Канта Ибрагимов - Сказка Востока Страница 120

Тут у нашего Пера некоторое противоречие, а может, нет, ибо доселе мы утверждали, что война — это рост, развитие, прогресс, неизбежные и закономерные издержки единства и борьбы.

Однако вернемся к теме, и все по порядку. А для этого, раз мы дали некий портрет Тимура, то, считаем, было бы разумным показать и облик Баязида.

В отличие от своего противника — Великого эмира, который сам буквально по крупицам и шаг за шагом, бой за боем, создавал свою державу и вынужден был выдумывать свою «славную» генеалогию, у Баязида многое изначально было. Его прадед Осман I наследовал своему отцу Этругрулу и в 1281 году заложил фундамент будущей Османской империи. Как мы ранее упоминали, Баязид потерял убитым отца, на второй день — старшего брата. И другой наверняка бы дрогнул. А Баязид, наоборот, в самой кризисной ситуации, когда сербы уже готовились праздновать победу, взял в руки себя и остатки армии, пошел в атаку и победил. С тех пор он поражений не знал, покорил значительные территории в Европе, властвовал и на суше, и на море.

У Тамерлана по жизни одна цель — власть и, как ее атрибут, богатство. Но у Тамерлана есть некоторая сдержанность: он величает себя «Великий эмир» (вроде нынешнего премьер-министра) и над ним формально есть хан (как в некоторых современных странах — президент).

Баязид такой сдержанностью не отличается, и скорее всего с его подачи европейцы называют его не иначе как Султан Гром, Баязид Молниеносный, Великолепный и прочее.

Поставив цель, прежде всего военную, и даже самую незначительную, Тамерлан, несмотря ни на что, добился ее, и ни разу не отступил. Баязид в этом отношении вальяжен, несколько снисходителен и менее жесток. Уже много лет, почти полностью окружив столицу древней Византии — Константинополь, он не рвется к решающим действиям, играет в «кошки-мышки», получает от города дань, назначает судей и министров, вплоть до того, что сам император Византии, надеясь куда-то выехать, испрашивает разрешения и коридор у султана Баязида.

У Тимура, если можно так выразиться, была одна слабость — он любил, просто обожал своих близких родственников: сестер, детей, внуков, жен. В честь многих из них он возвел величавые сооружения. Баязид этой слабостью не страдал, напротив, как мы уже знаем, воцарившись на трон, на следующий день казнил своего младшего брата.[230]

Правда слабость у него была, как мы уже знаем, Баязид буквально коллекционировал красивых женщин для своего гарема. Зная это, многие государи, дабы задобрить и услужить, преподносили ему красавицу в качестве подарка, и здесь уместно вспомнить, что в качестве оных каких-то семь лет назад был и сам Тимур — Великий эмир.

Помимо женщин Баязид также коллекционировал хорошие вина, и, как свидетельствуют летописцы, в значительной мере их потреблял; и в этом с Тамерланом нет отличия. А продолжая некий сравнительный анализ, отметим, что и Баязид в то же время выступал сторонником мусульманской веры, но без ревностных сцен. Так, его любимая жена, сербка Деснина, так и не изменила свою православную веру и даже совершала многие христианские обряды в присутствии Баязида.

Как и Тамерлан, Баязид хотел сохранить о себе память на века и поэтому, наняв художников, он подолгу позировал. И если Тимур руководствовался изображением реализма, то Баязид мечтал видеть себя вечно молодым, подтянутым, отважным.

Еще из общего — оба покровительствовали богословам, ученым, поэтам, архитекторам. И если Баязид, в отличие от Тамерлана, особых градостроений не оставил, то он сделал не менее значимое — за огромные деньги стал обладателем первого экземпляра Священного Корана. И, что тоже важно, когда ему в руки попала знаменитая Византийская библиотека, он, в отличие от Тамерлана, не только ее сохранил, но и построил новое книгохранилище, тут же новую библиотеку, университет и множество светских и религиозных школ.

В итоге, что бы ни писалось, Баязид и Тимур — легендарные, по-своему выдающиеся исторические личности. Они были примерно одного возраста. И если Баязид в последние годы в крупных кампаниях не участвовал, почивал на лаврах, словно чувствуя, что напоследок, все время праздновал, пировал, оттого потерял форму, набрал вес и так уверовал в свою избранность и сверхъестественность, что под влиянием окружающих льстецов и наперсников уже потерял чувство реальности и, по данным хронистов, есть признаки некоего маразма, и это видно по его письму.

