Амос Оз - Черный ящик Страница 13

Готов ты выслушать от меня кое-что еще? По-моему, лучше самому принять тысячекратные страдания, чем заставить другого страдать хотя бы однажды. Наверняка, в книге записей Всевышнего, благословен Он, есть несколько черных пометок против имени "Михаэль Сомо". Я не скажу, что это не так. Но среди этих черных пометок ты не найдешь такой, где бы говорилось "причинил страдание другому человеку". Этого нет. Спроси свою мать. Спроси Авраама. После того, как вежливо и красиво попросишь у него прощения и снисхождения. Спроси мадам Жанин Фукс, которая хорошо знает меня еще по Парижу. А вот ты, Боаз, которого Небо наделило высоким ростом, отличной фигурой, золотыми руками и внешностью принца, ты уже начал ходить нечестивыми путями отца своего: высокомерие, жестокость, нарушение закона. Ты причиняешь страдания другим. Ты необуздан. И я решил про себя, что в этом письме не скажу ни единого слова о тяжких страданиях, которые вот уже несколько лет ты доставляешь своей матери (а теперь она просто больна из-за тебя), поскольку ты, на мой взгляд, абсолютно не достоин того, чтобы с тобой говорили о страданиях. По-видимому, ты еще слишком мал для такого разговора. По крайней мере, пока: тебе еще предстоит стать мужчиной и доказать, что в сердце твоем есть чувство стыда.

Если же ты решил быть новым изданием твоего милого отца, то ступай себе и гори в аду. Прости за эти слова. Я их писать не собирался. Но, как

сказано нашими мудрецами, не суди человека, когда он охвачен горем. На самом деле я хотел бы сказать тебе прямо противоположное: я молюсь за тебя, чтобы не пришлось тебе гореть в аду. Потому что – и это сущая правда – ты мне, Боаз, симпатичен.

Все это – лишь вступление. А теперь перехожу к сути письма. Все, что изложено ниже, написано с общего согласия – моего и твоей матери.

а) Ступай немедленно к Аврааму, извинись и попроси прощения. Это – первое.

б) Пока семья Фукс – Бруно и Жанин – согласны держать тебя у себя, в сарайчике для садовых инструментов на их участке, – отчего же нет? Оставайся с ними. Но только отныне я плачу им квартирную плату. Из той суммы компенсаций, что выплатил нам твой отец. Ты не будешь жить там бесплатно. Ты – не нищий, а я – не "социальный случай".

в) Больше всего я бы хотел, чтобы ты немедленно отправился изучать наше Священное писание и какое-нибудь ремесло в одном из религиозных учебных заведений на освобожденных территориях (пишешь ты, словно мальчишка- второклассник). Но, вне всякого сомнения, мы не намерены навязывать тебе это. Захочешь? Мы тебе это устроим. Не захочешь? Не надо. Ибо сказано о нашем Учении – о нашей Торе: "Пути ее – пути приятные". Отнюдь не принуждение. Как только мать твоя поправится, я приеду поговорить с тобой, а там посмотрим. Может, я тебя убедил? Но если все, что ты хочешь, это изучать оптику, тебе достаточно объяснить мне, как это делается, а еще лучше – покажи мне проспект, и я все оплачу. Из того же фонда, упомянутого мною выше. А если, случаем, ты снова хочешь найти работу, приезжай сюда, в Иерусалим, живи у нас, и тогда поглядим, что для тебя можно сделать. Только уж безо всяких ящиков.

г) Все это при условии, что отныне и навсегда ты вступаешь на путь исправления. С великой грустью и озабоченностью

Мишель, Ифат и мама

Р.S. Будь добр, запомни, что я тебе скажу (а слово мое – слово чести): если еще хотя бы раз ты проявишь свои хулиганские наклонности, то даже слезы твоей матери, Боаз, тебе уже не помогут. Ты пойдешь один своим нечестивым путем и будешь предоставлен своей судьбе. Без меня.

* * *

Семье Сомо

ул. ТАРНАЗ, 7,

Иерусалим

Привет. Я получил твое длинное письмо, Мишель, и позвонил Авраму с извинениями хотя я не уверен кто у кого должен просить прощения. Кроме того я оставил записку с большой благодарностью Бруно и Жанин Фукс перед тем как уйти. Когда это письмо дойдет до вас, я уже буду в открытом море. По мне так забудьте меня. И это несмотря на то, что Ифат я в общем-то люблю после тех двух раз, что побывал у вас, а тебя,

Мишель, я вполне уважаю даже если ты иногда надоедлив. О тебе, Илана, я сожалею потому что было бы тебе лучше если бы ты меня вообще не родила. Спасибо вам.

