-таки его молчание действовало ей на нервы.

Чтобы окончательно не рассердиться и не поломать то, что, глядишь, имело какую-то перспективу, она уже приготовилась к кокетливому допросу с пристрастием, однако, пока подбирала формулировку поизящнее, не в лоб, в кармане его джинсов зазвенел мобильник. Она вся обратилась в слух, но никакой дополнительной информации о своем спутнике опять-таки не получила: взглянув на высветившийся номер, он со словами «это не срочно» сразу отключился. Вот и пойми, может, действительно было не срочно, а может, просто не захотел распространяться при ней о своих делах. Или делишках. Темнила!

— Людмила Сергеевна, — вдруг послышался над ухом его приятный, отрезвляюще интеллигентный баритон, — чем закончился ваш поход на ковер к начальству? Я переживал за вас все те дни, что мы не виделись. Обошлось?

— Обошлось, Константин… Васильевич.

— Почему Васильевич? — опешил он. Даже остановился. — Я Николаевич.

— Это я так, наугад. Чтобы получить возможность обращаться к вам столь же торжественно, как вы ко мне, — усмехнулась Люся, продолжая идти дальше.

— То есть с этой минуты вы разрешаете мне называть вас Люсей, я правильно понял? — спросил он из-за плеча и взял ее под руку.

— Правильно, — ответила она, но, ощутив, как жар его ладони передается ей, широкой, опасной рекой разливаясь по телу, поспешно отстранилась. — Однако перед тем как окончательно перейти на «Люся — Костя», не мешало бы узнать кое-что и о вас. В прошлый раз, в электричке, вы весьма ловко выпытали у меня, кто я, что я, а о себе, между прочим, не рассказали ничего. Итак, кто вы по профессии, чем занимаетесь? И поподробнее… иначе, пожалуй, я не пойду с вами в ресторан. Вдруг вы какой-нибудь аферист?