Роберт Хелленга - 16 наслаждений Страница 12

Татти был именно таким, как я его помнила с тех пор, когда проходила собеседование у доброго старичка профессора. Темные маленькие комнаты с низкими потолками, скорее похожие на американские фермерские домики девятнадцатого столетия, чем на итальянскую виллу, картотека такая же, как во всех библиотеках. Но комнаты были полны людьми, державшимися совершенно не присущим библиотечным работникам образом: мужчины в рубашках с короткими рукавами разговаривали серьезно, серьезно курили и даже смеялись и шутили серьезно. Атмосфера произвела на меня удручающее впечатление, и у меня было ощущение, что я ворвалась в какое-то особое место, где мне не следовало быть, – мостик корабля во время шторма, кабина самолета, у которого только что отказал двигатель, командный пункт во время сражения, базовый лагерь во время штурма Эвереста. Или, может быть, просто вечеринка с коктейлем, на которую меня не приглашали. Но Марго – мой духовный двойник чувствовала себя как дома.

Единственная помимо нас женщина в комнате была миссис Стекли, жена директора, которая сунула мне в руки понос с сандвичами и попросила обнести гостей, а потом вернуть поднос на кухню.

Я разносила уже третий понос с сандвичами, когда Марго взяла его у меня из рук и отдала молодому человеку, похожему на аспиранта, каких я видела во время завтрака в пансионе, и велела ему обнести гостей, а потом отнести поднос на кухню, что он и сделал.

Марго была настолько в центре всего, настолько в курсе всего, все были в таком восторге от нее, что рядом с ней невозможно было чувствовать себя одиноко. Но я обнаружила, что стою в сторонке, как будто жду, что мне сейчас дадут задание. Я думаю, я надеялась встать в очередь к какому-то окошку, где волонтеры могли записаться и получить задание, которое надо выполнить. Но никакой очереди не было, никакого окошка, ничего не оставалось, как стоять в сторонке и прислушиваться к разговорам, что я обычно и делала во время вечеринок с коктейлем. Вокруг в основном говорили о чем-то личном: кто смог прийти, а кто нет, кто живет непосредственно в Татти, а кто остановился в Фьезоле, кто был вынужден заботиться о себе сам.

Около полудня дверь с надписью «Не входить» открылась и появился сам профессор Стекли. Он полчаса говорил о сложностях координации усилий итальянского правительства по оказанию помощи американцам. По окончании речи он улыбнулся мне, коротко поговорил со мной и затем опять исчез. Меня не забыли. На самом деле, мне дали важное задание: я должна была переводить во время встречи профессора с Юджином Чапином из гарвардской библиотеки Хоктона, который приезжал из Бостона в тот вечер. Это не совсем то, чего я ожидала, но и это было неплохо: теперь я моряк на корабле, член команды, солдат армии, участник группы поддержки, один из мальчиков на побегушках. Но меньше всего я чувствовала себя приглашенным гостем на этой вечеринке.

Вторую половину дня я провела бродя по городу, стараясь представить, как все выглядело во время наводнения. В отдельных местах в узких улочках вода поднималась на тридцать футов, двигаясь со скоростью сорок миль в час. Это трудно даже вообразить. Большинство улиц уже приведены в порядок, но в квартале Санта Кроче, расположенном в низине, еще нельзя передвигаться без сапог. Бульдозеры прокладывали себе путь через ужасные завалы, и куда бы я ни пошла, повсюду владельцы магазинов лопатами выгребали грязь на улицу, а там ее подбирали грузовики, отвозили сбрасывали обратно в Арно. Я считала, что это довольно глупо, поскольку приведет к обмелению русла реки. (Спустя несколько дней эта практика была приостановлена).

Временные генераторы обеспечивали город электричеством, насколько могли, чего было явно недостаточно, и питьевую воду приходилось доставлять в автоцистернах. Бары и рестораны в центре были закрыты, работал только один ресторан на вокзале.

Я видела то, ради чего приехала, и стану частью того, частью чего хотела быть, – правительственная машина заберет нас утром в пансионе, – но я не могла не видеть разницы между собой и Марго, красивой, уверенной, успешной. Я не могла представить Марго бродящей по городу в поисках недорогого пансиона, потому что ей не по карману пансион Медичи в Фьезоле. Я не могла представить, чтобы Марго волновало, какое Впечатление она произведет на особого гостя из библиотеки Хоктона, и не могла представить, чтобы Марго присела пописать в кустах на площади Д'Азельо, а вот мне пришлось это сделать, так как поблизости не оказалось другого туалета, кроме вокзального, – а до него было слишком далеко.