Боаз

* * *

Илане и Мишелю Сомо

ул. ТАРНАЗ, 7,

Иерусалим

8.5.76

Мишель и Илана, вчера, когда позвонил Мишель и спросил, не приехал ли к нам Боаз, я, по-видимому, была так потрясена, что не поняла сути происшедшего. Да и связь была настолько плоха, что с трудом можно было что-либо расслышать. Мне не удалось разобрать, что там за история с дракой, в которой был замешан Боаз (?). Утром я пыталась дозвониться в твою школу, Мишель, но связь наладить так и не удалось. Поэтому и пишу эти строки, которые перешлю с казначеем киббуца, отправляющимся завтра в Иерусалим. Разумеется, я немедленно вас извещу, если Боаз вдруг появится у нас. Только не думаю, что он здесь объявится. Я настроена оптимистически и верю, что в ближайшие дни он подаст признаки жизни. Мне кажется, его потребность исчезнуть, обрубить все контакты не является следствием того столкновения, что имело место в Тель-Авиве. Напротив, последние осложнения, так же, как и предыдущие, проистекают, возможно, из его инстинктивной потребности отдалиться от вас обоих. От всех нас. Ясное дело, я не пишу эту записку просто для того, чтобы вас успокоить, посоветовав сидеть сложа руки и ждать, – нет, необходимо продолжать поиски Боаза всеми возможными способами. И тем не менее, хотелось бы поделиться с вами ощущением – пусть это всего лишь интуитивное ощущение, – но с Боазом будет все в порядке, и он в конце концов найдет свое место. Разумеется, еще не раз там и сям окажется он вовлеченным в мелкие неприятности, но за то время, что провел он у нас в киббуце, я увидела его и с другой стороны: есть в нем устойчивость, заложенная в душе безусловная порядочность и ясный здравый смысл. Однако его здравый смысл отличается от вашего или моего.

Прошу вас, поверьте: я пишу это не просто для того, чтобы приободрить вас в трудную минуту. Я убеждена, что Боаз ни в коем случае не способен причинить зло по большому счету: ни кому-либо другому, ни самому себе. Сообщите нам немедленно через киббуцного казначея, передающего эту записку, не хотите ли вы, чтобы Иоаш или я – либо мы вместе – взяли отпуск на пару дней и приехали побыть с вами.

Рахель

* * *

Профессору Гидону

через М. Закхейма, адвоката,

ул. Кинг Джордж, 36

С Божьей помощью

Иерусалим,

9 ияра 5736 (9.5.76)

Уважаемый господин!

Я, нижеподписавшийся, дал обет, что впредь не буду иметь с Вами никаких дел, ни добрых, ни злых, ни на этом свете, ни в мире грядущем, поскольку сказано у нас, в Книге псалмов, часть первая, стих первый: "Блажен муж, который не следовал советам нечестивых, и на путях греха не стоял, и в собрании шутов не сидел". Причина, в силу которой я нарушаю свой обет, – спасение человеческой жизни, а быть может, сохрани нас Всевышний, спасение двух жизней.

а) Сын Ваш Боаз. Как Вам известно из писем его матери, уже несколько раз случалось так, что парень слегка сбивался с дороги, и я немало потрудился, чтобы вернуть его на путь истинный. Позавчера позвонили по телефону из близкой нам семьи, в которой проживал Боаз: он исчез. Я немедленно бросился туда со всех ног, но что я мог сделать? И вот сегодня утром он подал первую весть о себе: коротенькое письмо, извещающее нас, что на сей раз он сбежал, намереваясь работать на корабле. И это – после того, как он снова запутался в своих проделках.

По причинам, которые человек, подобный Вам, постичь не в состоянии, я решил не оставлять его без присмотра и немедленно пустил в ход свои связи, чтобы организовать его поиски на всех израильских и иностранных судах, которые собираются покинуть пределы страны. К сожалению, у меня нет уверенности, что поиски приведут к положительным результатам: возможно, парень вообще не в море, а как раз на суше, скитается где-то по нашей стране. Поэтому, невзирая ни на что, я решил обратиться к Вам с просьбой, чтобы и Вы оказали кое-какую помощь, искупая ту тяжкую несправедливость, что проявили Вы по отношению к нему и к его матери. Такому ученому мужу, как Вы, я надеюсь, достаточно легкого намека, чтобы понять: у Вас не просят денег – Вас просят действовать немедленно (быть может, через близкие Вам круги). Я останавливаюсь на этом, стремясь избежать повторения той неприятной ситуации, что имела место в прошлом, когда моя жена просила Вас помочь в трудный для мальчика час. Вы и пальцем не шевельнули, чтобы оказать помощь, а вместо этого, возможно, попытались заглушить свою совесть, прислав нам деньги, о которых Вас не просили. Это – если исходить из предположения, что кое-какая совесть имеется даже у такого, как Вы. Возможно, я еще слишком наивен.