Пауло Коэльо - Подобно реке... Страница 12

Да будет путь ее неспешен, поскольку ее ритм — это ритм перемен.

А перемены — подлинные перемены — всегда происходят медленно.

Знакомый вернулся из Марокко

Знакомый вернулся из Марокко и рассказал мне любопытную историю о том, как в одном из племен, живущих в пустыне, понимают первородный грех.

Ева гуляла по Эдемскому саду, когда к ней приблизился змей.

— Съешь это яблоко, — сказал змей.

Ева, хорошо помня наставления Бога, отказалась.

— Съешь это яблоко, — настаивал змей, — и ты станешь более привлекательной для Адама.

— Мне это не нужно, — ответила Ева. — Здесь все равно нет других женщин.

Змей засмеялся:

— Как это нет?

Чтобы заставить Еву поверить ему, змей повел ее на вершину холма, где стоял колодец:

— Она здесь. Адам спрятал ее в эту пещеру.

Ева склонилась над колодцем и увидела там красавицу. И сразу съела яблоко, предложенное змеем.

В этом же марокканском племени существует поверье, будто в Рай попадет только тот, кто узнает свое отражение в колодце и не испугается самого себя.

Мои похороны

Журналист газеты «Мейл он санди» явился ко мне в гостиницу, чтобы задать всего лишь один вопрос: если бы я умер сегодня, какими бы были мои похороны?

Вообще-то мысль о смерти не покидает меня ни на один день с 1986 года, когда я совершил паломничество по Пути Сантьяго. До того времени меня охватывал ужас, стоило мне только подумать, что однажды все может закончиться для меня навсегда. Во время паломничества я заставил представить себе, что меня закопали живьем. Упражнение было настолько действенным, что я совершенно лишился страха смерти и стал относиться к ней как к великой спутнице, которая сидит рядом со мной на скамейке и повторяет: «Я заберу тебя, но ты не знаешь, когда это случится, а потому не теряй зря ни минуты».

По этой причине я никогда не откладываю на завтра то, что могу сделать сегодня. Не откладываю приятных занятий и работы, спешу попросить прощения утех, кого обидел, и каждый день считаю последним в своей жизни. Я уже не раз оказывался лицом к лицу со смертью. Хорошо помню тот день уже далекого 1974 года, когда в Атерро-ду-Фламенго (Рио-де-Жанейро) дорогу такси, в котором я ехал, перегородила машина, откуда выскочили вооруженные люди в штатском и надели на мою голову капюшон. Они обещали, что со мной ничего не случится, но я не сомневался в том, что мне предстоит пополнить ряды без вести пропавших при военном режиме.

А в августе 1989 года я заблудился при восхождении на Пиренейский хребет: вершины были без снега и без растительности; глядя на них, я думал о том, что сил на обратный путь у меня недостанет и мое тело найдут не раньше следующего лета. Но через несколько часов я все-таки набрел на тропинку, которая вывела меня к заброшенной деревне.

Журналист «Мейл он санди» упорствовал: и все же, какими я представляю свои похороны? Что ж, отвечу. По завещанию, составленному мною, никаких похорон не будет: меня кремируют, а жена развеет мой прах в окрестностях Эль-Себрейро, в Испании, где я когда-то нашел меч. Мои рукописи, не изданные при жизни, никогда не будут опубликованы. (Я поражаюсь количеству «посмертных публикаций» или «текстов из ящика стола», издаваемых наследниками автора. Без зазрения совести они издают все, за что платят деньги. Но если сами авторы не печатали эти тексты при жизни, значит, у них были на то свои резоны, с которыми нельзя не считаться и после их смерти.) Меч, найденный мною на Пути Сантьяго, будет брошен в море — туда, откуда он и явился. А все деньги и авторские права на мои произведения, действительные в течение пятидесяти лет после моей смерти, будут переданы в распоряжение созданного мною фонда.

«А эпитафия?» — не унимается журналист. Послушайте, отвечаю, если меня кремируют и мой прах развеют по ветру, куда ставить этот пресловутый камень с надписью? Но если бы я принадлежал к тем, кто мечтает о таком камне, я попросил бы выгравировать на нем: «Он умер еще при жизни». Кажется бессмыслицей, но я знаю многих людей, которые уже не живут, хотя продолжают работать, есть, общаться с другими людьми. Они делают все механически, не чувствуя, что каждый день дарит им волшебные мгновения, не останавливаясь, чтобы задуматься о чуде жизни, не понимая, что следующая минута может стать для них последней на этом свете.