Несколько иначе подошел к этому рубежу Тамерлан. Конечно, этот тоже любит здорово погулять, выпить, и не хочется это упоминать, но в интимном отношении он с годами стал безобразным, не гнушаясь ничем и никем. Вместе с тем все это у Тамерлана на втором плане, а на первом — настоящий поиск, движение, войны, походы, все новые и новые цели. Он жаждет всего, он ненасытен, что-то вечно манит его к захвату. И даже когда нет похода, он лично проводит смотр войск, по-прежнему любит и увлекается охотой, несмотря на ранения и увечья, он вынослив, сухопар, силен. А в умственном отношении он тот же азартный шахматист, что думает о многих делах непосредственно во время игры. И в этом плане Тамерлан переиграл Баязида задолго до начала самого сражения.

Бой с Баязидом под Анкарой был одним из последних в легендарной полководческой биографии Тимура. За свою долгую жизнь он провел не один десяток боев и ни разу не проиграл, разве что в молодости.

Делить сражения на значительные и малозначительные, тем более легкие и тяжелые, — как-то непозволительно, ибо любой бой — это риск. Это не только приобретения, но и потери, когда любая выпущенная стрела может стать роковой. И все же различные сражения сыграли разную роль в судьбе Тимура, и это отразилось в его памяти, в памяти его летописцев.

По всем признакам и оценкам бой с Тохтамышем на Тереке в 1395 году продолжался не один день. Силы были практически равные. И Тамерлану в этом бою, наверное, в последний раз пришлось лично участвовать в схватке, где он был в полушаге от гибели. И узнав, наконец, что противник бежал, Тамерлан упал наземь от неудержимого восторга, благодаря судьбу и Небеса. Подтверждение этому — его автобиография, где поединку на Тереке отводится более трех страниц, а сражению с Баязидом — всего абзац: «Я решил разбудить Баязида от сна беспечности. С этой целью я потребовал воинов от всех городов и орд. Получив их, я вышел из Азербайджана, в месяц раджаб, в 804 году от хиджры,[231] чтобы вести войну с Баязидом. Я отрядил различные части моей армии, одну в поход на царство Рума, другие — охранять посты, воду и провиант. Сам я двинулся по дороге на Ангору (Анкара);[232] Баязид во главе сорока тысяч воинов, наполовину конных, наполовину пеших, вышел мне навстречу. Завязалось сражение, и я его выиграл. Баязид был побежден, взят в плен и приведен ко мне».

Сразу за этим последний абзац из одного предложения: «После семилетней войны я возвратился победителем в Самарканд».[233] Вроде и все. В историческом аспекте, действительно, ничего не случилось. Однако в жизни Тимура произошли значительные события, которые тоже в той или иной мере отразились на историческом процессе. Поэтому, если нам это еще интересно, последуем за нашим Пером. Что Перо нам расскажет? А оно расскажет все по порядку, как оно это видит и представляет.

Великий эмир прав: по данным своей мощной разведки он знал, что Баязид Великолепный, всячески наслаждаясь царственной жизнью, был в праздности и беспечности, когда узнал, что Тамерлан вторгся в его пределы и движется на запад. Баязид, впрочем, как и его противник, презирал, недооценивал Тимура так же, как и последний был уверен, что непременно победит, а посему он двинулся навстречу со своей армией, да при этом взял с собой обоз вина, лучших красавиц, музыкантов, танцоров, в общем, как на праздничный поход.

А в это время уже поступило известие: Тамерлан захватил не только Эрзурум, но вскоре и Сивас, и уже передовые отряды столкнулись. И тут Тимуриды одержали верх, многих взяли в плен. Это Баязида насторожило, и благо что вокруг него были одаренные визири и, как потом покажет история, достойные сыновья. Это они убедили Баязида занять выгодные позиции под Анкарой, преградив дорогу к столице османов — Бурсе.

По различным данным, силы Баязида насчитывают от 120 до 250 тысяч воинов. Это разношерстная армия, костяк которой составляет пехота янычар,[234] приученных к строгой дисциплине и рабской покорности Баязиду, а также приведенные и покорные фракийцы, македонцы, греки, румыны, болгары и прежде всего сербы. С такой армией султан Гром абсолютно был уверен в своей победе: заняв очень выгодную позицию на пути Тимура, он, поджидая противника, пировал (шел беспрерывный праздник в лагере османов).

Через своих многочисленных шпионов и доносчиков Тамерлан все знал о сопернике. И, имея в два-три раза больше войск, тем более ударную кавалерию, другой бы сходу стал бы атаковать, но не Великий эмир. Он оценил позиции и знал, что оборонительная пехота в таких условиях выдержит многое. Поэтому, немного поразмыслив, он, как всегда умел, двинул войска через скалистые горы, якобы в обход, и пустил слух о том, что обхитрил Баязида, обошел его и двинул войска прямо к столице, Бурсе, где казна и все остальное.