Я обнаружила пару отелей, каким-то образом умудрившихся не закрыться, но они едва справлялись, с трудом обслуживая тех немногих гостей, что там остались, и пребывая на мели, хотя отели не были из разряда дешевых. Единственной альтернативой пансиону Медичи была возможность присоединиться к «ангелам грязи», сотням студентов со всей Европы, которые, как стаи птиц, слетались во Флоренцию, чтобы принять участие в событиях. И, надо сказать, они оказались на деле очень важной частью происходящего. Именно они, надев противогазы, спускались в отравленную атмосферу подвалов Национальной библиотеки, чтобы спасать книги и архивные материалы (и именно они продолжали работать еще долго после того, как большие шишки уехали из Татти: ведрами вычерпывали вонючую грязь из подвалов магазинов и квартир в центре города). Для них были оборудованы спальные места в вагончиках за станцией, и правительство обеспечивало их едой. Они разводили костры между железнодорожными путями, спали и занимались любовью на одеялах и складных кроватях, или играли на гитарах и пели. Всю эту картину описал мне официант в привокзальном кафетерии, и я немного расстроилась. Не то чтобы для меня это не было привлекательным, просто в двадцать девять лет ты уже не способен на подобные подвиги. Я что-то потеряла где-то по дороге. Я пересекла границу другой страны. Моя виза закончилась. Я не могла уехать. Я только надеялась, что тоже что-нибудь извлеку из этого.

Профессор Чапин принадлежал к хорошо узнаваемому академическому типу людей: поношенный свитер с засученными до локтей рукавами, заплатки на рукавах пиджака, накинутого на плечи, как у Джека Кеннеди. Я не обратила на него внимания накануне, так как ожидала увидеть морщинистого старого человека, вроде профессора, проводившего со мной собеседование при поступлении в Гарвард, и он тоже не заметил меня… Ну, я не знаю, почему он не обратил на меня внимания. В общем, мы так и не встретились, пока за нами утром ни приехала машина. Мы ждали машину на улице перед входом в пансион, и водитель выкрикнул наши имена.

Чапин немного знал итальянский, но недостаточно, чтобы понимать шофера, который говорил очень быстро, и в машине вскоре запульсировала мужская энергия, так как эти двое, игнорируя друг друга, соперничали за мое внимание, один на английском, другой – на итальянском. К моменту, когда мы добрались до Прато, до Вашей первой остановки, у меня слегка кружилась голова. Вам следует запомнить, что я отношусь к тому типу девушек, которых особенно ценят за их чувство юмора.

Работа Чапина не была связана с хранением книг, он занимался новыми поступлениями библиотек, и думаю, воспользовался связями, чтобы попасть во Флоренцию. Сказать по правде, его познания в области книгохранения оказались такими же, как и его итальянский, – не очень обширными. Но он был из тех людей, которые не признаются, что они чего-то не умеют. Это я обнаружила, когда мы добрались до нашего первого пункта назначения – мебельного склада на окраине города.

Тут Чапин меня удивил: он выскочил из машины, представился первому встретившемуся нам человеку и попросил отвести нас к principale,[58] которому отрекомендовался уже более официально: сотрудник Гарвардского университета, представитель Комитета спасения итальянского искусства… нахожусь здесь по приглашению итальянского правительства… чтобы предложить свои услуги… и так далее. Эта речь, которую, по всей видимости, он заранее выучил наизусть, слетала у него с языка так быстро, что principale и все остальные присутствовавшие предположили, что он свободно владеет итальянским, и начали говорить быстро, рассказывая о том, что необходимо сделать. В этот момент мне пришлось вступить в игру, хотя я не уверена, что профессор Чапин заметил мою помощь. Он действительно прекрасно справлялся, несмотря на совсем небольшие познания в итальянском, и когда мы осматривали помещение, он тщательно все изучал и повторял то и дело buono или bene,[59] как будто давая на все свое благословение. Как оказалось, студенты-добровольцы прокладывали книги белой бумагой, итальянским вариантом сарана.[60]

– Buono, bene, – одобрительно кивал Чапин.

Для меня было очевидно, что пластик не даст возможность влаге испаряться. Нужно было использовать бумажные полотенца или просто туалетную бумагу, которая бы впитала влагу. Необходимо было срочно переложить книги заново, заменив пластик на бумагу, иначе они очень скоро начнут покрываться плесенью.