Журналист прощается, а я сажусь за компьютер и начинаю писать эту заметку. Я знаю, что эта тема не придется никому по душе, но у меня есть долг перед читателями: побуждать их к размышлениям о важных вопросах бытия. Смерть, пожалуй, наиглавнейший из них. Все мы движемся навстречу смерти, не ведая, когда она явится нам, а потому должны быть внимательны ко всему, что нас окружает, благодарить ее за каждую прожитую минуту и за то, что она заставляет нас задумываться о значительности каждого поступка, который мы совершаем или отказываемся совершать.

А это значит, что мы должны перестать делать то, что нас превращает в «живых мертвецов», и быть готовыми поставить на кон все, рискнуть всем — ради осуществления нашей мечты.

Ибо — хотим мы того или нет — ангел смерти ждет нас.

Латая паутину

Сегодня вечером в Нью-Йорке я пью чай с одной довольно необычной художницей. Она работает в банке на Уолл-стрит, но однажды ей приснился сон, будто она должна объехать дюжину мест в разных концах света и в каждом месте написать картину или изваять скульптуру, оставив ее там же.

Ей уже удалось побывать в четырех местах. Она показывает мне фотографии своей работы: высеченного из дерева индейца в одной из пещер Калифорнии. Живя по велению снов, она пока не бросает службу в банке: там она зарабатывает деньги на поездки и на свои работы.

Спрашиваю, зачем ей все это нужно.

— Чтобы удерживать мир в согласии, — отвечает она. — Кому-то может показаться глупостью, но существует нечто едва уловимое, что объединяет всех нас; мир зависит от наших поступков. В наших силах многое сохранить или уничтожить одним простым и на первый взгляд совершенно незначительным жестом.

Возможно, и мои сны — глупость, но пренебречь ими было бы слишком рискованно для меня. Отношения между людьми — это что-то вроде огромной и непрочной паутины. Своим трудом я пытаюсь залатать поврежденные места.

В конце концов, они все мои друзья

— Этот правитель силен, потому что он заключил союз с дьяволом, — промолвила одна очень набожная женщина на улице. Юношу это заинтересовало.

Через некоторое время, оказавшись в другом городе, он услышал от незнакомого мужчины:

— Все земли принадлежат здесь одному хозяину. Это дьявол ему помогает!

Потом одним летним вечером он увидел красавицу, и тут же до него донеслось сдавленное ворчание святоши:

— Эта девица служит сатане!

С этого дня юноша решил найти дьявола.

И, когда нашел, спросил его:

— Говорят, вы можете делать людей сильными, богатыми и красивыми?

— Не совсем так, — ответил дьявол. — Ты слышал только мнение тех, кто делает мне рекламу.

Как выжить?

Получаю по почте три литра заменителя молока: одна норвежская компания предлагает мне поспособствовать пропаганде этого нового продукта питания. По мнению специалиста Давида Ритца, «ВСЯКОЕ (выделено им) коровье молоко содержит пятьдесят девять активных гормонов, много жира, холестерина, а также диоксины, бактерии и вирусы».

Первым делом я думаю о кальции: с детских лет я слышал от матери, что кальций необходим для костей. «Кальций? — упреждает мой вопрос специалист. — Откуда коровы получают столько кальция, что его хватает им для поддержания огромного скелета? Из растений!» Новый продукт, естественно, производится из растений по технологии, разработанной с участием невообразимого числа научно-исследовательских институтов всего мира.

А белок? Ответ Давида Ритца не менее категоричен: «Молоко называют жидким мясом (лично я никогда не слышал подобного сравнения, но он, по-видимому, знает, о чем говорит) из-за высокого содержания в нем белка. Но именно белок препятствует усвоению кальция организмом. В тех странах, где потребляют много богатых белком продуктов, как раз и отмечается самый высокий уровень заболеваемости остеопорозом (болезнь вызывается недостатком кальция в костях)».

В тот же день получаю от жены электронное письмо, к которому прилагается текст, найденный ею в Интернете.

«Те, кому сейчас от сорока до шестидесяти, еще ездили на машинах, в которых не было ремней безопасности, подголовников и противоаварийных воздушных подушек. Детей возили на заднем сиденье, давая им полную свободу резвиться и скакать во время езды.

Детские коляски красили красками «сомнительного» качества, содержавшими свинец или другие опасные для здоровья вещества».