Андрей Ларченко-Солонин - Инок Страница 13

Однажды два охотника встретили Федора в лесу со сломанной ногой. Перелом был открытый, и кость торчала наружу прямо из бедра. Они ему не помогли. Просто развернулись и ушли восвояси.

«Пусть подыхает. Собаке – собачья смерть». По всем правилам медицинской науки, человек с подобной травмой должен потерять сознание от болевого шока и уж во всяком случае никак не смог бы самостоятельно передвигаться. Случилось так, что через месяц те двое вновь попали в эти места. Идя берегом ручья, они увидели незнакомца и сразу узнали его. Мурашки забегали по спине, а лоб покрылся мелкой испариной. Старик поднялся на ноги и скрылся в зарослях черемухи, не проронив ни слова.

Лучше дяди Федора здешние леса не знал никто. Он исходил всю окрестную тайгу вдоль и поперек, мог обходиться в лесу без еды и одежды, неизвестно чем питаясь и неизвестно как умудряясь не замерзнуть. Все это вызывало у людей самые разные чувства. Кто-то его ненавидел, кто-то боялся, а кто-то, напротив, уважал.

В тот вечер человек просто сидел на крылечке, подшивая, по обыкновению, валенки. Он наслаждался сейчас такими скудными на тепло лучами осеннего светила. Багровый закат и неумолимо приближающиеся сумерки наводили на мысли о чем-то вечном, самом главном и самом высоком в жизни. Сидящий изо всех сил старался гнать прочь от себя назойливые идеи, которые беспорядочным потоком, несмотря на все усилия, лезли к нему в голову.

Он давно и пристально наблюдал за опушкой леса. Там в кустах лежал огромный бурый медведь. Косолапый явно выжидал чего-то. Выходить навстречу незваному гостю у дяди Федора почему-то не возникало совершенно никакого желания. Лучше уж дождаться, когда тот сам пожалует, если только действительно решил наведаться на пасеку: нужно быть начеку.

И мишка, в свою очередь, долго ждать себя не заставил. Ночную тишину нарушил треск ломающейся изгороди. Федор взял ружье и вышел на крыльцо. Выстрелив в сторону непрошенного гостя, видимо, надеялся испугать зверя. Но не тут-то было. Голодный шатун лишь рассвирепел еще сильнее и бросился прямо на человека. Выстрелив второй раз, в голову, старик взял чуть выше, и пуля лишь вскользь задела широкий мохнатый лоб, не причинив его хозяину никакого вреда. Этот поединок, по всей видимости, оказался бы для человека уже самым последним, но помощь пришла неожиданно. Между ними вдруг, словно из-под земли, вырос огромный волк. Взгляды двух зверей на секунду встретились, но силы оказались не равны, и после короткого поединка серый остался лежать на снегу в луже собственной крови. Однако этих нескольких секунд хватило человеку для того, чтобы перезарядить ружье. Он вновь выстрелил два раза в упор, и огромное тело косолапого разбойника рухнуло на снег без малейших признаков жизни.

Победителей не судят, а о мертвых плохо не говорят. И поэтому дискуссия о том, кто прав, а кто виноват в сложившейся ситуации, не стоила бы, пожалуй, и выеденного яйца. Каждый пытается выжить, как может, однако, почти каждый может гораздо больше, чем то, что он делает для того, чтобы выжить.

Встав на колени, склонился над несчастным. Тот еще дышал. Осторожно взяв беднягу на руки, понес в дом, стараясь не спотыкаться и не делать резких движений.

«Матерый хищник, тяжелющий-то какой», – думал дед про себя, осторожно поднимаясь по деревянным ступенькам, и только сейчас, кажется, начиная догадываться о том, что с этим серым судьба свела его уже не в первый раз.

Лет восемь назад, когда Фёдор был гораздо моложе, он любил побродить по окрестным лесам, получая от этого огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. А однажды, подходя к пасеке, человек услышал вдруг громкое карканье ворон. Так кричат вороны, почуявшие добычу. Уж это-то он знал точно, хотя охотником никогда не был и мог застрелить лишь случайную дичь. Больше всего, интересовался минералами. Да еще, пожалуй, всегда был рад поковыряться со своими пчелами. Тем не менее голос тайги знал неплохо. Годы жизни в лесу не могли пройти даром.

«Что бы это могло быть?» – подумал, спускаясь в овраг, откуда доносились истошные крики.

Страшное зрелище, заставившее содрогнуться видавшего виды таежника, предстало там перед глазами. Охотники расстреляли волчье семейство прямо в логове. Мать не бросила детёнышей, а предпочла встретить смерть вместе с ними. Волчица умерла от выстрела в упор. Тела щенков изуродовали до неузнаваемости. Крупнокалиберные пули разрывали их на куски. Кругом валялись куски туловища и оторванные лапы. Не было лишь голов.

Люди, наверное, получали удовольствие от вида крови и творимых ими изуверств. Они били зверей просто так, ради интереса, уничтожая ненавистных хищников со всей жесткостью, на какую только были способны, далеко перекрыв ту планку, до которой не смог бы дотянуть даже самый лютый зверь. Охотники, конечно же, были уверены, что погибли все без исключения. Но слабый огонек жизни в этом царстве ужаса и смерти всё еще теплился, хотя и тлел уже едва-едва. Волчонок, закрытый телом матери, чудом остался жив. Присев на задние лапы и скаля не успевшие ещё вырасти зубы, он пытался напугать огромного чёрного ворона, клюв которого был немного больше, чем маленькая головка щенка. Но зверек этого видеть не мог. Его глаза залила кровь. Федор разогнал птиц и положил покалеченного вояку в сумку, невзирая на все попытки того ухватить человека за палец.

Так волк впервые попал в эту избу. Рана на голове оказалась серьезной, но молодость и здоровье быстро сделали свое дело. Уже через полтора месяца лишь широкий шрам на лбу мог напомнить о недавнем кошмаре.

А примерно через год случилось и другое происшествие. Утром разбудил торопливый стук в дверь. Гостей не ждал и потому не торопился. Одевшись, взял ружье, вышел в сени и, аккуратно поставив ствол в угол, наконец, отворил дверь. У порога стояли четыре человека, по одежде, вроде, охотники. Шесть собак, зло скаля зубы, толпились немного поодаль. Увидев, что человек открыл, двое, стоящие ближе всего к двери, направились было прямиком в сени, но, наткнувшись на холодные стволы двустволки, немного успокоились.

– Дед, ты чего? – проговорил первый, недоуменно тараща на него свои бесстыжие глаза.

– Я-то ничего, а вот ты что?

– Да у тебя там волк во дворе прячется.

– Никого у меня там нет, а если что и есть, то это мое, раз у меня во дворе лежит.

– Да ты что, дед, он же наших собак порвал.

– Я сказал, а вы слышали, – тихо прибавил к уже сказанному.

– Ну, смотри, дед, – прошипел самый старший из стоявших перед ним.

– Я-то буду смотреть, но и вы поглядывайте. Места у нас гиблые, сами знаете.

Дверь захлопнулась. Люди потоптались еще минут пять возле крыльца и ушли восвояси, забрав с собой собак. Больше их здесь никогда не видели.

Выйдя во двор, нашел серого под крыльцом, истекающего кровью, примерно в том же состоянии, в каком он лежал сейчас, только вместо рваных ран – два огнестрельных ранения в ногу.

В тот раз зверь пролежал месяца два, не вставая. А лишь немного стал подниматься, сразу же ушел в лес.

Рассвет застал хозяина дома за весьма странным занятием. Обыкновенными сургучовыми нитками, которыми подшивают валенки, старик штопал изодранную в клочья волчью шкуру. Тот лежал на боку, зажав в своей пасти небольшое березовое полено. Зубы были стиснуты с такой силой, что дерево треснуло, а из-под сомкнутых намертво челюстей капала на пол, образовывая небольшую лужицу, густыми каплями кровь. Это было единственным свидетельством той боли, которую приходилось переносить серому в эти минуты. А в остальном казалось, что волк здесь просто-напросто отдыхает, развалившись посреди жарко натопленной избы.

– Ну, ладно, ты лежи здесь, – проговорил Федор, закончив работу. Он поставил перед зубастой мордой блюдо с чистой водой и небольшую тарелку с молоком. – Бог даст, выживешь, – добавил старик, проведя рукой по мощному загривку.

Зверь провалялся недели три. Кости оказались целы, а шкура заросла быстро. Спустя некоторое время, когда гость уже начал ходить, а шрамы зарубцевались, новоявленный хирург вытащил под недовольное рычание больного остатки ниток из мохнатой одежки.

Вскоре, он ушел в лес, но жил всегда неподалеку от избы, прячась в логово, когда на вырубках появлялись вдруг люди.

Если старик отправлялся в лес, тот обычно понуро плелся позади, всем своим видом показывая:

– Ну, что тебе, дедуль, дома-то не сидится? Таскаешься по горам, мучаешь сам себя, а я, дурак, за тобой. И бросить-то ведь никак нельзя. Кто же меня потом подкармливать станет? А тут, глядишь, зиму худо-бедно переживем, и ног особо мучить не нужно.

Так было и тем хорошо им обоим запомнившимся ноябрьским утром. Федор быстрым шагом шел знакомой дорогой на вершину хребта. Там среди скалистых гребней бил ключ. Вода в нем не была минеральной, но все же имела какой-то особенный, немного подсоленный привкус. Зимой от нее всегда поднималось густое облако пара. Источник имел поистине волшебную силу. Если растереть целебной влагой тело, сразу почувствуешь необыкновенный прилив сил. В народе говаривали, что в той воде скрыт секрет вечной молодости. Деревенские много дали бы тому человеку, что сможет указать путь к роднику. Но, кроме Фёдора, никто не знал, где именно находится «живая вода». Ручей брал начало в глубокой расщелине скалы, куда можно было пробраться, лишь встав на корточки, и терялся так же неожиданно, как и появлялся на свет, под огромными камнями.